Книга Братишка - Владимир Поселягин

Диктор, перехватив за мной эфир, начал дальше вести передачу, следующую урезали из-за меня, но видимо особо это никого не волновало, а я, прихватив гитару, покинул студию.

— Ну ты дал, — хлопнул меня на выходе по плечу главный редактор. — Знаешь, в тот раз было даже страшнее. Жутко. Скажу честно, ты много что рассказал, что говорить не стоило, совсем не стоило. Не нужно нашим гражданам этого знать, но на многое действительно открыл глаза. Даже я не знал об этом.

— Думаете, последствия будут? — немного заторможено спросил я, пытаясь встряхнуться и прогнать отупение. Стал пощипывать руку, верное средство.

Эфир практически полностью морально высосал меня, поэтому я был сильно уставшим.

— Ну, врагов у тебя теперь стало много из высокопоставленных людей, — задумчиво пожевав губы, честно ответил тот. — Как я вижу, ты понимаешь, о чём я. Я с самим товарищем Сталиным разговаривал, это его просьбы я выполнял и ты вёл эфир дальше, но по голосу я бы не сказал что он недоволен тобой. Слышимость хорошая была. А насчёт последнего эфира, я думаю, ты прав. Не дадут его тебе больше.

— Ну я так и думал, даже рассчитывал на это, — слабо улыбнулся я. — Тяжело вот это всё рассказывать. А вот посмеяться я люблю, если согласитесь, юмор буду рассказывать, то ещё встретимся.

— Мы подумаем и сначала сами послушаем, — встрепал тот мне волосы на голове. — Ладно, твоя идея с призами за правильный ответ мне нравиться. Поддерживаю, тем более мне на это дали добро. Какой ответ, мне же нужно будет проверять?

— Толчок в плечо.

Хмыкнув, тот покачал головой:

— Долго отгадывать будут, у меня шесть вариантов ответа было и ни одного правильного. Это ты правильно срок в месяц указал. Призы сам занесёшь?

— Завтра забегу часов в шесть вечера. Нормально будет?

— Нормально. Идём, чаю попьёшь, потом моя машина тебя домой увезёт, стемнело уже.

— Спасибо.

В редакции я задержался на полчаса, особо меня не беспокоили, хотя сообщил, что уже было три десятка звонков от жителей Москвы и Подмосковья по нашей передаче. Потом меня увезли домой, а когда я сам открыл дверь, меня Марина встретила, то я застал заплаканную сияющую маму, сидевшую на стуле на кухне. Вокруг все старшие были, бабушка, Таня, дед, остальных видимо уже уложили. Они тоже были, скажем так, радостны. Предчувствуя, что не я стал причиной такого счастья, услышал от мамы:

— Письмо от папки пришло. Жив, вышел из окружения, даже не ранен. Тане письмо прислал.

— Хм, как-то странно все мои эфиры заканчиваются. Снова письмо, — пробормотал я и, почесав затылок, неожиданно и счастливо улыбнулся, новость действительно была отличной.

Тут ещё Маринка подкралась сбоку и прошептала на ухо:

— А я помню ту седую женщину, с которой ты разговаривал. Мы всё слышали, что ты по радио говорил.

— Блин, — только и ответил я.

Повесив гитару на вешалку, я прошёл на кухню, сперва попил квасу, налил из кувшина на столе, ядрёный, хороший, и присел за стол рядом с мамой. Та намёк в виде протянутой руки поняла и дала письмо. Быстро пробежавшись по неровным строчкам, отец не умел писать красивым почерком, как курица лапой, но разобрать было можно.

— Понятно, — после недолгого молчания, разве что бабушка с Таней о чём-то шептались, пробормотал я. — Нашего письма он не получал, мы же не знали что адресата не было, в окружении находится, поэтому и писал Тане. Нужно новое писать, по новой военной почте, что он указал.

— Но мы же ему уже написали, письмо ушло, — сказала мама.

— То вернут обратно на наш адрес. С припиской «адресат не найден» или нечто подобное. Сейчас писать будем?

— Подождём до завтра. Все устали, — оглянувшись на бабушку, ответила мама.

— Да, а у меня дежурство, — подтвердила Таня. — Я со знакомой в больнице договорилась, она пока меня заменит, но не на всю ночь, так что я побежала.

Быстро пообнимавшись со всеми, та подхватила узелок с едой, что бабушка ей собрала и упорхнула.

— Осторожнее на улицах, — успел я крикнуть ей вслед, вздохнув, осмотрев присутствующих, быстро встал и пояснил. — Я её провожу.

Подхватив куртку деда, что-то стало холодать ночами, хотя только начало сентября, вон сегодня десятое число, среда, я догнал Таню, шустрая уже до перекрёстка дойти успела и сообщил, что сопровожу её. Дальше мы, болтая, так и шли. Трамвай уже не ходил, время позднее, так что так и двинули пешком. Темы разговора у нас было две, письмо отца и, конечно же, моё выступление на радио. Таня сразу сказала, что шокирована была, да не она одна, вся семья, что слушала нас, моими познаниями. Так как она присутствовал в зале в квартире мамы, и слушала вместе со всеми, то по комментариям мамы и деда стало ясно, что все, что я описывал вполне могло быть, по мелким деталям те подтверждали, что многое помнят. То есть моих собеседников, а не о чём мы общались. Для них наше путешествие прошло как-то проще и легче чем для меня. В общем, Таня была поражена, хотя и она отметила, что я наверняка многим наступил на ноги, буквально прижав к стенке своими речами.

— А куда деваться? — пожал я плечами на эти её слова, и мельком осмотревшись, я старался контролировать, что происходит вокруг, продолжил. — Или их вот так прижать, или они и дальше будут творить то, что творят. Надеюсь, прислушаются к моим словам те, кому надо. Вот товарищ Сталин, ты же знаешь, что я у него был по приглашению, пока шёл эфир, велась передача, раза четыре звонил редактору и просил, чтобы меня не останавливали, или давал добро на продолжение рассказов.

— О, это тоже интересно. Расскажешь?

— Ну я знаю только факт самих звонков, а про ту нашу встречу в кабинете ты и так знаешь. Насчёт отца нужно поговорить. По намёкам ясно, что он где-то под Старой Руссой.

— А как ты понял? — удивилась та.

— Сама же читала. Там написано, что они у деревни Кневцы. Название приметное, а мы там проезжали рядом. Завтра письмо нужно написать и отправить. Пока точно не скажу, на передовой он или нет, карту тех мест нужно посмотреть и сравнить со сводками с фронта, но не думаю, скорее всего, во второй линии, на пополнении и переформировании, так что сейчас подразделение где служит отец, отдыхает. Хотя сам отец вряд ли, он же ротный старшина, у него сейчас самая работа, снабжение, обеспечение всем. Побегать придётся.

— Тяжело, — вздохнула та.

— Да, нелегко, но на то она и война. Интересно, где отец служит.

— Как где, в армии, — изумилась сестрёнка.

— Армия она разная бывает. Мы же только номер почты знаем, а он в пехоте может служить, в артиллерии, хотя ротный старшина, вряд ли там, в мотострелках, в танкистах, да даже у лётчиков, поди угадай.

— В прошлом письме папа написал про мотострелков.

— Это да, но ведь почта то сменилась, это тоже не забывай, значит, он в новом подразделении служит… О, вон и твоя больница, что-то мы быстро дошли.