Книга КГБ. Председатели органов госбезопасности. Рассекреченные судьбы - Леонид Млечин

В Смольном 8 ноября Менжинского увидел американец Джон Рид, описавший революцию во всех подробностях: «Наверху, в столовой, сидел, забившись в угол, человек в меховой папахе и в том самом костюме, в котором он… я хотел сказать, проспал ночь, но он провел ее без сна. Лицо его заросло трехдневной щетиной. Он нервно писал что-то на грязном конверте и в раздумье покусывал карандаш. То был комиссар финансов Менжинский, вся подготовка которого заключалась в том, что он когда-то служил конторщиком во французском банке».

Через несколько дней Менжинский дал короткое интервью Джону Риду:

«Без денег мы совершенно беспомощны. Необходимо платить жалованье железнодорожникам, почтовым и телеграфным служащим… Банки закрыты; главный ключ положения — Государственный банк — тоже не работает. Банковские служащие по всей России подкуплены и прекратили работу.

Но Ленин распорядился взорвать подвалы Государственного банка динамитом, а что до частных банков, то только что издан декрет, приказывающий им открыться завтра же, или мы откроем их сами!»

Вместе с Лениным Менжинский подписал «Постановление об открытии банков»:

«Рабочее и крестьянское правительство предписывает открыть завтра, 31 октября, банки в обычные часы… В случае если банки не будут открыты и деньги по чекам не будут выдаваться, все директора и члены правления банков будут арестованы, во все банки будут назначены комиссары временным заместителем народного комиссара по Министерству финансов, под контролем которого и будет производиться уплата по чекам, имеющим печать фабрично-заводского комитета».

Только 17 ноября Менжинскому удалось получить первые пять миллионов рублей для нужд Совнаркома, который принял решение вскрыть сейфы частных банков. В каждый из них был отправлен вооруженный отряд.

Совнарком объявил государственную монополию на банковское дело. Частные банки были национализированы и объединены вместе с Госбанком в единый Народный банк. Банковские акции аннулировались, а сделки по ним объявлялись незаконными. Со всем этим Менжинский справился за несколько месяцев. Но особого впечатления на Ленина не произвел и высокой должности не сохранил.

Это подтверждает и Троцкий в своих записках: в наркомате финансов Менжинский «не проявил никакой активности или проявил лишь настолько, чтобы обнаружить свою несостоятельность».

Правительство переехало в Москву, а Менжинский остался в Петрограде в роли члена президиума Петроградского совета и члена коллегии комиссариата юстиции Петроградской трудовой коммуны. Это было понижение.

В апреле 1918 года, после заключения Брестского мира с немцами, его, как знающего иностранные языки и жившего за границей, отправили генеральным консулом в Берлин.

Советским полпредом в Германии был Адольф Иоффе, друг и соратник Троцкого. Потом их судьбы разойдутся, но тогда они вполне ладили, и Менжинский поддерживал Иоффе в его стычках с наркоматом иностранных дел. Дочь Иоффе пишет, что Менжинский «был человек несколько мрачный, неразговорчивый и необыкновенно вежливый — даже мне, девчонке, он говорил „вы“».

Работа в Берлине оказалась недолгой. Накануне ноябрьской революции германское правительство разорвало дипломатические отношения с Россией. Советское полпредство обвинили в том, что оно ведет антигосударственную пропаганду, сославшись на то, что в советском дипломатическом багаже обнаружились пропагандистские листовки.

Менжинского перебросили на Украину, где он несколько месяцев служил заместителем наркома советской социалистической инспекции.

ОСОБЫЙ ОТДЕЛ

Осенью 1919 года Менжинский вернулся в Москву. Дзержинский нашел ему работу в ВЧК. Еще 6 февраля ВЦИК утвердил «Положение об особых отделах при Всероссийской Чрезвычайной Комиссии». Они должны были бороться с контрреволюцией и шпионажем в армии и на флоте.

Но ввиду высокого положения и авторитета наркомвоенмора Троцкого подчеркивалось, что особые отделы будут действовать под контролем Реввоенсовета Республики (это положение отменят в 1931-м, и с этого момента военная контрразведка окончательно выйдет из подчинения армии).

Так появилась военная контрразведка, которая не только выявляла шпионов и предателей, но и следила за военачальниками, изучала настроения в армии.

Кроме того, поскольку при ВЧК еще не было Иностранного отдела, заниматься разведывательной работой за границей и на территориях, занятых Белой армией и иностранными державами, должен был Особый отдел.

Первым этот отдел возглавил сам Дзержинский. 15 сентября 1919-го Менжинского назначили особоуполномоченным Особого отдела ВЧК. Через полгода он — уже заместитель начальника отдела, а еще через несколько месяцев возглавил его. В июле 1922-го его утвердили членом коллегии ВЧК.

Менжинский докладывал о работе особых отделов, о ситуации в армии и не только в армии и Дзержинскому, и Троцкому. Причем Троцкий был куда более важной фигурой, чем председатель ВЧК. Поэтому военные чувствовали себя уверенно и не боялись чекистов. Лишь после ухода Троцкого из армии ситуация радикально изменится. А в Гражданскую войну разгневанный командарм запросто мог арестовать начальника Особого отдела, если у них не складывались отношения.

Менжинский был исключительно лоялен к наркому по военным и морским делам. Троцкий вспоминает:

«Он явился ко мне в вагон с докладом по делам особых отделов в армии.

Закончив с официальной частью визита, он стал мяться и переминаться с ноги на ногу с той вкрадчивой своей улыбкой, которая вызывает одновременно тревогу и недоумение. Он кончил вопросом: знаю ли я, что Сталин ведет против меня сложную интригу?

— Что-о-о? — спросил я в совершенном недоумении, так был далек тогда от каких бы то ни было мыслей или опасений такого рода.

— Да, он внушает Ленину и еще кое-кому, что вы группируете вокруг себя людей специально против Ленина…

— Да вы с ума сошли, Менжинский, проспитесь, пожалуйста, а я разговаривать об этом не желаю.

Менжинский ушел, перекосив плечи и покашливая. Думаю, что с этого самого дня он стал искать иных осей для своего круговращения».

Так что традиция докладывать высшему руководству о политической ситуации и о поведении политиков заложена была в органах госбезопасности еще в те годы.

Доверительность отношений Менжинского с Троцким не стоит переоценивать. Тут не было ничего личного. Начальник Особого отдела ответственно исполнял свои обязанности, не более того.

После смерти Дзержинского борьба с Троцким и с оппозицией будет поручена ОГПУ. Люди Менжинского совершенно не стеснялись в средствах. Была устроена настоящая провокация.

Агент ОГПУ, который потом во всех документах будет фигурировать как «бывший офицер врангелевской армии», получил задание близко познакомиться с человеком, который работал в типографии, где оппозиция печатала свои материалы.

Однажды к кому-то из окружения Троцкого пришел человек, предложивший помочь распечатать документы оппозиции на гектографе: до появления ксероксов это была высоко ценимая услуга. Но тут же нагрянуло ОГПУ, и оказалось, что доброхот — бывший врангелевский офицер. Типографию тут же прикрыли.