Книга Королева из Прованса - Виктория Холт

Обряд был пышен и торжествен. Элеанора все время поглядывала на своего дядю Гийома, стараясь не забыть его инструкции. На девушку важность происходящего произвела такое впечатление, что на свадебном пиру Элеанора притихла и почти не улыбалась. Генрих тоже сидел серьезный, просветленный, что, впрочем, не мешало ему бросать на жену влюбленные взгляды.

Король собственноручно угощал свою молодую жену самыми лакомыми кусками, которые брал со стоявшего перед ним блюда. Генрих был сама нежность, он не уставал повторять, что единственное его чаяние – сделать ее счастливой. Элеанора, в свою очередь, рассказывала своему супругу, что пришла в неописуемый восторг, когда он к ней посватался. Она страшилась лишь одного – что не сумеет ему понравиться. Теперь же, когда король столь явно выказал ей свое расположение, Элеанора испытывает ни с чем не сравнимое блаженство.

На следующий день царственная чета должна была отбыть в Лондон, где начнутся настоящие торжества.

– Лондонские горожане весьма ревниво относятся к своим привилегиям, – объяснял Генрих. – Само бракосочетание должно было состояться в Кентербери, где пребывает первый из английских прелатов. Но именно в Лондоне определится, будут ли любить свою королеву подданные.

– Как мне этого добиться? – встревожилась Элеанора.

– Вам достаточно лишь восседать на белом скакуне и улыбаться. Больше ничего не понадобится.

– Значит, лондонцам легко угодить?

– Нет, угодить им труднее, чем кому бы то ни было. Горе тому монарху, кто не сумеет снискать расположения столичных жителей. У лондонцев долгая память – длиннее, чем их река Темза. К тому же горожане не слишком-то скрывают свои истинные чувства.

– Тогда я заготовлю для них свою самую ослепительную улыбку. Но я знаю, что вы, мой король, не позволили бы им обойтись со мной невежливо.

– Вижу, что вы хорошего мнения о своем супруге.

Так текла их беседа, и Генрих не уставал любоваться своей юной женой.

Когда они, наконец, оказались вдвоем в опочивальне, король выглядел смущенным.

– Вы так молоды, – пробормотал он. – Менее всего я хотел бы вас огорчить.

– Вы доставляете мне несказанную радость, милорд, – ответила Элеанора.

– Боюсь, ваше мнение обо мне может перемениться.

– Мне совсем не страшно. Так чего же бояться вам?

– Но ведь вам всего четырнадцать лет!

– Принцессы созревают рано, милорд. Я хорошо знаю, в чем состоит мой долг. Как королева и ваша супруга, я обязана произвести Англии наследника, и я к этому готова.

– Вы совсем дитя, вы не знаете, как это происходит.

Элеанора крепко обхватила лицо Генриха и поцеловала его.

– Я читала любовные стихи, когда была еще совсем ребенком. Ведь поэты ни о чем, кроме любви, не пишут – безответная любовь, счастливая любовь и так далее. Я наблюдательна, милорд. Конечно, многого я еще не знаю, но вы меня научите. Такова обязанность мужа, не правда ли? Сейчас же я могу сказать лишь одно: мой любимый Генрих, мой король и супруг, я вся ваша.

Тогда король страстно стиснул ее в объятиях и воскликнул, что даже не мечтал о подобном блаженстве.

Элеанора поняла, что отныне он станет ее верным рабом.

* * *

В Лондон они въехали бок о бок.

Пока свадебная процессия шествовала через южную Англию, из всех окрестных селений сбегались люди посмотреть на молодую королеву. Стояли холодные январские дни, но Элеанора, облаченная в беличий плащ, отороченный горностаем, совсем не мерзла. От мороза у нее разрумянились щеки и еще задорней блестели глаза. Королю казалось, что с каждым днем его жена становится все прекрасней.

По мере приближения к Лондону толпы становились все гуще и гуще.

– Да здравствует король! Да здравствует королева!

Не раз в будущем Элеанора вспомнит эти приветственные крики – особенно в мрачные дни своей жизни.

Столица торжественно встречала свою королеву.

Улицы были украшены штандартами, из всех окон свисали шелковые полотнища. Горели фонари и факелы, а из украшений чаще всего встречалась эмблема в виде двух корон – короля и королевы. Дивнее же всего была чистота, царившая на лондонских улицах. Горожане специально вымыли и вычистили мостовые, и Лондон засиял непривычной для себя чистотой.

Навстречу венценосной чете вышли все городские магистраты, вознамерившиеся поразить новую королеву своим богатством и важностью. Эти почтенные мужи сопровождали процессию из Сити в Вестминстер, где согласно традиции они должны были в этот день исполнять роль привратников.

– Таков уж обычай, – объяснил Генрих. – В день коронации лучшие из горожан лично прислуживают монархам. Лондонцы свято блюдут свои традиции и ни за что не поступятся ни одной из них.

– Что ж, это хорошая традиция, – сказала Элеанора.

В шелковых одеяниях и златотканых мантиях лондонские старейшины выглядели поистине величественно. Они сопровождали короля и королеву верхом, на пышно разукрашенных лошадях. В руках старейшины держали 360 золотых и серебряных кубков. Впереди же процессии ехали королевские трубачи, оглашавшие улицы торжественным звуком труб.

Вот с какой помпой въезжала Элеанора Прованская в свою новую столицу.

* * *

После коронации состоялся пир. Никогда еще Элеанора не видела такого роскошества. Интересно, думала она, у Маргариты на коронации все было так же богато или все-таки похуже? Должно быть, похуже. Людовик – небольшой любитель роскоши. Да и королева Бланш вряд ли захотела бы, чтобы коронации ее невестки придавали слишком большое значение.

Но Генрих не таков! Он ничего не пожалеет для своей королевы. Раз коронация устроена в ее честь, это должен быть самый лучший из всех праздников.

Как чудесно было шествовать рядом с королем, в золотой короне, под шелковым балдахином, который на четырех серебряных копьях несли четыре рыцаря. Над королем тоже несли балдахин, но не рыцари, а бароны Пяти Портов.

В пиршественной зале Элеанора сидела рядом с Генрихом на почетном возвышении. Справа от новобрачных восседали архиепископы, епископы и аббаты; слева – графы и прочие знатнейшие лорды.

Элеанора сразу обратила внимание на сенешаля, ибо у этого рыцаря был весьма горделивый и властный вид. Такого трудно было не заметить.

– Кто это? – спросила она у Генриха.

– Это? Наш сенешаль. Симон де Монфор, очень честолюбивый молодой человек.

– Мне знакомо это имя.

– Вы, должно быть, слышали о его отце. Того звали Симон де Монфор Ламори. Он был капитан-генералом французской армии в походе против альбигойцев. Искусный был военачальник, но чересчур жестокий.

– А сын похож на отца?

– Нет. Он человек благоразумный. Такой сделает карьеру не мечом, а умом. Между ним и Норфолком существует вражда. Монфор утверждает, что должность сенешаля, которую он сейчас занимает, по праву принадлежит графам Лестерам. Этот титул ему достался от деда, в свое время женившегося на наследнице Лестеров. А граф Норфолк считает, что сенешалем должен быть он, и никто другой.