Книга Петр Первый. Благо или зло для России? - Евгений Анисимов

Важно другое. Начиная реформы, Петр рассчитывал на инициативу людей. Он давал шанс русскому человеку сделать себя, стать богатым, прославиться. Во дворе университета в японском городе Саппоро стоит памятник основателю университета — американскому агроному, которого в эпоху Мэйдзи пригласили в Японию создать новый сельскохозяйственный вуз. На цоколе памятника написаны три слова, которые он произнес, покидая Японию после нескольких лет плодотворной работы: "Boys, be ambitious!" в смысле "Ребята, дерзайте! Делайте что-то!". Вот они и дерзают.

Разве вина Петра Великого, что таких, как Демидовы, построившие на Урале десятки заводов, оказалось мало и что они эволюционировали в салонных бездельников. Да, можно сказать, что Петр действовал неэффективно, когда указом 1721 года сразу учредил купеческие гильдии, ремесленные цехи и магистраты — то, что в Европе складывалось столетиями. Возможно, это не самая удачная реформа, поскольку она вызвала бюрократизацию городской жизни. Но Петр не имел ни времени, ни альтернативных вариантов. Нужно было спешить, иначе Россия не успела бы на поезд великих держав. Петр дал русским предпринимателям шанс, какой не давало ни одно государство, а уж как они этим воспользовались — другой вопрос.

За пазухой у государства

Почитатель:

Ясно, что весь наш разговор вращается вокруг государства, роль которого в начале XVIII века только возросла. В ходе государственных преобразований Петра Великого были перестроены все институции и механизмы исполнительной и судебной ветвей власти, местной, центральной и высшей власти. Из реформ Московское царство вышло той Российской империей, которая с некоторыми модификациями просуществовала почти 200 лет.

Если в начале реформ отсутствовала идеология преобразований — все средства подходили, лишь бы пришла победа, то впоследствии Петр стал опираться на ряд теоретических принципов, взятых из западной философии, юриспруденции, учения о государстве. Конечно, речь шла не о глубоко осмысленной философской программе государственного строительства, а о заимствовании отдельных идей, витавших в тогдашнем воздухе Европы. Петр воспринимал и использовал идеи рационалистической философии Бэкона, Декарта, Гассенди, Локка, Спинозы, Лейбница, концепции государства Гоббса, Пуфендорфа и других мыслителей. Именно последние предложили определенную программу политических реформ.

Суть этих идей сводилась к следующему. Государство в борьбе со слепыми силами природы играет исключительную роль. Согласно модной в XVII — начале XVIII века "договорной теории" Гоббса, государство возникло не из Божественного начала, как считалось в Средневековье, а из чисто человеческого соглашения людей, передававших свои права государству во имя мира в обществе. Такой взгляд открывал широчайший простор, с одной стороны, для экспериментирования с самим государством, совершенствование которого со временем стало восприниматься, в том числе и в России, как цель всяких преобразований, а с другой стороны, для колоссального роста влияния государства в обществе, освободившемся от власти церкви. Более того, идеи государственного строительства содержали в себе существенный элемент гуманизма. Государство мыслилось не просто как организация миллионов людей, а как идеальный общественный инструмент, с помощью которого можно изменить не только природу, но и самого человека. Выдающиеся успехи естественных и математических наук способствовали представлению о живых существах как о механизмах, которые можно переделать, настроить, "отремонтировать" по замыслу ученого. Механицизм в подходе к человеку распространялся и на само государство. Немецкий философ Лейбниц выразил его в письме к Петру, сравнив государственный аппарат с механизмом часов, в которых каждая шестеренка и колесико (читай — учреждение) точно сопряжены друг с другом и слаженно действуют. Наконец, венцом упомянутых общих идей было представление о том, что все реформы и связанные с ними лишения и жертвы служат одной великой цели — достижению "общего блага" (salus publica), которое представляется земным раем.

Нет сомнений, что эти представления были хорошо известны Петру. Он был знаком с Лейбницем, усердно изучал различные лексиконы и книги, отражающие в том или ином виде упомянутые выше идеи. Кроме того, книга Пуфендорфа "О должности гражданина и человека" так понравилась царю, что он распорядился перевести и издать ее по-русски. Но при этом следует помнить, что Петр имел практический склад ума и доверял не общим суждениям и теориям, а непосредственному знанию окружающей его реальности. Поэтому он, задумавшись о реформе государственного аппарата, обратился к опыту тех стран, где симпатичные ему учреждения действовали давно, а именно к Франции, Дании и особенно Швеции. Последняя страна для Петра была образцом. Русские добились победы над Швецией в результате долгого и трудного "обучения" у своего грозного соперника, который в итоге признал превосходство своих "учеников". Это была излюбленная петровская сентенция, в полной мере раскрытая царем применительно к гражданской сфере. 22 октября 1721 года на торжестве по случаю заключения мира со Швецией в Троицком соборе в Петербурге провозглашенный император в ответ на поздравления своих подданных "в кратких, но зело сильных словах" сказал присутствующим в соборе сенаторам, генералам, духовенству, что желанный мир достигнут только благодаря победе в войне. Победа же стала возможна благодаря реформам в военном деле. Теперь, когда воцарился мир, предстоит добиться успехов и в гражданской сфере. В реформе государства Петр видел единственный и мощный рычаг, который позволит вытащить Россию из ненавистной ему "старины". В своей речи он выразил любимую им идею, что система управления должна была измениться на тех же принципах регулярности, на которых была преобразована добившаяся блестящих побед армия.

Известно, что задолго до окончания войны Петр I дал задание дипломатам и разведчикам собрать сведения о государственном устройстве других стран, и прежде всего Швеции. Делалось это не случайно. Царь хотел знать, как устроены государства, добившиеся выдающихся успехов в военном деле. Шведская политическая система строилась на новейших для того времени принципах камерализма — науки об управлении. Камерализм как учение о государственном устройстве появился в немецких княжествах XVII века преимущественно в сфере финансового управления, постепенно распространился на остальные отрасли государственного хозяйства и был перенят другими странами. Он привлекал не только идеей достижения всенародного блага при сохранении доминирующей роли государства, но и конкретными, по существу бюрократическими, принципами, схемами и процедурами функционирования государственной машины. Камералистская система управления отличалась от централизованного средневекового государства, каким оставалась в начале XVIII века Россия, двумя принципами. Первый из них — строго функциональное управление, где каждая сфера государственного хозяйства (финансы, военное управление, юстиция и т. д.) закреплена за определенным центральным учреждением, охватывающим территорию всей страны без изъятий. Второй принцип выражался в особом внутреннем устройстве учреждений, организованных на началах коллегиальности, с четкой регламентацией обязанностей чиновников, специализацией канцелярского труда, устойчивыми штатами служащих, получавших денежное жалованье в строго фиксированном размере.