Книга Сентиментальные прогулки по Москве - Каринэ Фолиянц

В жизни Жемчуговой и в жизни кусковского театра назревали серьезные перемены.

Именно в это время Николай Петрович, наследник и единственный сын старого графа понял, осознал и признался себе, что любит (и любит всерьез!) свою первую актрису. Это было самое сильное его чувство за тридцать семь прожитых им лет!

Параша ответила на любовь графа. Ответила также искренне и безыскусно, как пела, как играла... Граф нашел в ней не только «Украшенный добродетелью разум, искренность, человеколюбие», но и «постоянство, верность». Как все произошло, как решилось – неизвестно. Но только Николай Петрович напрочь забыл с той поры и охоту, и кутежи.

Все, все, все – силы, чувства, время – все отдано ей. И – театру! Жемчугова и театр стали для графа неразделимы!

Граф не скрывал своей любви и поселил избранницу в своем дворце. Он дарил ей богатые подарки. Но самым главным подарком стало строительство нового театра – Останкинского!

И если в Кусково смотреть игру Жемчуговой граф приглашал саму императрицу Екатерину Вторую, то на первое празднество в Останкино был приглашен Павел I, новый император, с которым Шереметев был особо дружен с юных лет. Монарха приветствовали пением кантаты. Блеск торжества восхитил его. И слух о приеме долго носился по Москве, достигнув ушей Польского короля – Станислава Понятовского. И тот уже практически сам «напросился» в гости к Шереметеву...

Блистательные приемы. Торжества по поводу приезда королей и императоров... А что сама Прасковья Ивановна? Став человеком близким к графу, она ничуть не изменилась: так же добра, проста, так же преданна театру, так же блистает в новых ролях!

Вельможа и крепостная живут в одном общем новом доме – в Останкино. Их отношения кажутся невероятно странными для людей шереметевского круга. Им все еще кажется, что отношение графа к Параше – всего лишь причуда! И это не удивительно! Большинству людей почему-то ужасно не хочется верить в существование настоящей любви! Что это? Зависть?

К чести графа следует сказать, что он мог себе позволить пренебречь общественным мнением. Он жил с Парашей «в открытую», не стыдясь этого. Мало того! Однажды Николай Петрович привел ее на любительский спектакль, где аристократы, выступали в роли артистов, изображая оперу «Нина, или сумасшедшая от любви».

Жемчугова сидела в зрительном зале, а для нее на сцене играла супруга И. М. Долгорукова и другие «сиятельные особы». Шереметев хотел внушить ей, своей любимой, что она достойна уважения и любви – и как актриса, и как женщина.

Нет, она – не очередная фаворитка графа. Она – его невенчанная жена. Она, Прасковья Ковалева, сидит в зрительном зале и глядит, как перед ней, крепостной, разыгрывают спектакль представители самых знатных родов России...

Высокопоставленные господа были шокированы этим поступком графа. Они играли перед безродной девкой! Позор! Ужас! Скандал!

Особенно возмущалась семья Разумовских, ближайших наследников графа. Сделать свою крепостную чуть ли не женой – да что там женой! Многие ли дворяне строили своим женам театры? А граф выстроил в Останкино настоящий театр-дворец!

...Но после этого случая все высшее общество поняло, что не стоит смеяться над чувствами владетельного графа. Граф не только великолепно играл на виолончели (что было третьей его страстью после театра и Прасковьи Ивановны), но и не прощал оскорблений обидчикам. О его вспышках гнева знали многие...

Говорят, только она, Прасковья Ивановна, умела гасить эти всплески гнева! Хотя, если честно – положение ее было сложным! Слухи, сплетни – ими полнились не только окрестные усадьбы, но и гостиные знатных домов Москвы и Петербурга.

Она молча страдала за любимого человека. В том, что произошло, Жемчугова винила не графа, а себя, считая свою связь с ним греховной.

Несколько позже на ее личной печати появится библейский текст «Наказуя наказа мя Господь, смерти же не предаде». За совершенный грех она готова была нести любое наказание, но пусть будет счастлив человек, который стал для нее дороже собственной жизни!

Ему хотелось создать нечто совершенно не похожее на Кусково! Нечто – достойное дара и красоты его «жемчужины» – Прасковьи Ивановны.

Да, Останкино создано любовью графа Шереметева. Оттого-то так прекрасен этот дворец. Он сохранился и поныне. Сейчас здесь музей, а в здании театра проходят концерты.

Уже весной 1795 года строительство Останкинского дворца было окончено. Завершал его сын крепостного художника Аргунова, архитектор П. И. Аргунов.

При сооружении дворца его авторы пользовались советами зодчих Назарова и Бренна, Старова и Кампорези, Бланка и Кваренги. Шереметев и Прасковья Ивановна, а с ними и весь штат актеров, актрис и музыкантов с удовольствием перебрались в Останкинскую усадьбу.

Должно быть, эти дни были самыми счастливыми в жизни Жемчуговой. Уже одно то, что в Останкино не было родственников графа и кусковских приживалок, позволяло ей чувствовать себя и свободнее и веселее.

По рассказам графа, Прасковья Ивановна имела некоторое представление о строящемся Останкинском доме, но то, что она увидела, превзошло все ее ожидания. В залах первого и второго этажа, украшенных статуями и вазами, все блестело золотом. Так было и в Кусково. Но здесь, в Останкино, роскошное убранство производило впечатление благородной простоты, утонченного вкуса и изящества. Начиная с искусно набранных из различных пород дерева паркетных полов и кончая великолепными расписными потолками – все являло собой произведение искусства. Это был театр-дворец. Парадные залы, гостиные, комнаты, обставленные резной золоченой мебелью, предназначались для торжественного приема гостей, приглашаемых в театр. Для жилья отводились так называемые «старые хоромы», расположенные близ церкви.

Прасковья Ивановна имела здесь уютную комнату с большим венецианским окном. Окно выходило на балкон, внизу виднелись кусты белой и лиловой сирени. В комнате – ничего лишнего: ниша с распашными завесами, где стояла кровать, туалетный столик, накрытый скатертью, зеркало в станке из красного дерева, а на полу темный ковер, затканный желтыми и белыми цветами. С одной стороны комната соединялась с покоями графа, а с другой примыкала к комнатам актрис, где жили Таня Шлыкова и другие близкие подруги Жемчуговой.

Более всего поражал новый театр. Свыше пяти лет, начиная с 1792 года, продолжались поиски наиболее совершенной формы зрительного зала. Сначала соорудили полукруглый зал с амфитеатром, генеральной ложей в центре бельэтажа и балконами по сторонам. Вскоре граф пожелал, чтобы, в случае необходимости, зал, после небольших перестановок, мог превращаться в «воксал», то есть служить местом для танцев и банкетов. С этой целью залу была придана овальная форма, планшет сцены поднялся вровень с несколько сниженным полом бельэтажа. Настил, закрывавший амфитеатр, делал из театрального помещения «воксал». Бельэтаж превратили в открытые ложи, установив вместо двух рядов лавок «ольховые, выкрашенные под красное дерево стулья». Генеральная ложа стала разборной, в бельэтаже появились колонны и резные балясины. Вместо боковых балконов соорудили верхнюю галерею-парадиз.