Книга Дневник моей памяти - Лара Эвери
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И Мэдди сказала: «А сейчас моя напарница… трали-вали…» – я толком не разобрала и решила: «А, ясно, мы на тренировке, – и покосилась на Мэдди, и удивилась: раз мы на тренировке, откуда такой яркий свет?»
Я оглянулась на соперников и подумала: кто это? А потом – на зрителей, и только тут поняла, что сейчас разгар Чемпионата, но не могла вспомнить, какой раунд и далеко ли до конца, и посмотрела на свои карточки, а потом на Мэдди – она стояла рядом и показывала жестом: вставай!
– Тайм-аут, – попросила я.
Судьи дали нам полминуты.
– В чем дело? – шепнула Мэдди отрывисто, сердито.
В горле пересохло до боли.
– Я не знаю, какой сейчас раунд. То есть теперь знаю, только не понимаю… да, не знаю, далеко ли до конца.
– Что за чушь? Что ты несешь?
Я часто заморгала, пальцы онемели.
– Ты только скажи, что у нас сейчас – вторая ответная речь или заключение.
– Что?
– Вторая ответная или заключение? Просто скажи, и все!
– Заключение! Что с тобой? Ты очень бледная. Может, воды?
– Да.
Мэдди пододвинула ко мне полупустую бутылку, и я стала пить большими глотками.
Тридцать секунд закончились.
Я встала. Руки и колени тряслись, и я изо всех сил напряглась, чтобы унять дрожь. Основные пункты я знала. Заключение – это несложно; хуже, что я не помнила, что сказали наши соперники за весь раунд, что говорила Мэдди, даже своих собственных слов не помнила. Я глотнула воздух.
Раз все забыла, попробую угадать.
Я подвела итог: путано, вяло, неубедительно.
Даже до четырех минут не дотянула.
Вернулась на место и до конца раунда не смотрела на Мэдди.
И вообще ни на кого не смотрела.
Вышла в коридор, поднялась на лифте на наш этаж, юркнула в номер, заперлась в ванной и стала плакать. Рыдала три часа, да так безутешно, что Мэддина мама постучала в дверь и спросила, не захлебнулась ли я там. Я все испортила. Все, все загубила.
Об этом дне я мечтала всю жизнь.
Каждый год на дне рождения – в пятнадцать, шестнадцать, семнадцать, – я задувала свечи на торте и представляла этот зал, отель, турнир.
И вот мы проиграли оттого, что я забыла, где я.
ТРЕТИЙ РАУНД
Мадлен Синклер и Саманта Маккой,
Гановерская старшая школа, Гановер, Нью-Гэмпшир
против
Грейс Кьюти и Скайлера Темпла,
Хартфордская частная школа, Хартфорд, Коннектикут
Гановерская школа: 14 баллов
Хартфордская школа: 19 баллов
Знаешь, иногда полезно, когда тебе напомнят, что ты всего лишь жалкий мешок костей, ничтожество в брючном костюме из синтетики, которое сидит в гостиничной ванной и пишет себе письма в компьютере.
И никакая ты не звезда Восточного Побережья, не великий оратор, не член «непобедимой команды», не первая ученица, не будущая знаменитость, не сильная молодая женщина – ты, как и прежде, сопливая девчонка в огромных очках. Главное, вспомни, как однажды ты сидела за кухонным столом с бутылкой шоколадного молока из страффордского универмага и толстой книгой Терри Гудкайнда – хлещешь стакан за стаканом и читаешь часы напролет, до самого обеда, не в силах остановиться, но для всех не хватает места за столом, и все злятся, и тебя выставляют из кухни с недопитой бутылкой шоколадного молока, твоей главной радостью в жизни. И ты сперва ликуешь: ура, я проглотила фантастический роман и четыре литра шоколадного молока в один присест! Ай да я!
А потом до тебя доходит, что все нормальные люди сидят на кухне, а ты совсем-совсем одна на свете, даже своим родным противна.
Все неудачники-выбывшие, на кого ты смотрела свысока – все они вернутся домой и займутся другими делами. А через год приедут снова или, как Мэдди, окончат школу, и когда будут оглядываться назад, то скажут: что ж, это были не самые лучшие выходные.
Я тоже думала, что буду так говорить, всего полгода назад.
А теперь боюсь: а вдруг этот самый отстойный день в моей жизни, этот позорнейший провал – лучшее, что я смогу помнить?
А вдруг он только начало полосы неудач?
А вдруг я только и умею, что проигрывать?
А вдруг это конец?
Едва я услышала, как закрылась дверь, а Мэдди и Пэт умолкли, я вернулась сюда, в свою постель, и выключила свет. Завтра утром мы уезжаем.
Мэдди меня не трогала, лишь мимоходом позвала ужинать, так что я, видимо, вне опасности. Мама рассказала Пэт о моей болезни перед нашим отъездом на турнир, но Пэт скрыла от Мэдди.
И для Мэдди сегодняшний эпизод – всего лишь срыв. А на деле – имей в виду, Сэм-из-будущего, я успела все обдумать хорошенько, пока весь вечер сидела в соплях – это был не наш с Мэдди общий провал. Это лишь часть более крупной неудачи.
Мне выпали плохие, скверные, дрянные карты, и если я не проявлю бдительность, то это на всю жизнь. Но Мэдди тут ни при чем. Она имеет право знать, что пострадала незаслуженно.
И видит Бог, если наши представления о времени более-менее верны, то разве это возможно – за тридцать секунд угробить четыре года труда? Это несправедливо. Несправедливо, черт возьми!
Уж лучше бы мы возвращались домой в лимузине – не ради шика, а чтобы сидеть друг от друга подальше. Я пишу в машине, по дороге домой, заслонившись от Мэдди экраном.
Когда я спускалась на лифте в бассейн, то приготовила для Мэдди целую речь: объясню ей, почему все забыла, попрошу прощения и скажу, что если бы можно было вернуться в прошлое, то я бы и не замахнулась на Чемпионат, а уступила бы свое место Аликс Конвей, и у Мэдди были бы все шансы на победу.
Мэдди, в спортивном бюстгальтере и баскетбольных шортах, лежала в горячей ванне. В другом конце зала веселились девчонки, брызгались друг в друга водой. Я присела на бортик ванны, опустила ноги в горячую воду. Лицо от жары будто покрылось соляной коркой. Мэдди тоже сидела красная, с прилипшими ко лбу волосами. Она не сказала ни слова.
– Ну, – начала я, – вот и все.
Мэдди вымученно улыбнулась.
– Ага. Старались как могли.
Я встрепенулась:
– Нет, не совсем. Точнее, я могла бы и лучше.
– Да, просто… – Мэдди нахмурилась, стараясь взять себя в руки. – Не время обсуждать. Давай не будем, ладно?
– Дай я скажу только одно. Точнее, пару вещей. Ты была бесподобна! А я все испортила. – Я перевела дух. – Тогда, перед турниром – точнее, перед вечеринкой – я скрыла от тебя одну важную новость. Точнее… ну вот, опять это слово-паразит.
