Книга Тайная жена Казановы - Барбара Линн-Дэвис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ох! — вздохнула удивленная Катерина. Она одновременно удивилась и обрадовалась. Синьора Казанова. Как она и мечтала. Как они и пытались.
Венеция, 1753 год
Странное чувство охватывает тебя, когда человек, которого ты должен любить по долгу крови, но на самом деле не любишь, вдруг покидает тебя. Тебе как-то остро начинает его не хватать. Так случилось и с моим братом. Однажды утром его арестовали, вскоре после того как я дала тайный супружеский обет.
Не успел забрезжить рассвет, как в нашу дверь со стороны канала постучали. Первой к двери спустилась матушка. Следом за ней вышла я, оставшись стоять на верхней ступеньке лестницы в ночной сорочке. Когда она открыла дверь, прихожую наводнили полицейские. Их было человек пятнадцать. В Венеции всем хорошо известно, что для любого ареста появляется толпа полицейских — что на самом деле удивительно, поскольку большинство жителей Венеции — трусы. И мой братец не исключение. Он оставил матушку разбираться с ними, а сам продолжал прятаться в комнате наверху. Я слышала, как на весь дом неистово лаял Амор.
— Buon giorno. Signora Capreta?[28] — обратился старший по званию.
— Sì[29], — ответила мама. Она побелела, как стена.
— Ваш сын — Пьетрантонио Капретте? Он живет здесь с вами?
— То да, то нет. Иногда. Он… я не знаю, дома ли он. — Она испуганно взглянула на меня.
— Синьора Капретте, мы пришли арестовать вашего сына за неуплату долгов. — Офицер потряс в воздухе пачкой долговых обязательств.
— Ох… не может быть! — не верила матушка. — Только на прошлой неделе я давала ему денег, чтобы он расплатился с долгами. Его счета оплачены. — Боже мой, она готова отдать ему последнюю рубашку, если он попросит. — Уверена, что Пьетрантонио сможет вам все объяснить.
— Отлично. Следовательно, он дома. — Полицейский довольно быстро смог перехитрить нашу мать. Он жестом велел нескольким подчиненным перекрыть задние двери — чтобы предотвратить побег. Остальные протиснулись мимо меня на главный этаж дома. Двери хлопали до тех пор, пока брата не обнаружили в моей спальне. Тут выяснилось, что он забрал у меня все деньги, которые я получила, продав веер.
Брата сопроводили вниз, он все еще был в халате. Мать, увидев его, заплакала. Я отвернулась.
— Синьора, он будет в Новой тюрьме, — заверил ее тот же офицер.
Мама вздохнула с облегчением. По крайней мере он не окажется в колодце Дворца дожей, где, как всем известно, заключенные пребывают по колено в воде. Или в той, что под свинцовой крышей, где нечем дышать. Новую тюрьму устроили в другом здании, куда можно было попасть по высокому каменному мосту. Все камеры выходили во внутренний двор, где есть свет и свежий воздух.
— Сегодня, чуть позже, можете принести ему мебель и необходимые вещи, — добавил офицер, продолжая ее успокаивать. Но ее рыдания свидетельствовали о том, что она ничего не воспринимает.
— Катерина! — услышала я крик брата. — Пришлите мне кровать, рубашки, чулки, туфли, бритву…
— Никаких бритв! Запрещено! — Полицейские стали выталкивать его в открытые двери к каналу.
— …носовые платки, расчески, зеркало…
Перечень всего необходимого продолжал эхом доноситься до меня, когда гондола увозила его прочь.
Откровенно говоря, арест Пьетрантонио стал для меня хорошей новостью. Неожиданно комната его опустела, и я могла использовать ее для своих целей. Она располагалась в углу на верхнем этаже нашего дома. Он сам выбрал для себя спальню, и теперь я понимала его выбор. Комната находилась вдали от ушей матери и отца.
Отец. Я знала, что он мог вернуться домой в любой день, как только узнает от матери новости об аресте моего брата. Мне придется действовать быстро. Я могла бы рискнуть и тайком привести Джакомо в комнату Пьетрантонио, когда мама будет дома — но только когда нет отца. При нем я бы не отважилась.
Я послала Джакомо записку. Ее доставила наша посудомойка. Я сказала, чтобы он приходил к полуночи, когда матушка, я в этом почти уверена, будет спать. И тем не менее мы должны быть осторожны. Матушка чутко спит, особенно после ареста брата, когда она начала бродить по дому в неурочный час и ложиться спать на диванах.
Когда в городе сгустились сумерки, я приняла ванну с жасминовым маслом, еще немного масла брызнула на чистую льняную сорочку, окаймленную вышитыми кружевами. Я расчесала и завила волосы. О пудре и румянах не могло быть и речи: если мама зайдет пожелать мне спокойной ночи, это будет выглядеть слишком подозрительно.
Чтобы скоротать время, я стала перечитывать первое письмо Джульетты из Асоло, которое пришло сегодня утром. Ей не терпелось поделиться со мной, что отец всего через несколько дней устроит ей встречу с Джорджо Контарини, старшим сыном главы одной из старейших знатных семей в Венеции. Он остановился на соседней вилле на материке возле Виченцы.
«Я уверена, у Контарини множество домов и вилл, но, наверное, у них недостаточно денег, чтобы жить на широкую ногу, как они привыкли. Сделка с моей семьей решает эту проблему. Я не тешу себя надеждой, что наш союз будет основан на чем-то большем, чем эта сделка, но тем не менее уверена, что со временем между нами расцветет любовь».
Я сложила письмо и спрятала назад в конверт, покачивая головой. Я не согласна! Любовь не расцветает со временем… любовь мгновенно завладевает вашими чувствами. То, что ты хочешь, — то для тебя и правильно, — а эти два понятия означают одно и то же, и твое сердце прямо к этому тебя и ведет. Никто иной любовь для тебя не найдет. И уж точно ее не найдет ничего не подозревающий отец.
Как только высоко в небе засияли звезды, я тайком спустилась, чтобы отпереть для Джакомо заднюю дверь. Конечно же, сперва я бросилась к задней калитке сада, чтобы посмотреть, не оставил ли он мне послания. Оставил. Записку на клочке бумаги, который засунул в щель. Бумага сморщилась, как будто намокла.
«Мой прекрасный ангел К.
Я пребываю в экстазе, с наслаждением ожидая встречи с тобой! Я сегодня ничего не ел, кроме салата, приправленного уксусом, и белков из шести свежих яиц. Почему яиц? Чтобы сегодня вечером ты могла собрать с меня «пену». О-о-о… думая о том, как твоя изящная ручка высвобождает меня… я не могу устоять… один белок я только что собрал своей нетерпеливой рукой. Я втираю его в это послание как доказательство моей бессмертной любви!»
Я сжимала сморщенную записку в руках, поражаясь его желанию, которое он втер в конец страницы. От этого у меня возникло желание, чтобы он наполнил меня собой, чтобы он овладел мною и я всецело овладела им.
