Книга В тени побед. Немецкий хирург на Восточном фронте. 1941-1943 - Ханс Киллиан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– До вчерашнего дня я мог спокойно открывать рот, а сегодня мне уже трудно, щеки так странно напрягаются. Не знаю почему.
В ужасе я начинаю ощупывать жевательные мышцы и прошу его попытаться открыть рот. Ему тяжело, челюсть раздвигается не полностью, он больше не может широко открыть рот. Верный признак. Доктор очень внимательно следил за нашим разговором. Теперь, когда до него доходят мои подозрения, он взволнованно спрашивает:
– Вы полагаете, что это ст…
Я обрываю его на полуслове, делаю знак замолчать, а сам обращаюсь к раненому:
– Господин доктор даст тебе что-нибудь от этих неприятных судорог, затем исчезнут и боли.
Мы незаметно выходим из комнаты, чтобы молодой человек ничего не заподозрил. За дверью коллега уже не может сдержаться:
– Думаете, столбняк? Но ведь прошло так много времени!
– Вы абсолютно правы. Речь идет о позднем столбняке и к тому же о крайне редко встречающейся форме. Столбнячный яд образовался в ране после повреждения и проник в соседние ткани, что и привело к местным мышечным судорогам. Однако столбнячный яд вместе с кровью проник дальше и постепенно скопился в чувствительных зонах спинного мозга, поэтому теперь уже начались судороги жевательных мышц в области челюсти – отличительный признак столбняка. Вопрос только в том, доктор, вводили больному противостолбнячную сыворотку после ранения или нет?
Мы требуем его больничный лист, там черным по белому написано, что раненому делали инъекцию. Я хочу удостовериться, снова иду к нему и спрашиваю:
– Дружище, вспомни-ка поточнее, делали тебе после ранения укол или нет?
Он сразу соображает, что я имею в виду, и отвечает:
– Конечно, господин врач.
– А куда?
Он показывает на левую сторону груди. Мне приходится ему поверить.
В чем же дело? Сыворотка не подействовала? Эта противостолбнячная сыворотка действует в течение десяти дней, не больше. А пациента ранили уже почти десять недель назад. Яд мог образоваться в безжизненной ткани лишь спустя десять дней.
– Неприятная история, доктор. Поздний столбняк, конечно, должен проходить не так тяжело, как ранний, может быть, есть надежда, но кто знает наверняка? Пропишите своему пациенту максимальные, но переносимые дозы противостолбнячного антитоксина и попробуйте уменьшить судороги, вводя раствор авертина. Кенигсбергские хирурги, кажется, достигали каких-то результатов с помощью этих средств.
– У нас в аптеке есть авертин?
В аптеке лазарета его нет, но нам удается его достать через аптекаря в Бежаницах, небольшом соседнем селе. Мы интенсивно лечим больного, но, к сожалению, совершенно напрасно. Через несколько дней он умирает от тяжелейших судорог всего организма.
Левый фланг нашей армии перешел к непрерывному наступлению по обеим сторонам озера Ильмень. Южный ударный клин продвигается в направлении Старой Руссы, северный захватывает Новгород, древний варяжский город, входивший когда-то в Ганзейский союз.[8] Холм сдался, однако теперь приходится обороняться от массированных атак русских. При этом Иванам удается окружить один полк. Через два дня мы его освободили. В пятнадцати – двадцати километрах вокруг Холма расположились боевые дивизии. Посреди бесконечных болотистых лесов они в полной изоляции. Установить связь с остальным фронтом практически невозможно.
Утомительное продвижение вперед. Маленькие русские мальчуганы стоят вдоль дороги, предлагая нам голубику в плетеных тростниковых корзинках. Это не мелкая, величиной с горох, черника, которую мы знаем, – голубика в два раза крупнее, сочнее и источает восхитительный аромат.
Наши представления о знаменитом городе Холме далеко не соответствуют действительности. Типичный русский провинциальный городок, отличительной чертой которого являются, пожалуй, лишь несколько более высоких, по сравнению с другими, домов из красного кирпича. Ловать протекает по глубокому извилистому руслу прямо посреди города. Это придает местности очень живописный вид. Высоко на склоне среди величественных деревьев высится богатая старинная церковь с византийскими куполами.
С той стороны Холма прямо из главного перевязочного пункта прибыли раненые с жесткими и слишком тугими гипсовыми повязками. Странгуляция[9] натворила бед. Приходится полностью ампутировать конечности. Я бросаюсь разыскивать виновного. Маркировку санитарной части легко разобрать. Мы быстро находим дивизионный медпункт и того врача-ассистента, который накладывал эти опасные жесткие гипсовые повязки. Его молодость озадачивает меня. Но он уже не самый младший, ему даже пришлось заменять тяжело заболевшего хирурга. Недолго думая я делаю ему выговор:
– Разве вы не знаете, что после ранения конечности сильно отекают и, если их загипсовать без мягкой подкладки, могут серьезно пострадать из-за недостаточного притока крови или вообще отмереть?
Он стоит передо мной, сгорая от стыда:
– Нет, господин профессор, пожалуйста, простите мою грубую ошибку. Я действительно не знал этого. Девять лет проработал врачом в сфере страхования и совершенно неожиданно был назначен хирургом в медико-санитарную часть.
Ну что на это скажешь? Вместе мы совершаем основательный осмотр. Молодой хирург с благодарностью выслушивает все мои объяснения и советы.
По распоряжению главного армейского врача я должен переехать в Бор, расположенный в двухстах километрах к северу от Бежаниц, чтобы вновь присоединиться к медико-санитарной дивизии армии, которая расквартирована в находящемся неподалеку Александрове.
22 августа в четыре часа утра мы отправляемся в дальний путь. И на этот раз не обошлось без трудностей. Несмотря на водительское мастерство Густеля, несколько раз мы застреваем, однако не упускаем при этом возможности насладиться ароматной лесной земляникой. В некоторых местах она расстилается по земле ярко-красным ковром. Поздно вечером, после изрядной дорожной тряски, мы прибываем в Бор. Старший квартирмейстер вместе со штабом обосновался в заброшенном, полуразрушенном дворце князя Строганова. Я сразу же иду с рапортом к главному врачу. Сообщить нужно многое, мы давно не виделись. Я рассказываю ему о Новосокольниках, не забываю упомянуть о вреде, нанесенном жесткими гипсовыми повязками или нашими полевыми шинами, которые из-за ущемления вен жгутами во многих случаях привели к огромным кровопотерям и даже к летальному исходу из-за сильного кровотечения во время транспортировки. Наконец, переходим к случаю позднего столбняка в Новоржеве. По всей видимости, он производит на врача глубокое впечатление. Поэтому я сразу же предлагаю сделать всей армии противостолбнячные прививки. Он озадаченно смотрит на меня.
