Книга Личное дело - Владимир Крючков

Но Кадар, к сожалению, оказался заложником своих привязанностей. На протяжении многих лет он держал вокруг себя практически одну и ту же команду, мало обновлял ее состав, не приближал к себе свежих людей, деятелей с политическими взглядами, отличными от его собственных. Достойные всяческой похвалы качества Кадара-человека, его отношения с близкими к нему людьми мешали делу, когда речь шла о Кадаре-политике. Личные привязанности сковывали его действия, зачастую тяготили, но освободиться от этой черты Кадар так и не смог.

С этим были сопряжены серьезные издержки. Ведь многие, в том числе и весьма способные люди тянулись к Кадару, относились к нему с искренним уважением, но, видя его нежелание сотрудничать с ними, отходили в сторону или даже оказывались в стане оппозиции.

Еще одна, тесно связанная с первой ошибка заключалась в том, что Кадар и на других людей смотрел через призму личного постоянства, не замечал ни их роста, ни появления у них отрицательных черт, ни даже перерождения некоторых из них. В его представлении люди на каком-то уровне как бы застывали в своем развитии. Впрочем, эта особенность Кадара в последние годы распространялась не только на людей, но и на его видение обстановки, процессов, происходящих в обществе.

И все-таки Кадара никак нельзя назвать консерватором. Он все время пытался найти какие-то свежие решения в социально-экономической области, демонстрировал неординарные подходы к формам и методам управления. При этом он отнюдь не держался мертвой хваткой за свой пост, продолжал постоянно думать об уходе, о необходимости передачи власти в другие руки, но в решении этого центрального кадрового вопроса был настолько привередлив, что долго не мог сделать свой выбор. В результате такой необходимый шаг запоздал как минимум лет на восемь.

Последние два-три года Кадар руководил страной, будучи уже далеко не в лучшей форме, здоровье заметно сдавало. К сожалению, это в той или иной мере было характерно для всех бывших социалистических стран. Пример же, что греха таить, подавали мы сами. Смена лидера выросла в такую проблему, что порой заслоняла собой все остальные интересы государства! За эти ошибки в итоге мы так жестоко и поплатились.

Отношение Кадара к Советскому Союзу всегда отличалось не только искренним чувством дружбы и глубокого уважения, но и неизменной честностью и принципиальностью: он без колебаний доводил до советского руководства свои критические оценки по тем или иным аспектам внутренней и внешней политики нашей страны. Не мог скрывать и своего отношения к некоторым из советских руководителей. До конца дней не потерял своего уважения к Хрущеву, ценил дружбу с Андроповым, а вот с Брежневым так и не сошелся.

В целом же Кадар оставил глубокий след в истории венгерского народа, добрую память о себе и своих делах. Его бескорыстие, самоотдачу высоко ценили не только в стране, но и за рубежом. Беспристрастный взгляд на политический курс и практическую деятельность Кадара за три десятилетия его руководства поможет высветить немало поистине исторических достижений в жизни венгерского общества.

В 1958–1959 годах, то есть всего за два года, в Венгрии по инициативе сверху была совершена аграрная революция. Была практически полностью кооперирована деревня, причем без применения насильственных методов. Признавался и допускался только один путь — убеждение крестьян-единоличников в преимуществах коллективной формы ведения сельского хозяйства.

Учет венгерских особенностей, местных условий и традиций, крестьянской психологии, положительный пример действовавших сельскохозяйственных кооперативов и государственных хозяйств позволили, с одной стороны, безболезненно в социально-политическом отношении решить проблему кооперирования, а с другой — избежать падения сельхозпроизводства. В одних производственных кооперативах личный скот содержался в общем стаде, в других коллективное поголовье отдавалось для откорма в приусадебные хозяйства крестьян — членов кооператива. В зависимости от размера обобществленного надела своей земли каждый член кооператива получал пожизненную земельную ренту. С самого начала кооперативам была предоставлена широкая хозяйственная самостоятельность.

Социалистическое сельское хозяйство Венгрии поражало своей эффективностью. Последовательно наращивая объемы производимой сельскохозяйственной продукции, Венгрия уже к концу 70-х годов повысила урожайность пшеницы с 17 до 50, а то и 55 центнеров с гектара, а кукурузы с 26 до 70 центнеров. Благодаря этому валовой сбор зерновых увеличился с 8–9 миллионов до 15–16 миллионов тонн в год. Производство мяса на душу населения достигло 162 килограммов. На внутреннее потребление хватало 80 килограммов, вторая половина шла на экспорт.

Такая же примерно картина и по другим видам сельхозпродукции. Продовольственная проблема в стране в своей основе была решена, причем в кратчайшие сроки. Тяготы жизни хортистской Венгрии, которую обоснованно называли страной «трех миллионов нищих», ушли в прошлое.

Впечатляющими были успехи и в культурной жизни страны. В 80-е годы тиражи газет, журналов и книжной продукции во много раз превышали показатели довоенной Венгрии.

Всего лишь несколько примеров. В 1984 году в стране выпускалось свыше 1800 печатных органов общим тиражом более 1,4 миллиарда экземпляров. Разовый тираж издаваемых в республике 27 центральных и областных газет превышал 3 миллиона экземпляров, а более чем 30 еженедельных политических и иллюстрированных журналов — многие сотни тысяч экземпляров. Наряду с этим сравнительно широка была сеть религиозных изданий. В Венгрии распространялись многие тысячи газет и журналов из других стран — как социалистических, так и капиталистических.

После себя Янош Кадар оставил в общем-то небедную страну. До него венгры жили намного хуже, а вот как они будут жить в ближайшие годы — надо еще посмотреть. Характерно, что Кадара никогда не поносили в средствах массовой информации, над ним иногда подшучивали, но по-доброму, с чувством уважения.

Случилось так, что как раз в день утверждения на сессии Верховного Совета СССР моей кандидатуры на пост председателя КГБ, 8 августа 1989 года, Венгрия прощалась с Яношем Кадаром. В похоронах приняло участие более 500 тысяч человек, причем люди пришли сами, без каких-либо призывов сверху, чтобы проводить в последний путь этого человека и тем самым отдать дань его неоспоримым заслугам.

Вскоре после смерти Кадара Венгрия сошла с социалистического пути и, что называется, с головой ринулась в водоворот капиталистических преобразований. Под воздействием массированной пропаганды и обещаний богатой, лишенной трудностей жизни значительная часть населения дала себя обмануть, остальные же, а их большинство, оказались в положении безучастных созерцателей смены общественного строя, потеряв всякую ориентацию в бурном водовороте происходящих событий. Боюсь, однако, что иллюзий хватит ненадолго, прозрение наступит, и притом очень скоро.

Свою оценку я хотел бы подтвердить словами английских политологов Г. Шейрса и К. Олсена, которые в 1991 году заметили следующее: «Венгрия — по-прежнему самая яркая звезда в восточноевропейском созвездии, однако не надейтесь, что венгры с этим согласятся. Благодаря тому что представителям данной национальности присущ мрачный взгляд на вещи, уровень недовольства, судя по итогам опросов населения, высок. По результатам одного из недавних опросов, 84 процента жителей заявили, что уровень жизни становится хуже. Как гласит одна шутка, «в прошлом году был виден свет в конце туннеля. В текущем году виден туннель в конце света».