Книга Женский декамерон - Юлия Вознесенская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А какое ты имеешь право надо мной издеваться? Ты зачем треплешь нервы отцу всех своих будущих детей, а? Одевайся, поехали жениться!
Ну и поехали. Женились. Но Танька до сих пор спекулирует чуть что: «Не забывай, что это мы с Гулькой тебя в семью приняли, а то жил бы ты один-одинешенек!» Гулька — это их дочь моя племянница.
На этом кончился второй день Дамского Декамерона, иссякли истории о соблазненных и покинутых. Назавтра было решено рассказывать о том, как кто занимался любовью в смешном положении.
Сестры привезли детей, и наши рассказчицы принялись их кормить, забыв обо всем на свете.
И вот пошел третий день нашего Декамерона. Первой начала рассказывать Лариса
рассказанная доктором биологии Ларисой, которая, как и в прошлый раз, отделалась просто анекдотом на заданную тему, что, похоже, стало для нее правилом
Я вам расскажу анекдот военных лет. Очень может быть, что я его в детстве слышала и запомнила, а поняла уже, конечно, позднее.
В одном партизанском отряде кончились припасы. Тут один мужик и вызвался сходить к жене в деревню, за продуктами. А дело зимой было. Встал он на лыжи и отправился в путь-дорогу. На другой день возвращается с мешком. Садится к костру, достает кусок сала.
— Вот, ребята, подошел я ночью к родной хате, стукнул в окошко. Жена на крыльцо выходит. Кто угадает, что я перво-наперво сделал, тот шмат сала получит.
Партизаны гадают:
— Обнял и поцеловал?
— Нет.
— Спросил, как дети?
— Нет.
— Есть попросил сразу же?
— Нет.
Тут один мужик и говорит:
— Трахнул, поди, прямо на крыльце!
— Правильно, угадал. Получай шмат сала. А кто угадает, что я потом сделал, тот пару соленых огурцов получит.
Опять гадают, что он там сделал.
— Ну, теперь-то о детях спросил?
— Нет.
— В дом прошел?
— Нет.
— Местность оглядел, нет ли чего опасного?
— Нет.
Тут снова тот мужик басит:
— Опять трахнул.
— Правильно. Получай и пару соленых огурчиков. А кто угадает, что я после сделал, тот получит бутылку самогонки!
Партизаны хором:
— Опять трахнул!
— Нет, не угадали. Лыжи снял.
Очередь была за бичихой Зиной, но она так хохотала над анекдотом, что попросила, дать ей отсмеяться: «Я уж буду крайняя рассказывать, девоньки! Ой, не могу — лыжи снял!..»
Пришлось рассказывать Наташе, но она не возражала, потому что ее история как раз подошла к анекдоту.
рассказанная инженером Наташей, свидетельствующая, что в мирное время партизанские способы любви могут быть применены и усовершенствованы
Мой муж начал увлекаться фотографией. Это, скажу я вам, для жены далеко не радость. Мало того, что по ночам в ванную не пройти, что все окна сохнущими фотографиями заляпаны, что от бутылок с реактивами вонь по всей кухне, так я еще и натурщицей служу!
Несколько лет назад увлекся он обнаженной натурой, снимал меня голенькую во всяких романтических позах, то как русалку на берегу реки, то как ящерицу на камне. Фантазировал как хотел. И часто возил меня для таких съемок в лес. Однажды он готовил этюд «Весна». Приехали мы ранней весной в лес, еще снег кое-где держался, только-только пригрело как следует. Выбрал он подходящее место в березняке и ищет, куда бы меня между березок поставить. А я стою голая и дрожу. Говорит он мне:
— Вон там подходящая кочечка под березкой, встань на нее!
Я подошла, поглядела.
— Витя! Это не кочка, а муравейник.
— Не бойся, они еще спят.
Встала я на муравейник. Муравьев сначала не видно было, но под моими ногами они ожили и поползли.
— Витя! Они на меня лезут!
— Потерпи минутку, такой кадр получается! Еще пара дублей и все!
Я стою, приплясываю, а он ругается:
— Ты что, не можешь потерпеть ради искусства?
Я взвыла и бросилась с этой «кочечки», потому что они, муравьи, уже до таких мест добрались, что называть неприлично в ином, не в нашем с вами обществе! Витя неделю со мной не разговаривал.
А как-то задумал он сделать фотоэтюд «Зима» и снова с обнаженной натурой. Взял в рюкзак бутылку водки, чтобы меня после съемки растереть, и теплое одеяло — закутать. Поехали мы с лыжами в лес. Нашел он подходящее место среди огромных сугробов и белых деревьев, велел мне раздеться и встать среди них на лыжах. Я так и сделала. Он снимает, щелкает затвором и рычит от удовольствия: «Гениально!»
Отщелкал он половину пленки, а я ему кричу со своего места: «Баста! Замерзаю, как ямщик в степи!» Тут Витя ко мне подбегает на лыжах, вынимает из рюкзака водку, накидывает на меня одеяло и растирает, а сам приговаривает: «Умница, красавица моя. Это будет потрясающая работа». Обогрелась я слегка, первый озноб прошел.
— Давай мою одежду поскорей!
— Нет, погоди одеваться.
— Что-о? Опять снимать будешь?
— Снимать я с тебя уже ничего не буду, ты и так голенькая.
Тут он и повторил партизанский подвиг, не снимая лыж…
А этюд «Зима» занял первое место на районной выставке фотографов-любителей. Теперь он висит у нас в гостиной на стене: заснеженный лес, сугробы, а среди них легкий контур белого женского тела. Мы иногда с Витей на эту фотографию взглянем и рассмеемся, вспомнив свой «этюд на лыжах». Теперь приду домой, сразу же расскажу ему Ларисин анекдот!
Подошла очередь рассказывать Валентине, номенклатурщице. Она сидела в кровати, теребила свою длинную косу, которую стала носить в роддоме вместо «номенклатурной башни» на макушке, и явно стеснялась начать.
рассказанная номенклатурщицей Валентиной и раскрывающая загадку падения Хрущева
Вот вы, женщины, а особенно вы, Галина, все на меня коситесь, будто я не нормальная женщина, а Коммунистический манифест в юбке. А ведь мне это обидно, честное слово. Вы не думайте, что мы, работники номенклатуры, не замечаем, как к нам изменилось отношение в народе. Едешь в трамвае и слышишь: «Чего пихаешься, коммунист, что ли?» Или в магазине: «Становитесь в очередь, здесь коммунистов вперед не пропускают, на фронте надо было вперед лезть!» А среди нас есть хорошие люди, как и везде, и пошутить мы тоже умеем.
