Книга Повседневная жизнь первых российских ракетчиков и космонавтов - Эдуард Буйновский

Итак, мы формировали новую ракетную воинскую часть, а в это время здесь же на полигоне разработчики, представители промышленности и военные испытатели полигона отрабатывали многочисленные бортовые и наземные комплексы этой ракеты и производили ее опытные пуски. Они-то и были нашими учителями и наставниками. Основная масса испытателей полигона — это наши же ростовчане более ранних годов выпуска. Военные испытатели! Это — уникальнейшая когорта военных ракетчиков. Придет время, и мне и моим коллегам придется работать бок о бок с ними. А пока ответственным по отработке и испытаниям системы угловой стабилизации от полигона был капитан Поцелуев Александр Васильевич. Тот самый! Это наша с ним первая встреча, с которой и началась наша многолетняя дружба.

Что такое армейские будни в воинской части на этапе ее формирования? Здесь две основные задачи — создание и сплачивание воинского коллектива и освоение матчасти. Как все просто — так, во всяком случае, думали мы, молодые лейтенанты. Но, как говорится, жизнь вносит свои коррективы. Учитывая, что мы были на полигоне на правах бедных родственников, нам всем, от командира части до рядового солдата, приходилось решать такие проблемы, о которых мы и слыхом не слыхивали. Ну, например, замполит поставил боевую задачу — срочно сделать и красочно оформить стенд «Ракетчики — надежный щит нашей Родины». А из чего делать, не сказал. Забыл, наверное. А кто нам даст краски, материал, тушь, да и простой линейкой-то не разживешься. А где достать лист фанеры, как основу для этого самого щита? Вот и ходишь по площадке — у кого попросишь, у кого обменяешь или купишь, а где и просто стащишь. Делали мы это с чистой совестью, ибо брали без разрешения не для своих корыстных целей, а ради благородной идеи повышения уровня боевой подготовки нашей молодой части.

Отрабатывали свои командирские навыки и командирский голос. С этой целью нас, молодых лейтенантов, назначали дежурными по части. Ответственнейшая должность! Ты на сутки второе лицо после командира части, а в случае его отсутствия — первое. Поскольку командир все время здесь же крутится (а куда он денется в этой бескрайней казахской степи!), то до роли первого лица дело не доходило, а если честно, то и до второго тоже. И все же был момент, когда ты — в центре событий. Это — утренний развод части на учебные занятия и работы. На плацу в строю стоит вся наша часть — офицеры от лейтенанта до подполковника, сержанты, солдаты — огромная людская масса. Напротив строя стоишь ты, молодой лейтенант, дежурный по части. Сотни людей ждут твою команду. И ты начинаешь осипшим от волнения голосом: «Равняйсь! Смирно!» — и ждешь появления командира части для доклада. Если ты смелый и хочешь покуражиться, то можешь дать команду «Отставить!» и заставить всех (и подполковников!) подровнять строй, подтянуть ремешки, прекратить разговорчики в строю, выровнять носочки. И они все обязаны выполнить твою команду! Если ты уж совсем наглый и тебя прямо-таки распирает от ощущения власти над такой массой людей, то эту процедуру (выровнять, подтянуть, заправить) ты можешь повторить еще раз. Далее под марш оркестра (со временем он у нас появился) ты направляешься в сторону командира с докладом: «Товарищ полковник! Часть для развода на утренние занятия и работы построена. Дежурный по части лейтенант….» Бывало так, что Михеев просил передоложить, указав на недостатки и изъяны в твоем докладе. И это все на глазах у сотен людей, которые только что безропотно выполняли твои команды! Чувство собственного величия и упоения властью как-то смазывалось. Сдаешь смену — и ты опять простой лейтенант, которого любой старший лейтенант или капитан может послать куда хочет и заставить делать, что он посчитает нужным. Вот такие парадоксы лейтенантской службы!

Непосредственные контакты с сержантским и рядовым подчиненным личным составом запомнились мне по двум моментам. Помнится, ко мне как-то подошел мой сержант и прямо-таки убил меня проблемой, с которой он ко мне обратился. Мать написала ему в письме, что она отказывается от него как от сына, причем по смехотворной причине — сын редко пишет ей письма. Парень чуть не плачет, просит как-то помочь. Непростое начало моих контактов с подчиненным личным составом! Сели мы с моим опечаленным сержантиком, поговорили о житье-бытье, о его родных и близких, о его отношениях с мамой, а после этого сочинили душевное письмо домой. В письме рассказали, как хорошо парень служит, что начальство им довольно, а задержки с письмами связаны с выполнением сложнейших заданий, требующих много сил и времени. Вроде бы и парень, и его маманя успокоились. Но было и еще одно обстоятельство. У Юры Лупиноса в команде был сержант Заболотный — хороший, добросовестный парень. Я его знал. Как-то Юрина команда несла караульную службу. В какой-то момент после смены караула один из солдат, фамилию не помню, но знаю, что он уже закончил техникум, взял из пирамиды автомат и хладнокровно выпустил половину обоймы в Заболотного, после чего спокойно отдал автомат разводящему. На следствии он так объяснил свой поступок: «Заболотный мне не нравится, он придирался ко мне». Вот как все просто и как мало нужно, чтобы отправить на тот свет хорошего человека. Это чрезвычайное происшествие — как взрыв бомбы в нашем молодом коллективе. Мало того, что у тебя чуть ли не на глазах убивают человека, так это все происходит в части, которая только еще формируется. Меня тоже вызывали к следователю: нет ли в нашем подразделении случаев издевательства сержантов и старослужащих над молодыми солдатами (по сегодняшнему — «дедовщина»). Я, конечно, все отрицал, хотя где-то незадолго до этой трагедии с удивлением увидел, что у одного солдата зашиты карманы брюк, а сами карманы набиты песком. Страдалец объяснил, что он часто ходил, засунув руки в карманы, за что сержант и приказал зашить карманы, предварительно заполнив их песком. Может, не педагогичное, но оригинальное решение! Если бы я не отменил это мудрое сержантское приказание, то уж точно, что этот солдатик где-нибудь обязательно потерял бы свои портки — при мне он высыпал из карманов килограмма два песка. Собственно, по этому поводу меня и таскали к следователю — может, я еще кого спас от сержантских издевательств. Но я честно признался, что это был мой единственный гуманный поступок.

Более интересно и целенаправленно решалась вторая задача — освоение матчасти. Собственно, матчасть — сухое, уставное слово. Его несколько несправедливо применять при рассказе о той технике, которую нам приходилось изучать на полигоне. Конечно, нам повезло. Ведь на полигоне: в его лабораториях, на испытательных стендах, пусковых площадках отрабатывалась современнейшая, уникальная техника — продукт самой передовой по тем временам научной, технической и конструкторской мысли. А отработку этой техники производили ученые, конструкторы, испытатели под руководством Сергея Павловича Королева. Мы, молодые, пока наблюдали за всем этим сложным процессом как бы со стороны и не предполагали, что совсем скоро станем его непосредственными участниками. Помнится, как с большим любопытством и интересом мы рассматривали и даже трогали руками в монтажно-испытательном корпусе площадки № 2 наш первый советский спутник Земли (помните: бип-бип-бип с орбиты?). Правда, это был его дублер, но все равно было приятно, что вот он рядом с тобой. Когда мы, будучи еще в Ростове, летним вечером 1957 года вместе с тысячами ростовчан вышли на набережную Дона посмотреть на пролетавший спутник (его хорошо было видно на фоне темного южного неба), то мы уж точно не предполагали, что придет время и мы сможем этот самый спутник потрогать руками. Если честно, то он на меня поначалу не произвел должного впечатления. Я никак не предполагал, что первый в мире спутник Земли, запуск которого произвел такой фурор в мире, на деле всего лишь маленький блестящий шарик диаметром не более метра, с четырьмя длинными, метра по три, усами — антеннами. Кстати, я долго не мог понять, как же эти пружинные антенны выполняют свои функции, если встречные потоки воздуха должны прижимать их к корпусу спутника. Потом мне популярно объяснили, что на тех высотах, где летают эти спутники, никаких встречных потоков нет, как нет и самой атмосферы. Вот с такого элементарнейшего ликбеза началось мое приобщение к космосу. Успокаивает и тешит лишь мысль, что это было не где-нибудь, а на полигоне, рядом с этим самым первым искусственным спутником нашей планеты.