Книга Более совершенные небеса - Дава Собел

«Что касается вопроса о канониках, который Ваше Преосвященство поручили мне, — писал Коперник в Гейльсберг Дантиску из Фрауэнбурга в пасхальное воскресенье 1538 года, — то я получил Ваши указания и поделился ими с Его Преосвященством епископом Кульмским». Однако, как с сожалением констатировал Коперник, обратиться с этим вопросом к капитулу в настоящий момент не представлялось возможным, поскольку сначала там должны были слушаться другие, более неотложные дела. «Когда это будет сделано, появится лучшая возможность обсудить данное предложение, если только Ваше Преосвященство, да будут ему угодны мои услуги, не предложит к тому времени другой план».

До нас дошла удивительно богатая подборка корреспонденции того периода, свидетельствующая о плетущихся вокруг собора интригах. В одном из таких писем королева Бона поздравляла Дантиска с назначением на должность епископа Вармийского и напоминала ему о его недавнем обязательстве прислать породистых немецких коней, «пусть даже из собственной конюшни», ее сыну принцу Сигизмунду Августу. Королева Бона далее призывала Дантиска отказаться от поста каноника в Вармии из тех соображений, что «не подобает служить епископом и каноником в одной церкви». Независимо от того, существовал ли раньше такой прецедент или нет, Дантиск практически ничего не терял, согласившись удовлетворить ее просьбу. На фоне полагавшихся ему епископальных земельных владений и дохода ежегодное жалованье на посту каноника было мизерным. Поэтому он легко уступил его, причем не тому достойному кандидату, которого выбрала Бона (троюродному брату Коперника), а собственному протеже Станиславу Гозию. В результате этого шага Дантиск обретал нового союзника в капитуле, а также получал возможность использовать озабоченность Боны по поводу совмещения должностей каноника и епископа как оружие против Гизе. В действительности Гизе являлся епископом в одной церкви (в Кульме), а каноником — в другой (в Вармии), но Дантиск игнорировал эти подробности.

Пока Коперник тянул время, защищая Гизе, Дантиск занялся вопросом служанок, работавших у каноников. Епископ постановил, что если они не приходятся им родственницами, то должны быть уволены. Тогдашняя кухарка Коперника Анна Шиллинг — замужняя женщина, расставшаяся со своим законным супругом, — возможно, была той самой персоной, которая вызвала недовольство покойного епископа Фербера.

«Мой всемилостивый господин, достойный отче во Христе, Ваше Преосвященство, которому внемлю я во всем, — так начал Коперник свой ответ Дантиску 2 декабря 1538 года. — Я принимаю отеческое и даже более чем отеческое порицание от Вашего Преосвященства, которое я прочувствовал до глубины души. Я ни в коей мере не забыл и предыдущего, кое Ваше Преосвященство лично вынесли мне в общих чертах. Хотя я намеревался поступить, как вы советовали, однако тотчас найти подходящую родственницу оказалось непросто, и потому я собирался решить этот вопрос к пасхальным праздникам. Однако теперь, дабы Вашему Преосвященству не показалось, будто я ищу предлога для промедления, я сократил этот срок до месяца, то есть до рождественских праздников, ибо быстрее поспеть уже невозможно, как Ваша Светлость может заметить. Я хочу, насколько это возможно, не обидеть добрых людей и особенно Ваше Преосвященство. Вам, в высшей степени заслуживающему моего почтения, уважения и любви, я посвящаю себя и все свои способности».

В конце письма вместо обычного названия родного «Фрауэнбурга» Коперник на греческий манер написал «Гинополис». С одной стороны, можно сказать, что это буквальный перевод названия. Но, принимая во внимание контекст дискуссии, Коперник, похоже, ехидно намекал на то, что «город Богородицы» обрел новое значение благодаря своим менее величественным женщинам — служанкам.

«Теперь я сделал то, что не мог и не имел права не сделать, — смиренно признавал он в начале января 1539 года. — Я надеюсь, что сделанное мною вполне соответствует пожеланиям Вашего Преосвященства». Итак, она уехала. Однако ее отъезд не удовлетворил желание Дантиска наказать Коперника и двух других каноников, насмехавшихся над ним в этом деле о служанках. Епископ вступил в тайную переписку с каноником Феликсом Райхом, который без угрызений совести доносил на своих братьев во Христе, даже когда Коперник лечил его открывшуюся язву. В обмен на информацию епископ Дантиск обещал предоставить Райху все, что тому требовалось в его болезненном состоянии, включая легкое пиво в полезных для здоровья дозах и неограниченное количество венгерского вина для укрепления сердца.

Годы, проведенные на посту нотариуса, сделали Райха знатоком юридического протокола. Теперь он советовал епископу Дантиску отправить скрепленные печатями предписания трем провинившимся каноникам. Отдельные предписания для женщин надлежало отправить местному священнику, который должен был сделать им предупреждения.

«Следует проявить осторожность, — объяснял Райх, — и не упоминать в письмах двум другим, не имеющим законных супругов, того, что содержалось в более раннем письме о кухарке Николая, у которой законный супруг есть. Ожидание начала судебной процедуры против женщин также вызовет немалый страх.

Как бы ни сложилась ситуация, пусть Ваше Преосвященство действует решительно. Господь Вседержитель укрепит Вашу руку, чтобы вы довели до счастливого завершения то, что начали столь ревностно. Все мы сделаем все возможное, чтобы помочь Вам добиться успеха в этом начинании. Однако Ваше Преосвященство должно все-таки обратить внимание на то, чтобы при исполнении процедур силой закона впредь не включать в письма ничего такого, что противоречило бы так называемому формальному и общепринятому юридическому стилю. Ибо нередко случается так, что ничтожная оговорка может испортить все дело, и оно будет аннулировано и утратит силу, если попадет на рассмотрение вышестоящего судьи».

У самого Дантиска тоже была интрижка в Испании, от которой родились как минимум одна дочь и сын, умерший в младенчестве, однако это не мешало ему преследовать каноников и их сожительниц. Он пытался действовать так, как предлагал Райх, но не мог составить бумаги без ошибок.

«Я отправляю Вам назад все письма, потому что в одном из них необходимо исправить одну серьезную ошибку переписчика, а сделать это здесь невозможно», — сетовал Райх 23 января. Секретарь епископа адресовал одно из писем Генриху Скультету, тогда как на самом деле этого каноника, который признавал себя отцом нескольких детей и воспитывал их совместно с жившей у него служанкой, звали Александр.

«Кроме того, в своих предыдущих письмах я предупреждал насчет изгнания из пределов «десяти миль» и «из епархии», ведь Ваше Преосвященство не обладает полномочиями высылать кого-либо, находящегося вне пределов их епархии, граница которой в отдельных местах (как, например, здесь, во Фрауэнбурге) проходит не далее как в одной миле. Следовательно, придется убрать это упоминание о десяти милях как о расстоянии, на которое должны переехать эти женщины». Райх советовал епископу после исправления этих и многих других недочетов возвращать письма с осторожностью:

«Письма каноникам следует перевязывать отдельно от писем кухаркам, кои затем надлежит запечатывать в один конверт и отправлять священнику. Иначе может случиться большое несчастье, ведь если открытые письма кухаркам попадут в руки тех трех каноников, то, без сомнения, не достигнут своей цели. Поэтому пусть Ваше Преосвященство прикажет своему курьеру сперва доставить священнику документы, относящиеся к женщинам, а уж затем везти документы, предназначенные каноникам. Разумеется, что каждый из них должен получить именно свое письмо, ведь в противном случае я окажусь под большим подозрением.