Книга Две тысячи лет до нашей эры. Эпоха Троянской войны и Исхода, Хаммурапи и Авраама, Тутанхамона и Рамзеса - Джеффри Бибб

На серебряной вазе из одного из майкопских захоронений обнаружено это замечательное изображение. На заднем плане – Кавказские горы и медведь в лесу у подножий. Две реки стекают с гор в степь, где бродят дикие лошади, быки и львы

Судя по всему, они поклонялись богам неба и степей, что естественно для кочевников и скотоводов, в то время как земледельцы обычно поклонялись богам и богиням, живущим под землей или в естественных деталях ландшафта. То, что их мертвые лежали лицом к югу, предполагает поклонение богу солнца, что подтверждается более поздними находками, о которых мы поговорим позднее, а также присутствием золотых дисков, олицетворяющих солнце, в гробницах их дальних родственников из Малой Азии. У нас есть все основания считать, что кочевники почитали лошадь и, как мы уже видели, ритуальным и символическим предметом для них был топор.

Кто же эти люди, занимавшие в 2000 г. до н. э. половину Европы и продолжавшие расширять свои владения? Судя по многочисленным найденным скелетам, они имели удлиненную голову и их расовый тип был одинаков на всей территории, которую они заселили. Учитывая их корни, правильнее было бы отнести их к кавказскому типу, представители которого сегодня являются одной из главных составляющих частей европейских и средневосточных народов. Мы уверены, что они говорили на индоевропейском языке, к роду которого принадлежит большинство языков Европы, а также персидский и хиндустани. Следует различать язык и расу. Когда люди, говорящие на двух языках и принадлежащие к двум расовым типам, встречаются и смешиваются, обе расы, а также все степени смешения, уцелеют. Но обычно один язык полностью вытесняет другой. Поэтому язык не является признаком расы, и будет неправильно описывать народ боевых топоров как индоевропейцев. Тем не менее это будет часто делаться на следующих страницах; в сущности, при этом имеются в виду люди, говорящие на индоевропейском языке и содержащие в себе признаки кавказского рода, к которому и принадлежат люди боевых топоров. В конце концов, им предстоит стать главными актерами на сцене второго тысячелетия до н. э., и им необходимо иметь имя. Мы не знаем, как они называли себя сами. У них не было письменности и нет истории, если не считать того, что могут найти археологи.

В самом начале второго тысячелетия до н. э. распространение орудующих томагавками «индоевропейцев» – самое важное из всего, что происходит. Хотя так вряд ли думали представители торговых и сельскохозяйственных цивилизаций юга. Для них миграции людей за бесчисленными горными хребтами Восточной Турции и Западной Персии и величайшим бастионом Кавказа не представляют интереса. Значительно важнее домашние дела и проблемы, что по-человечески вполне понятно.

В Южной Месопотамии, где за шестнадцать лет до начала тысячелетия было свергнуто правление Ура, царь Исина, Ишби-Ирра, опираясь на свой союз с правителями Элама, выступил против царя Ларсы Напланума, которого поддерживала родня – амориты Сирийской пустыни. Прежде чем дети, родившиеся в 2000 г. до н. э., стали взрослыми, Исин утратил свои южные владения – города Ур и Эриду, – уступив их Ларсе. Это событие было важным только для жителей обоих городов, которые в первом столетии нового тысячелетия часто переходили из рук в руки.

В Египте сильный государственный министр Аменемхет, который фактически с начала тысячелетия был правителем страны, в конце концов низложил последнего фараона Одиннадцатой династии Ментухотепа V и стал первым царем Верхнего и Нижнего Египта Двенадцатой династии. Эта революция была бескровной и почти не привнесла изменений в жизнь египтян. Более важным это событие оказалось для народов Палестины и Сирии, на которых Аменемхет в последующие годы распространил свою власть, проведя ряд военных кампаний и достигнув города Угарит, который располагался на границе сегодняшней Турции.

На Крите торговая знать занята постройкой своих дворцов и ничего не знает о событиях на северо-востоке – в русских степях. Новости в основном поступают к ним морем, и только из самых дальних портов доходят смутные слухи о появлении новых людей. В далекой Скандинавии кочевники, люди боевых топоров из русских степей, случайно входят в контакт с торговцами с Эгейского моря. В процессе миграций скотоводы-кочевники несколько десятков лет назад наткнулись на земледельческие поселения дунайских фермеров в Центральной Европе. Деревни дунайцев разбросаны на болотистых равнинах Западной Украины и Польши, окруженные полями проса и ячменя. Эта земля была отвоевана у леса. Часто деревни стоят на холмах, на отрогах или уступах гор, возвышаясь над влажными равнинами и обеспечивая себе защиту с трех сторон. Жители там живут в мазанках, густо покрытых глиной, – всего в деревне около сорока домов. Каждый дом разделен на две или три комнаты с приподнятыми глиняными полами и печью, в которой женщины готовят пищу. Женщины также изготавливают удивительно сложные гончарные изделия и раскрашивают их. Мужчины пользуются орудиями из камня и кремня, хотя возле побережья Черного моря торговцы из Трои и с Эгейского моря уже ознакомили жителей с медными топорами, булавками и украшениями и даже с золотом.

Между деревнями земледельцев беспрепятственно проходят скотоводы. Весьма примечательной чертой миграций людей боевых топоров является тот факт, что они не сопровождаются сражениями и убийствами, во всяком случае, мы не находим тому свидетельств. Возможно, это объясняется небольшим числом земледельцев и тем, что скотоводы находили лучшие пастбища для своего скота и лошадей на лугах, где мало деревьев, в то время как земледельцы предпочитали плодородную почву лесов. Двум народам нечего было делить, и земли хватало для всех.

Мы, конечно, не представляем себе земледельцев, встречающих кочевников, так сказать, с распростертыми объятиями. Столкновения между ними, безусловно, должны были иметь место, так же как и подозрительное отношение, негодование и страх. Но между оседлыми жителями и пришельцами не было серьезных войн. Если бы было иначе, мы бы нашли их следы в виде сожженных деревень и раскроенных черепов. В любом случае ни у одной из сторон не было серьезного оружия. Деревни дунайцев располагались на возвышенностях, холмах или уступах гор либо на вдающихся в водоемы полуостровах. Их можно было легко укрепить крепкими заборами и рвами. Многие из них уже были так укреплены. Вокруг укрепленных деревень воины на колесницах с луками и топорами могли кружить долго, но тщетно. Их мобильность и легкое оружие были даже более бесполезными, чем оружие индейцев против фортов североамериканских колонистов в далеком будущем. С другой стороны, если земледельцы покидали свои деревни, чтобы предпринять наступление, они оказывались во власти быстрых и хорошо вооруженных кочевников.

Впрочем, кочевники, двигавшиеся на запад, вряд ли имели крупную армию на колесницах. Даже наличие лошадей у первых групп, прибывших на запад, подвергается сомнению. Но спорить здесь трудно. Как и следовало ожидать, учитывая подвижный образ жизни, остатки поселений кочевников чрезвычайно редки, а именно там можно было бы найти доказательства наличия лошадей. Захоронений людей боевых топоров очень много, но лошади считались слишком ценными, чтобы их хоронить вместе с хозяином. Мы знаем, что домашняя лошадь была неизвестна до прихода кочевников и стала обычным явлением через несколько поколений после их появления. Представляется необходимым и разумным допустить наличие лошадей, чтобы объяснить быстрое распространение скотоводов по землям оседлых земледельцев.