Книга Линкор "Шарнхорст" - Альф Якобсен

Сторвик уже все подготовил. Он посвятил в свои планы одного из инженеров электростанции — 32-летнего Трюгве Дуклата, когда-то плававшего на торговом судне.

«Мы обсуждали, где установить передатчик, и пришли к выводу, что лучше всего для этого подходит кладовая Рольфа Сторвика»,

— писал Дуклат в отчете, который он составлял в 1945 году. Поскольку Дуклат получил отдаленное представление об азбуке Морзе, когда плавал, было решено, что радистом будет именно он.

«При любой возможности Хорнес и я осваивали азбуку Морзе. Из-за любопытства местного населения, а также из-за того, что все знали все обо всех, мы подумали, что будет лучше, если Хорнес уедет примерно через пять недель… За два дня до его отъезда, благодаря антенне, которую мы проложили в водосточном желобе, мне без особых усилий удалось связаться с Центром в Лондоне. Я сообщил им, что мы готовы к работе и что при благоприятных обстоятельствах будем сообщать о передвижениях флота в Варгсунне и в районе военно-морской базы в Альте».

В Лондоне Уэлш зафиксировал, что первый контакт с «Лирой» был установлен 2 июля 1943 года, что произошло за три дня до начала летней военной игры внушавшей страх Боевой группы в открытом море. Имея возможность беспрепятственно наблюдать за Варгсунном, при наличии контактов в Альте и Хаммерфесте, агенты теперь могли постоянно следить за выходами кораблей из базы на север.

Вскоре им удалось перенести передатчик из кладовой в виллу бывшего управляющего. Это была сложная и достаточно рискованная операция. В соседней квартире жил еще один инженер электростанции — Рольф Арнт Нюгаард. А Нюгаард был не только членом партии «Национальный союз» Квислинга и председателем совета провинции Квалсунн, он был также ярым нацистом и тайным агентом абвера — военной разведки Верховного командования вермахта (Obercommando der Wehrmacht — OKW).

Глава 8

У ОСТРОВА МЕДВЕЖИЙ

БАРЕНЦЕВО МОРЕ, СЕНТЯБРЬ — ДЕКАБРЬ 1943 ГОДА.

Вряд ли где-нибудь еще в мире существует такое пустынное и безжизненное место, как район вокруг острова Медвежий. Остров, неприступная серая скала, расположенная на ничейной земле, возникает как бы ниоткуда на расстоянии 240 миль к северу от Нордкапа. Чаше всего остров окутан туманом. На избитых непрерывными ударами тяжелых волн, круто обрывающихся берегах высадка практически невозможна. На востоке находится наивысшая точка острова, удачно названная горой Страдания, отвесные склоны которой поднимаются на высоту 500 метров. Зимой этот скалистый остров скован арктическим льдом, он становится, хотя это и кажется невероятным, еще более мрачным, унылым и неприступным.

Остров Медвежий покоится на широком подводном плато. Окружающий район моря мелководен, а дно каменистое, однако к югу оно резко обрывается и достигает глубины 500 метров. Получающаяся впадина называется «Проходом», который делит Баренцево море на две части.

Всю войну конвои, организованные союзниками, бесстрашно преодолевали этот открытый участок океана, обеспечивая жизненно важные поставки в Мурманск. Здесь также постоянно патрулировали немецкие подводные лодки. Данного участка очень боялись те, кому приходилось плавать в этих местах. Немецкие моряки называли его «Адским морем» (Hölies Meer), а англичане — «Дьявольской танцплощадкой» (Devil's Dance Floor).

«Работая там, на обледенелой крыше мира, испытываешь особый страх, сжимающий сердце. Люди испытывали сложное ощущение, вбирающее в себя страх перед темной и безжизненной водой, которая замораживала упавшего в нее человека; страх перед переменчивой погодой; страх перед возможным нападением противника с моря или с воздуха; наконец, хотя и не в последнюю очередь, ноющее чувство недоверия к самим загадочным русским».

Уинстон Черчилль несомненно был одним из самых бескомпромиссных антикоммунистов двадцатого столетия. Однако он также был прагматиком и сторонником реалистичной политики. Уже вечером 22 июня 1941 года, когда Гитлер двинул свои войска на Советский Союз, выступая по радио, Черчилль обещал Сталину оказать широкую поддержку, однако сразу дал понять, что его щедрость отнюдь не означает любви к большевикам. Он сказал:

«Нацистскому режиму присущи худшие черты коммунизма… По своей жестокости и яростной агрессивности он превосходит все формы человеческой испорченности. За последние двадцать пять лет никто не был более последовательным противником коммунизма, чем я».

Однако, выпустив такой залп, он сменил тон.

«Но все это бледнеет перед развертывающимся сейчас зрелищем. Прошлое с его преступлениями, безумствами и трагедиями исчезает. Я вижу русских солдат, стоящих на пороге своей родной земли, охраняющих поля, которые их отцы обрабатывали с незапамятных времен… Я вижу также серую вымуштрованную послушную массу свирепой гуннской солдатни, надвигающейся подобно тучам ползущей саранчи».

Продолжая, он сказал, что вторжение Германии в Россию — «это лишь прелюдия к попытке вторжения на Британские острова».

«Поэтому опасность, угрожающая России, — это опасность, грозящая нам и Соединенным Штатам, точно так же как дело каждого русского, сражающегося за свой очаг и дом, — это дело свободных людей и свободных народов во всех уголках земного шара».[12]

Черчилль понимал, что и Британия заинтересована в том, чтобы Советский Союз смог противостоять нападению немцев. Поэтому, заручившись поддержкой Рузвельта, он предложил Сталину неограниченную материальную помощь на весьма благоприятных финансовых условиях. Прежде всего речь шла о грузовиках, самолетах и других материально-технических средствах — на общую сумму 1 миллиард долларов, за что нужно было расплачиваться золотом и серебром. Его личный секретарь сэр Джон Колвилл записал, что когда Черчилля ругали за резкое изменение взглядов, он отвечал:

«Если бы Гитлер вторгся в ад, то [я] был бы благосклонен к дьяволу».

Первый регулярный конвой, в состав которого входило десять транспортных судов, дошел до Мурманска в сентябре 1941 года, причем без потерь. В период до Рождества в прямом и обратном направлениях прошло еще семь конвоев, было потеряно одно судно, торпедированное у острова Медвежий. Однако потери 1942 года были более тяжелыми: до конца этого года пошли на дно шестьдесят судов. И все же через Баренцево море в Россию было доставлено 1,35 миллиона тонн грузов.

Теперь же шла осень 1943 года, с марта конвои были отменены, и Сталин начинал терять терпение. Отношения между Советским Союзом и Великобританией никогда не отличались особой теплотой — ни на высших уровнях власти, ни на уровне населения в целом. Моряки, оказавшиеся в замкнутом пространстве бухты Ваенга (ныне Североморск. — Прим. пер.), были обречены на то, чтобы неделями ждать принятия их ценного груза, жаловались на ужасные бытовые условия, а также на некомпетентность, подозрительность и высокомерие местных партийных руководителей. Контингент Королевских ВМС в составе 170 офицеров и матросов вел казавшуюся безнадежной борьбу с большевистской бюрократией. Английские моряки имели слабое представление о том, что совсем недавно в России существовал отсталый, фактически феодальный строй; что эту страну истерзала кровавая революция, а потом она подверглась принудительной индустриализации, проводившейся в обстановке безжалостного террора. В результате жестокого нападения Гитлера страдания страны драматически возросли, и уже миллионы русских погибли в боях. С 1941 года Мурманск был в осаде и в результате почти ежедневных бомбардировок от него теперь оставались только развалины. Поэтому многим русским постоянные жалобы англичан казались следствием непонимания обстановки и заносчивости. Ситуация усугублялась еще и тем, что именно в Мурманске и Архангельске, всего около двадцати лет назад, высадились английские войска, чтобы участвовать в Гражданской войне на стороне белых. Этот исторический факт помнили почти все русские.