Книга Наталья Гундарева - Наталья Старосельская

Виктор Мережко рассказывал, что съемочная группа частенько наведывалась в гости к родителям его жены, жившим в Ростове. Они «по тем советским временам были состоятельными людьми. В их доме часто собирались актеры, теща обязательно варила очень вкусный борщ. Центром шумной компании всегда оказывалась Наташа. Словно солнышко входило в дом, когда она появлялась в нем. А ее очаровательные конопушки и рыжеватые волосы!.. Она вся светилась, излучая тепло и радостное настроение. А какими неожиданными и приятными были ее шутки. Однажды, уходя от нас, она написала краской на воротах: „Хочу борща!“ Еще долго эта надпись украшала ворота, ее не стирали – ведь это был автограф Натальи Гундаревой, которая очень скоро стала знаменитой».

Это воспоминание очень важно для нас.

В часы и дни счастливой работы, когда в нее верили и любили ее, «аленький цветочек» души раскрывался и наполнял пространство вокруг своим ароматом – оболочка сползала, обнажая самые драгоценные человеческие и творческие черты, Наталья Гундарева становилась сама собой, такой, какой создала ее природа: веселой, лукавой, очень красивой, умеющей всех вокруг подчинить своему состоянию радости. И, раскрываясь сама, она раскрывала и других – то лучшее, что в них было, и о чем они, может быть, забыли, а может быть, и не знали сами...

Позже Наталья Гундарева признается, что, войдя впервые в павильон, чувствовала себя так, «будто сто лет в кино снималась», и перед камерой встала, «будто сто лет перед ней стояла». Но объяснять это обстоятельство только врожденным талантом и контактным характером актрисы было бы не верно. Или – не совсем верно.

Гундаревой повезло с первым ее кинорежиссером. Виталий Мельников был настоящим режиссером-педагогом. Он хорошо понимал, что перед ним – вчерашняя студентка, с которой надо общаться уважительно, просто, но и конкретно, ставя задачи и точно отмечая, где произошло «попадание», а где – еще не совсем. Мельников был очень внимателен к Гундаревой, поощрял ее дружбу с обитателями донской станицы, видя, как постепенно образ Надежки становился все более и более полнокровным, неустанно, терпеливо раскрывал в молодой актрисе то, что хранилось в ее душе, словно в запертом сундуке, – ей самой еще до конца неведомое.

«Здравствуй и прощай» не был каким-то особенно выдающимся фильмом, роль Гундаревой в нем была успешной, но самое главное заключено в том, что актриса, впервые попавшая на съемочную площадку (массовка в фильме «Москва, проездом» не в счет), получила хороший урок у хорошего режиссера – терпеливого, тактичного, внимательного, готового возиться с молодой актрисой, добывая из ее души искры еще не раскрывшегося до конца таланта.

В том же 1973 году Наталья Гундарева сыграла Клаву в фильме режиссера Михаила Богина «Ищу человека» по сценарию А. Барто. Об этой работе актрисы почти не осталось отзывов критиков и зрительской памяти. Причем вовсе не потому, что был плох фильм или не справилась с ролью Гундарева, – вскоре Михаил Богин покинет страну, и его фильмы исчезнут с экранов – даже тех экранов маленьких кинотеатров и домов культуры, где они, как правило, демонстрировались в полупустых залах не потому, что зрители не хотели эти ленты смотреть, а потому, что шли они почти в тайне от публики, что давало возможность чиновникам от кино говорить о некассовости фильма. Но то, что Михаил Богин пригласил на роль Наталью Гундареву, свидетельствовало о том, что в среде кинематографистов актриса уже стала известной.

Это подтвердилось очень скоро – дипломник ВГИКа Аркадий Сиренко, снимая короткометражный фильм «Хмырь» по рассказу Василия Шукшина, пригласил на роль Здоровячки именно Наталью Гундареву.

Как и большинство рассказов Василия Макаровича Шукшина, этот маленький рассказ содержал психологически точную зарисовку вполне будничного события – группа отдыхающих из дома отдыха едет в курортном автобусе на экскурсию, и каждый характер раскрывается интересно и ярко. Молодой режиссер Аркадий Сиренко использовал лишь сюжетную канву рассказа, существенно изменив облик и типажи персонажей. У Шукшина Хмырем назван немолодой, застенчивый отдыхающий, прикрывающий пошлыми шуточками свою робость. Оказавшись на курорте, он считает, что именно так и должен вести себя отдыхающий – приставать к молодым женщинам с двусмысленностями, пошло и грубо шутить. Мучаясь от собственной «смелости», Хмырь становится все более наглым, и другие пассажиры автобуса возмущены его поведением.

Как всегда, шукшинский юмор скрывал под собой глубоко спрятанную боль о человеческом одиночестве, о неумении правильно выстраивать отношения, но молодому режиссеру показалось, что боль окажется явственнее, если Хмырь предстанет молодым красавцем (в этой роли снимался артист Театра им. Вл. Маяковского Юрий Веригин), а Здоровячка, скромно притулившаяся на заднем сиденье, будет не просто глупой хихикающей кокеткой, а простодушной девушкой, которая искренне потянется к интересному молодому человеку. И тогда произойдет та самая переакцентировка, что показалась молодому режиссеру самой современной, – шукшинская ирония относится не к Хмырю и Здоровячке, а к пошлым и серым пассажирам, что позволяют себе вмешиваться в едва наметившиеся отношения двух молодых людей. Это они, а не герои, отвратительны в своем непоколебимом убеждении, что чужая жизнь принадлежит им так же, как своя собственная...

«В фильме в углу автобуса сидела и смотрела в окошко девушка с милым и добрым лицом, спокойная, даже немного отрешенная от окружающих, – писал Виктор Дубровский. – Запоминались прежде всего глаза Гундаревой: доверчивые, широко открытые, просто и ласково смотрящие на мир. Еще до того, как к ней подсел веселый парень и произошло описанное маленькое событие, в ней ощущалась врожденная скромность. В том, как она поправляла косынку и одергивала юбку, как застенчиво улыбалась, угадывалась простая, работящая девчонка, случайно и ненадолго оказавшаяся отдыхающей в доме отдыха. И было очевидно, что и с парнями ей приходится иметь дело совсем не часто, – она принимала бойкое ухаживание Хмыря и неумело, и слишком откровенно. Ей явно нравился этот красивый парень, и она даже не скрывала этого, только иногда во взгляде мелькали вдруг сомнение и робость. Она привлекала своей открытой искренностью, душевностью, чистотой. И покоряющей женственностью... Ее кинематографический облик не совпадал с литературным, но она была так сыграна актрисой, что воспринималась как одна из многих типичных героинь Шукшина, пришедших в те годы в нашу жизнь из его книг, сценариев, кинокартин».

В театре по-прежнему приходилось довольствоваться ролями, которые не могли удовлетворить Гундареву. После «Думы о Британке» она сыграла Таню в пьесе «Человек на своем месте» В. Черныха (режиссер Оскар Ремез), довольно бледную роль в довольно бледном спектакле. Из разряда тех работ, о которых Наталья Гундарева говорила: «Все, что было можно, я делала, но – такой надсад! Я каждый спектакль срывала голос. Во мне все сопротивлялось. Хуже нет, когда плохая роль. Не могу...»

Скорее всего, речь и шла о роли Тани в «Человеке на своем месте». Гундарева припомнила тогда слова короля Лира: «Из ничего и выйдет ничего...»

Тем сильнее захватывал кинематограф. Было ясно, что режиссеры уже оценили молодую актрису. После «Хмыря» Наталью Гундареву пригласил в свой фильм «Осень» Андрей Смирнов.