Книга Анна Леопольдовна - Игорь Курукин

Сама виновница торжества вначале отсутствовала — как, кстати, и Бирон с супругой. Наконец настала очередь появиться принцессе. Обер-гофмаршал Р. Левенвольде и первый вельможа страны кабинет-министр князь А. М. Черкасский ввели Анну Леопольдовну, и она, стоя напротив императрицы, объявила о своем согласии на брак.

Далее величественное зрелище превратилось в душещипательное. «Принцесса обняла свою тетушку за шею и залилась слезами. Какое-то время ее величество крепилась, но потом и сама расплакалась. Так продолжалось несколько минут, пока, наконец, посол не стал успокаивать императрицу, а обергофмаршал — принцессу. Ее величество, оправившись от волнения, взяла кольцо у принцессы, а другое — у принца и, обменяв их, отдала ей его кольцо, а ему — ее. Затем она повязала на руку племянницы портрет принца и поцеловала их обоих, пожелав им счастья. Потом принцесса Елизавета подошла поздравить невесту, как теперь называли принцессу, и, заливаясь слезами, обняла. Но императрица отстранила ее, и Елизавета отступила, чтобы другие могли подойти и поцеловать руку невесты, продолжавшей плакать. Принц поддерживал ее и действительно выглядел немного глупо среди всего этого потока слез» — таким общим ревом посреди поздравлений, по свидетельству леди Рондо, закончился этот торжественный акт70. Хорошо еще, что среди потоков слез маркиз Ботта успел от имени своего императора вручить невесте склаваж — шейное украшение в виде банта с драгоценными камнями и жемчугом.

Началась подготовка к торжеству во дворце: заготовка провизии, уборка апартаментов, «сочинение» фейерверков и пр. В размещении гостей по пути следования кортежа, на процедуре венчания и во время дворцовых празднеств требовалось проявить особое искусство, чтобы никто из русской знати и иностранных персон не оказался на непочетном месте.

В назначенный день, 3 июля, в девять часов утра Антон Ульрих с небольшой свитой и без особой пышности первым проехал в церковь Рождества Пресвятой Богородицы, стоявшую на месте нынешнего Казанского собора. Следовавшие за ним знатные особы постарались блеснуть роскошью: «Их экипажи — и кареты, и ливреи слуг — были великолепны; перед каждой каретой шло по десять лакеев, а у некоторых было еще по два скорохода и разнообразные ряженые на потеху публике. У одного экипажа, который мне очень понравился, двумя скороходами были негры, одетые в черный бархат, так плотно прилегавший к телам, что они казались обнаженными, и только, на индейский манер, были надеты перья». Здесь же пришлось присутствовать и Бирону, делая хорошую мину при плохой игре. Во время парадного шествия в церковь герцог ехал «в совершенно великолепной коляске, с двадцатью четырьмя лакеями, восемью скороходами, четырьмя гайдуками и четырьмя пажами — все они шли перед коляской; кроме того, шталмейстер, гофмаршал и два герцогских камергера верхами. У двоих последних было по своему лакею в собственных ливреях».

Далее двигался целый поезд государыни и ее племянницы-невесты. Наблюдательная английская леди описала его в подробностях:

«Первыми прошли сорок восемь лакеев, двенадцать скороходов, двадцать четыре пажа с их наставником, ехавшим верхом. Вторыми, тоже верхом, следовали камергеры, при каждом — скороход, державший лошадь под уздцы, и двое верховых слуг, каждый в своей ливрее; один из них вел в поводу лошадь. Третьими — обер-камергеры верхами, лошадь каждого вели два скорохода, и при них по четверо слуг в своих ливреях с тремя лошадьми в поводу; и ливреи, и сбруи лошадей были очень богатыми. Четвертым ехал обер-шталмейстер в сопровождении всех грумов, конюших и берейторов конюшен ее величества. 5) Обер-егермейстер, сопровождаемый всею охотничьей прислугой в соответствующих костюмах. 6) Унтер-гофмаршал двора со своим штатом. 7) Обер-гофмаршал со своим штатом, причем каждый еще имел при себе своих слуг в собственных ливреях подобно тому, как следовал обер-камергер. 8) Коляска, устроенная таким образом, что один человек должен был сидеть в ней спиной; коляска была исключительно богатая, запряженная восьмеркой лошадей. Императрица и невеста сидели в ней напротив друг друга: императрица — лицом по ходу, невеста — спиной.

На невесте было платье из серебристой, вышитой серебром ткани с жестким лифом. Корсаж весь был усыпан бриллиантами; ее собственные волосы были завиты и уложены в четыре косы, также увитые бриллиантами; на голове — маленькая бриллиантовая корона, и множество бриллиантов сверкало в локонах. Волосы ее — черные, и камни в них хорошо смотрелись. 9) Принцесса Елизавета со своим двором в семи каретах и со всем своим придворным штатом, расположенным по чинам, как и у ее величества, только не таким многочисленным. 10) Герцогиня Курляндская, ехавшая в одной коляске с дочерью, со своим двором, как и принцесса Елизавета. 11) Жены знатных господ, в каретах и со слугами, как и их мужья, проследовавшие перед императрицей. Богатство всех этих карет и ливрей было неописуемым. Все вернулись из церкви в таком же порядке, с той лишь разницей, что невеста и жених ехали теперь в коляске вместе, а ее и его двор, соединившись, следовали за ними сразу после императрицы».

Что чувствовала жарким июльским днем на этой ярмарке тщеславия юная Анна, «упакованная» в тяжелый роскошный роброн[13] с бриллиантами? Она уже не плакала, но едва ли была счастлива, хотя бы потому, что безмерно устала. В храме блестящий проповедник, вологодский епископ Амвросий произнес приличествующее ситуации слово (оно было переведено на латынь и напечатано), в котором вспомнил о славянском происхождении мекленбургских владетелей и высоком достоинстве матери невесты, а также провозгласил, что от этого брака «великая Отечеству воспоследует польза». (Правда, всего через два с небольшим года тот же архиерей назовет обвенчанных им Антона Ульриха и Анну Леопольдовну ночными совами и нетопырями, а само «приветственное слово» по указу Сената от 18 ноября 1743 года будет изъято из библиотек и у частных лиц и уничтожено.)

По окончании церемонии раздались пушечная пальба со стен Петропавловской крепости и с Адмиралтейской верфи и беглый огонь выстроившихся полков. Во дворце после череды витиеватых поздравлений в восемь часов вечера начался обед, а в десять часов открылся бал, продолжавшийся до полуночи. Из окон можно было наблюдать праздничную иллюминацию и ликование народа, на радость которому три фонтана били вином.

Только тогда императрица повела новобрачную в ее апартаменты, пожелав, чтобы за ними не следовал никто, помимо герцогини Курляндской, двух русских дам и жен послов тех стран, правители которых состояли в родственных отношениях с новоиспеченным супругом. Удостоившаяся этой чести леди Рондо рассказывала: «Когда мы пришли в апартаменты невесты, императрица пожелала, чтобы герцогиня (жена Бирона. — И. К.) и я раздели невесту; мы облачили ее в белую атласную ночную сорочку, отделанную тонкими брюссельскими кружевами, и затем нас послали за принцем. Он вошел с одним лишь герцогом Курляндским, одетый в домашний халат. Как только принц появился, императрица поцеловала обоих новобрачных и, простившись с ними самым нежным образом, отправилась в своей карете в летний дворец и приказала обер-гофмаршалу проводить меня домой, так как всё общество разъехалось, когда она увела невесту. Я добралась до дома около трех часов утра, едва живая от усталости»71.