Книга Ангел-хранитель - Владимир Сотников

Глава 14

– Выпьешь?

Смирнов отпил из своего бокала и налил вина Вере. Она лежала на кровати и курила французскую сигарету из его портсигара. Одеяло сползло на пол, но она его не поднимала. Связь со Смирновым длится уже почти год, весь год она чувствует себя как на тонком весеннем льду, продумывает каждый свой шаг, и нагота – последнее, что она хотела бы от него скрыть.

– И пьяной на электричку? – пожала голыми плечами Вера. И напомнила: – Свое служебное авто ты ведь мне не предлагаешь.

– Есть причины, – ответил он.

– Интересно какие?

Смирнов посмотрел на нее оценивающим взглядом. И, словно что-то решив, сказал:

– Не стоит моему шоферу знать о нашей связи.

– Почему?

– У меня к тебе предложение, – произнес он вместо ответа.

– Руки и сердца? – усмехнулась Вера.

– Это в будущем. А пока вот что…

Он говорил, Вера слушала – и невозмутимость ее развеивалась как дым.

– Не может этого быть! – наконец, не выдержав, перебила она его.

– Почему не может? – пожал плечами Смирнов.

– Потому что у власти кто угодно, но не идиоты, – уверенно сказала Вера. – По-твоему, нэп объявили и все восстановили, чтобы опять разрушить? Опять голод, продразверстка, все у всех отнять? Да это бред какой-то!

– Это факт, Вера, – устало проговорил он. – Все у всех отберут. Вопрос времени. Недолгого, думаю.

– Но зачем?!

Наверное, она воскликнула это так, что сила ее изумления оказалась больше, чем сила его всезнания.

– Затем, что не для того революцию делали! – отставив недопитый бокал, припечатал он. – Ты же в деревне живешь – любого мужика спроси, он тебе скажет: у меня корова, лошадь, мельница, зерно, картошка, что там у него еще… А мы ему тогда зачем? Да плевать он на нас хотел. Сам себя прокормит, сам себе хозяин! И в городе то же самое: обувь шей, булки пеки, доход считай. А вот этого мы, Вера дорогая, не потерпим. Ты к нам на пузе приползи – разрешите мне, товарищи начальники, хлебушек кушать. Дышать разрешите! А мы подумаем, разрешать или нет. Поняла?

Вера слушала его и чувствовала, как все у нее внутри холодеет от ужаса.

«Он прав, – словно произносил самый этот ужас у нее внутри. – Все так и есть, как он говорит».

– Вижу, поняла, – кивнул Смирнов. – А теперь слушай, что я тебе предлагаю. У тебя есть последний шанс вывезти коллекцию.

– Ты так говоришь, будто я сплю и вижу, как бы ее вывезти, – пожала плечами Вера.

Немалое усилие потребовалось ей, чтобы взять себя в руки и говорить спокойным тоном.

– Если бы знала, что это возможно, спала бы и видела, – отрезал Смирнов. – Вот, теперь знаешь. Груз отправлю в Берлин по дипломатическим каналам. Плюс наш личный багаж. Все не вывезем, но главное – точно. – И, не дождавшись от нее ответа, повторил то, с чего начал: – Прикроют весь этот нэп, Вера. Самое большое через полгода. Я их насквозь вижу – сам такой.

– Почему я должна тебе верить? – наконец проговорила она.

– Потому что ты мне нужна! – Он шагнул к кровати и, взяв Веру за голые плечи, резко встряхнул и прижал к себе. – Цацки – само собой. Но и ты, Вера! Сдохну я там один, в ихнем орднунге. Сопьюсь. А вместе не пропадем. Начальный капитал иконы дадут, дальше наживем. Аукционный дом откроем. Да мало ли что еще! С твоим-то умом, с моей хваткой. – Он вгляделся в ее лицо и заметил: – Боишься.

– Нет, – покачала головой она.

– Ну и правильно. – Смирнов удовлетворенно кивнул. – Ты мне под стать, Вера. Вместе мы сила. Иконы приготовь, – обычным своим голосом распорядился он. – Я тебе списочек дам, какие.

– Даже списочек? – усмехнулась она.

– А ты как думала? – в тон ей произнес Смирнов. – Я наугад не работаю, изучил что к чему. И сама собирайся. Лишних тряпок не бери, все в Европе купим. Эх, Вера! – Он зажмурился, как сытый кот. – В золото тебя одену. Всего ты достойна. За иконами через неделю приеду.

– Ты так говоришь, будто я уже согласилась, – сказала она.

– А разве нет? – удивился он.

– Я без сестры не уеду.

– Про сестру знаю, – кивнул Смирнов. – Командировку оформляю на вас обеих. Пока это еще возможно. Последний шанс, Вера. Думать нечего.

И все-таки, когда Надя догнала ее посреди Оборотневой пустоши, Вера именно думала. И была так погружена в свои мысли, что даже не спросила сестру, почему та идет с электрички, откуда возвращается. Впрочем, если бы спросила, то Надя не стала бы скрывать: она сама была так поглощена своими чувствами, и чувства ее были так противоречивы, что скрыть этого не смогла бы даже менее искренняя девушка, чем она.

Когда Надя ехала сегодня утром в Москву на свидание с Пашей, то думала, что они останутся в мастерской, где он работает и живет, ведь товарищ его уехал… Но вместо этого Паша неожиданно предложил пойти в казино. И то, что Надя там увидела – нет, не рулетку, не карты, разбросанные по зеленому сукну, а странное, незнакомое выражение Пашиного лица, когда он то выигрывал, то проигрывал, – не давало ей покоя. До сих пор она видела в его глазах такую страсть лишь по отношению к ней и к работе… Что происходило с ним сегодня, когда он впивался взглядом в эту рулетку, в эти карты? Надя не понимала. И ей почему-то было страшно…

Некоторое время сестры шли молча: каждая была погружена в собственные мысли. Возле баньки, стоящей над прудом, Вера вдруг остановилась.

– Что бы ты сказала, если бы я тебе предложила уехать? – спросила она.

– Куда? – не поняла Надя.

– В Берлин. Оттуда в Париж.

– Ты шутишь?

– Нет.

– Но это невозможно!

– Я тоже так думала, – кивнула Вера. – Но оказывается, пока еще возможно.

– Я не о том, – покачала головой Надя. И твердо добавила: – Для меня это невозможно.

– Надя, послушай… – начала было Вера.

Но твердость уже сменилась в Надином голосе отчаянием.

– Я не хочу этого слышать! – воскликнула она. – Ни за что!

Вера молча смотрела, как сестра бежит через пустошь к парку. Нельзя сказать, чтобы Надина реакция оказалась для нее неожиданной. Пашка, Пашка Кондратьев!.. Вот причина, тут и гадать нечего. Но меньше всего волновала ее сейчас Надина любовь. До девичьих ли глупостей, когда вся жизнь на кону?

Из квартиры Смирнова она сегодня поехала в Главнауку. То есть не сама поехала, а явилась по вызову Хопёра – он позвонил ей накануне в Ангелово.

То, что начальник сообщил сразу же, как только она вошла в кабинет, поразило Веру.

– Теперь, дорогая моя, не прежние времена, – вытирая потную лысину, сказал Хопёр. – Партия наладила новую жизнь. Культурную. Зажиточную, не побоюсь этого слова. На пережитки прошлого нам теперь оглядываться нечего. Мы на широкую дорогу вышли! А на тебя сигналы поступают! – Он встряхнул у Веры перед носом исписанным листом. По корявым строчкам, которые успела разглядеть, она догадалась, что это очередной донос. – Пришли – люди вот тут пишут – в музей, повысить, так сказать, свой культурный уровень. А там иконы! Чисто в церкви какой.