Книга Тибет, или Изумрудная Чаша Патриарха - Константин Стогний

Виктор вернулся к дому Прии и посмотрел внутрь двора сквозь щель между воротами. Окна в доме светились чужой жизнью, как когда-то в студенческом общежитии. Тяжёлая чёрная туча ненадолго заволокла ночное светило. В призрачном свете голые смуглые груди индуистских богинь на балках особняка казались живыми…

«Красивый двор, прекрасная хозяйка… Что тебе ещё нужно, Лавров?»

Прия сидела в кресле в лёгком домашнем халате. Грудь её тяжело вздымалась. Ей не спалось. Да и как тут уснёшь. Сегодня в её жизни опять появился Виктор – Витя из её молодости. Но почему он ушёл? Чем она его обидела? Или он, как все мужчины-одиночки, боится серьёзных отношений? Но зачем тогда он приходил? Она снова вспоминала этот пронзительный ироничный взгляд ещё юного Виктора и короткий «ёжик» светло-русых волос, могучий торс и татуировку на правом плече. «Витя…».

…Вдруг из забытья её вывел удар молоточка в гонг при входе. Прия вскочила с кресла. «Это он. Всё-таки вернулся!» Она верила: Виктор не мог не прийти. «Лакшми?» – подумала Прия, суетясь и бегая по комнате, будто ей всё так же восемнадцать, как когда Лавров приходил за ней в женское общежитие.

– Лакшми! – крикнула Прия, но вспомнила, что отправила горничную домой. И побежала в прихожую сама. Она с улыбкой открыла дверь…

…На пороге стоял пожилой европеец в сопровождении нескольких бутанцев.

– Намасте, дарлинг! – сказал старик, но произношение немедленно выдало в нём немца.

– Гутен таг, геноссе. Вас ист лос? – не растерялась Прия, владеющая, помимо русского, ещё английским и немецким. Она уверенно смотрела на непрошеных гостей. В своем родном доме, построенном ещё отцом, она не боялась ничего.

Старик на мгновение опешил, услышав родной язык. Затем кивнул сопровождавшим его людям. Прия не успела вскрикнуть, как к ней подскочили двое приземистых и крепких бутанцев. Первый заткнул рот женщины одной рукой, обхватив за шею второй. Другой бутанец ухватил её за ноги, едва справляясь с извивающимся телом. Они понесли непалку внутрь её жилища. Старик оглянулся. Во дворе стояли ещё пятеро бандитов в бутанской одежде.

– Двое со мной, один на двери, двое по периметру, – скомандовал немец и вошёл в дом.

Номер в королевской гостинице, учреждённой ещё самим Лисаневичем, действительно был шикарным. Но Виктору было не до любования интерьерами. Он всё ещё был под впечатлением от вечера с Прией. Он знал, что это встреча будет для него тяжёлой, но даже не мог себе представить насколько. Ни его сила воли, ни самоирония на этот раз не спасали. Виктор злился сам на себя. Он взволнованно ходил по номеру из угла в угол, что с ним не случалось очень давно. «Да плевать. Будь что будет. Пойду к ней и расскажу всё как есть. В конце концов, мы с ней всегда были честными друг с другом, поэтому мы – это мы… Она мне нужна, но не меньше нужны карты её деда – это факт. Остаться – не смогу. Забрать её с собой – тоже. Это – утопия… Пойду… Позвоню».

Виктор достал свой смартфон. Двадцать два пропущенных вызова. «Как дети, честное слово».

«Плим, плим, плим, плим. Но если любишь – звони… Плим, плим, плим, плим. Поговорим»,

– почему-то вспомнилась песенка Пугачёвой из перестроечной молодости.

Но поговорить не удалось. Теперь уже Прия не брала трубку.

– Ч-чёрт. Завтра позвоню, – психовал Виктор.

Он подошёл к своей «люксовской» кровати и, не снимая одежды, плюхнулся на неё и отвернулся к стене. Неожиданно какое-то внутренне чутьё заставило Лаврова вскочить. Он обул ботинки и, добавляя на ходу к своему гардеробу жилетку «милитари», быстро вышел из номера.

– Где бумаги? – шипел старый немец.

– Убирайтесь вон! – стиснув зубы, выдавила из себя Прия.

Она сидела на софе, туго связанная по рукам и ногам ремнями. Напротив неё стояли четверо бутанцев, внимательно следя за каждым её движением. Она в любой момент могла найти и нажать тревожную кнопку. Старик сидел в кресле, в упор глядя на непалку.

– Ты мне всё расскажешь, нутте! (нем., шлюха. – Авт.). Чартхи! – обратился немец к одному из своих вассалов. Тот схватил Прию и повалил спиной на софу. Если бы здесь был Виктор, он, конечно, сразу же узнал бы маленького «ниндзя» с Английского кладбища, который пытался убить журналиста отравленной стрелой из трубки.

– Убери руки, подонок! Отпусти меня! – Женщина билась в истерике, сопротивляясь изо всех сил. Её лёгкий домашний халатик был уже порядком измят и изорван в борьбе с незваными гостями. – Убери от меня свои грязные лапы!

Чартхи, иезуитски улыбаясь, прижал Прию к подушкам и зафиксировал её голову на подлокотнике, запустив большие пальцы ей за щёки.

Старый садист тем временем достал из горящего камина заранее заготовленную раскалённую кочергу и приблизился к софе.

– Штойте, шо мной ‘ожно договориша! – слова женщины звучали невнятно из-за растянутых изнутри щёк.

– Все мы будем гореть в аду. А жирные ещё и шкварчать, – засмеялся немец.

– Но это восе неодязательно, тодождите! Я фсё вам скажу! – Прия вращала своими большими глазами, наблюдая, как один из грабителей достал из шкафа шкатулку, вынул оттуда какие-то документы и, бегло просматривая, одну за одной отшвыривал бумаги на пол.

– Существует три разновидности людей: те, кто видит; те, кто видит, когда им показывают; и те, кто не видит. Мы пока не видим, но обязательно увидим, – ответил зловещим шёпотом немец, приблизив раскалённый металл к лицу несчастной непалки. – Где карты, я тебя спрашиваю?!

– Вы ничего не найдёте! – кричала Прия. – В доме ничего нет!

– Твой дед, тупой проводник Азир, говорил то же самое, – засмеялся сумасшедший старик.

– Так это вы покалечили дедушку? – Прия была в шоке.

Она хорошо помнила своего деда, который всю её сознательную жизнь ездил в инвалидной коляске. Он был добрый и наивный, как ребёнок. При этом в нём была какая-то удивительная жизненная мудрость. Всё, что он предвещал, как правило, сбывалось, а всё, что советовал, – было наилучшим из выборов. Он умер, когда Прие было четырнадцать лет. По древнему обычаю, старого Кансакара хоронили сидя, чтобы он мог медитировать и вернуться в этот мир, когда ему захочется. Азир очень любил рассказывать о красотах гор, о картах, которые ему удалось нарисовать в путешествии с Николаем Рерихом, но когда беседа доходила до его страшных переломов ног, он всегда замолкал… И вот сегодня Прия встретилась с человеком, который знал о старике больше, чем она сама.

– Он был глуп, – надменно и с особым злым удовольствием кряхтел старый немец, – и жаден. Артефактами надо делиться… Ну, мы отвлеклись. Итак, где карты?

– Вы всё равно ничего не найдёте. Я давно их продала! – выпалила Прия.

– Врёшь! – заорал старик. – Такие вещи не продают, их покупают. И цена им – человеческая жизнь!