Книга Операция без наркоза - Сергей Самаров

Мы готовим не убийц… Неслучайно про каждого бойца спецназа ГРУ говорят, что он – человек-оружие. Подготовить таких можно, но что тогда будет с обществом, когда подобных рейнджеров станет слишком много? Даже несколько десятков уволившихся из армии спецназовцев, не имеющих высокой ответственности за свои поступки, могут натворить таких дел, что ни одно управление МВД с ними не справится.

В первую очередь это касается офицеров, поскольку их подготовка всегда на порядок выше, чем у солдат. Видимо, по этой причине офицеров обязуют получать второе высшее образование в дополнение к военному и настоятельно при этом рекомендуют, чтобы оно было гуманитарным. Солдатам же при поступлении в вузы предоставляются немалые льготы, как участникам боевых действий. И тоже дается рекомендация выбирать гуманитарное направление, если, конечно, нет необходимости сохранить преемственность, например, в династии инженеров-металлургов.

Был в моей офицерской практике такой случай, когда я очень уговаривал одного из солдат пойти служить по контракту, да и сам солдат к этому был склонен, потому что ему наша служба нравилась. Но в противовес мне солдату каждый день звонил отец и подолгу с ним беседовал. Отец был заслуженным металлургом России. Дед и прадед были заслуженными металлургами Советского Союза. И отец очень хотел сохранить династичность. В результате так и получилось. Я, понимая ситуацию, перестал настаивать на своем. А солдат поддался влиянию отца и поступил в политехнический институт на металлургический факультет. Переписывались мы с ним только в течение первых полутора лет, потом переписка как-то сама собой заглохла. Как сейчас обстоят дела у молодого металлурга, я не знаю. Но институт он давно должен был окончить и уже, думаю, несколько лет трудится на производстве.

Но все же, и на мой взгляд, и на взгляд высшего командования, гуманитарное образование предпочтительнее. Оно в любом случае влияет на формирование мировоззрения человека больше, чем техническое. Моя задача, как командира взвода, мне видится в том, чтобы отправить после окончания службы домой не только прекрасно подготовленного бойца, человека-оружие, но и человека с устоявшейся психикой, с собственным мировоззрением. Это не позволит вчерашнему солдату стать крутым бандитом, с которыми он сам раньше боролся.

А хорошо подготовленный спецназовец в состоянии стать очень крутым бандитом, если выберет себе такой путь. Может быть, еще и поэтому нам, командирам взводов, рекомендуется хотя бы в течение полугода поддерживать с бывшими своими подчиненными телефонную или письменную связь, общаясь и почтовыми отправлениями, и через электронную почту, и по телефону – с кем как получится… Таким образом, командир взвода становится советчиком и поддержкой для солдата и после окончания службы. А чтобы такое получилось, командир взвода просто обязан каждому из солдат быть старшим другом. Этому меня учили, и таким я старался быть.

Хотя случаи бывают разные, как разными бывают и отношения между людьми. Так, однажды никак у меня не могли сложиться хорошие отношения с одним из солдат срочной службы – рядовым Алексеем Покатаевым. Сначала все шло как обычно. Отношения были, как со всеми солдатами. Сам Алексей постоянно, с первых дней службы в спецназе, посещал службы в небольшой бригадной церкви, построенной силами солдат, под руководством помощника командира бригады по работе с личным составом по вопросам веры протоиерея отца Онуфрия. Рядовой Покатаев казался мне парнем уравновешенным и сдержанным, каким и полагается быть спецназовцу в любой обстановке.

На его отношении к вере я внимания не заострял. У меня во взводе и кроме Покатаева было трое верующих православных христиан и один верующий башкирец – Артур Азаматов, мусульманин. Его я по пятницам отпускал на утренний намаз в соседнее село, где была мечеть, построенная приехавшими и осевшими здесь адыгейцами. Они же привезли в мечеть имама. Но село и без того было наполовину адыгейское, и потому удивляться расширению исламской территории не приходилось. Адыгейцы с местными кубанскими казаками жили не слишком дружно, компактно проживая на отдельных улицах, но совместные намазы сплачивали народ одного конца села. Другой конец села сплачивался вокруг православного храма. Откровенной вражды не было, хотя между группами молодежи драки время от времени возникали. Но кажется, не на почве вероисповедания.

У нас как раз подошло время интенсивной подготовки к командировке на Северный Кавказ, когда к Покатаеву приехал отец. Признаться, чаще сыновей на службе навещают матери – так уж повелось. На моей практике это был первый случай, когда к солдату приехал отец. Тем не менее я выписал рядовому увольнительную на сутки, взяв с него обещание, что он наверстает упущенное в свое свободное время.

Покатаев-старший остановился у какого-то своего знакомого и оставил в бригаде адрес, где будет ночевать его сын. Утром оба планировали сходить на службу в храм военного городка. То есть рядовой, по сути дела, должен был вернуться в расположение даже раньше обозначенного в увольнительной записке времени. Он так и вернулся. Вместе с отцом, которому выписали пропуск для свободного прохода в церковь. А после службы отец пожелал поговорить со мной…

Глава пятая

Это было уже традицией, когда матери хотели поговорить с командиром взвода, в котором служили их сыновья. Матерям вообще как женщинам полагается быть более жалостливыми, и потому им казалось простительным просить командира проявлять к их сыну снисходительность. Только одна из матерей, но это было уже годом позже, просила пожестче «гонять» ее сына, чтобы к порядку привыкал.

Но когда мне сообщили, что со мной желает побеседовать Покатаев-старший, я, говоря честно, слегка удивился. Мужчина не должен выпрашивать для сына поблажки. А другой причины для разговора я пока не видел. Впрочем, на предстоящем разговоре я сильно не зацикливался и дал согласие встретиться в ротной канцелярии, куда отца должен будет проводить сын.

Гость сразу представился:

– Ветеран Афгана, тоже в спецназе ГРУ служил. Прапорщиком в Кабульской отдельной роте. Сейчас на пенсии по инвалидности. Инвалидность тоже после Афгана…

– Значит, есть и спецназовская преемственность, – отметил я, впрочем, без видимого проявления восторга. Я тоже человек сдержанный. – Сын по стопам отца пошел…

Я говорил вполне приветливо, не принимая чрезвычайно серьезного тона Покатаева-старшего.

– Да, спецназ ГРУ воплощает традиции старого русского воинства. Он всегда был силен традициями. Только сейчас они, к сожалению, забываются…

Это уже прозвучало укором. В том числе и лично мне.

– Вы о чем? – спросил я уже сухо.

– Я о том, что мы в Афгане воевали с мусульманами. И сейчас вы собираетесь в Дагестан воевать с мусульманами. И при этом во взводе у вас есть мусульманин. К тому же – мусульманин верующий, которого вы, ему потакая, товарищ лейтенант, – я тогда был еще лейтенантом, хотя мне было уже обещано следующее звание после завершения командировки, – в мечеть отпускаете на намаз. Я, как человек православный, не могу не высказать своего неодобрения по этому поводу…