Книга Похищение - Джоди Пиколт

— У нас перед домом много журналистов, — заявляет Софи.

Губы учительницы, растянутые в улыбке, даже не вздрагивают.

— Вот это да! Хочешь быть сегодня в группе с Микайлой и Райаном?

Когда Софи убегает, захваченная новыми событиями, учительница отводит нас в сторону.

— Мисс Хопкинс, мы читали о суде над вашим отцом. Мы все переживаем за вас и хотели бы узнать, можем ли быть чем-то полезны…

— Просто постарайтесь отвлечь Софи, — деревянным голосом отвечает Делия. — Она толком не понимает, что происходит с моим отцом.

— Разумеется, — соглашается учительница, искоса поглядывая на меня. — Девочке повезло, что рядом с ней такие заботливые родители.

Она слишком поздно понимает, что в сложившихся обстоятельствах это было не самым уместным комментарием. Густо покраснев, она выслушивает наше сбивчивое объяснение, что я Софи не отец, и багрянец у нее на щеках становится еще ярче.

Признаюсь честно, порой я жалел, что это так. К примеру, когда Делия положила мою руку себе на живот, чтобы я почувствовал, как Софи брыкается. Я тогда подумал, что это я должен был зачать дитя вместе с ней. Но на каждый раз, когда я подростком лежал в кровати и мечтал стать Эриком, чтобы безнаказанно трогать ее когда угодно, или принюхивался к подушке, на которой она лежала, готовясь к контрольной по «Гамлету», или чувствовал, как учащается пульс, если мы, поглаживая Грету в благодарность за удачную находку, соприкасались руками, — на каждый такой раз приходились тысячи моментов, которые мне не принадлежали.

Бедная учительница уже до того запуталась в сетях своего смущения, что взлететь не сможет при всем желании.

— Нам пора, — говорю я Делии и увожу ее из класса. — Давай сматывать удочки, пока эта бедолага не умерла от стыда. Сколько ей вообще лет? Одиннадцать? Двенадцать?

— Я не успела попрощаться с Софи.

Мы ненадолго останавливаемся у зеркального окна и наблюдаем, как Софи складывает конструктор из разноцветных кружков и квадратиков.

— Она и не заметит.

— А вот учительница наверняка обратила на это внимание. И, скорее всего, доложит школьному советнику по безопасности, что я просто развернулась и ушла. Им всем не терпится проверить, как далеко яблоко падает от яблони.

— С каких пор тебя волнует мнение окружающих? — спрашиваю я. — Ладно, это была бы Бетани Мэтьюс, но не Делия же Хопкинс!

Я слышу, как Делия шумно втягивает воздух, заслышав запрещенное имя.

— Бетани Мэтьюс, — как ни в чем не бывало продолжаю я, — всегда приезжает за дочкой первая и ждет у бордюра, пока закончатся уроки. Бетани Мэтьюс считает, что высшее карьерное достижение — быть президентом родительского комитета четыре года кряду. Бетани Мэтьюс никогда не подаст на обед замороженную пиццу просто потому, что забыла ее разморозить.

— Бетани Мэтьюс не забеременела бы до свадьбы, — подхватывает Делия. — Бетани Мэтьюс не позволила бы своей дочери даже играть с незаконнорожденной девочкой.

— Бетани Мэтьюс до сих пор носит на голове бархатные повязки, — смеюсь я. — И бабушкины панталоны.

— И мяч Бетани Мэтьюс бросает, как девчонка.

— С Бетани Мэтьюс, — заключаю я, — очень скучно.

— Слава богу, я на нее абсолютно не похожа.

Делия смотрит на меня и улыбается.

Мы с Делией какое-то время встречались. Еще в средних классах, когда это ничего за собой не влекло — разве что обязанность проводить девочку до автобуса после уроков. Я предложил ей это потому, что все вокруг звали девчонок на свидания, а ни с кем, кроме Делии, я разговаривать не мог. Расстались же мы потому, что насколько круто было иметь «подружку» сегодня, настолько же не-круто это становилось завтра. Я сказал, что лучше бы нам проводить время с другими ребятами.

Я слишком поздно понял, что никогда прежде не видел Делию такой огорченной, — и неспроста: впервые в жизни кто-то из нас троих хотел ограничить совместное времяпрепровождение. Терзаясь укорами совести, я отыскал ее в спортзале. Я хотел сказать, что это была неправда, что слова, за которыми нет смысла, похожи на сдутые воздушные шарики и никуда не полетят, — но вместо этого тайком смотрел, как она танцует с Эриком. Он обнимал ее так легко и непринужденно, как я никогда бы не смог. Он касался ее настолько властно, будто части ее тела принадлежали ему, — и, возможно, за долгие годы они действительно перешли в его собственность.

На лице Эрика была написана моя собственная ошибка. Глаза у него горели до того ярко, а внимание было настолько поглощено Делией, что мне захотелось крикнуть «Пожар!» и проверить, среагирует ли он. Я видел, что он ощущает то же, что ощущал в ее присутствии я: словно в груди всходит солнце, словно нет больше мочи хранить эту тайну. Разница заключалась в том, как она смотрела на него. В отличие от нас, во время «свиданий» споривших, кто будет ведущим питчером в новом сезоне и сможет ли Спайдермен побороть Бэтмена в армрестлинге, эта пара сохраняла молчание. Делии нечего было сказать, когда она смотрела на Эрика. Он лишил ее слов, а мне никогда не удавалось этого достичь.

Когда мы уже подросли, я иной раз хотел признаться ей в своих чувствах. Я убедил себя, что даже если в результате придется потерять Эрика, Делия сможет компенсировать утрату. Но потом я вспоминал, как они с Эриком кружили посреди спортзала, цепляя подошвами серпантин, под слащавые баллады, и понимал: сколько бы лет ни прошло, Делия и Эрик все равно будут смотреть друг на друга так, словно весь мир, включая меня, исчез. Я мог потерять одного из них, но едва ли перенес бы утрату обоих.

Однажды я таки допустил промашку: я поцеловал ее, когда мы валяли дурака на берегу реки Коннектикут. Но я обратил поцелуй в шутку, как поступал всегда, когда близость между нами становилась неловкой. Если бы я сказал то, что хотел сказать, когда она плавала среди камышей, крепко держась за мои плечи и покачивая бутоном своих губ прямо у моего подбородка, она, возможно, утратила бы дар речи. Но вдруг не потому, что онемела от счастья, а потому, что не могла ответить мне тем же?

Когда любишь женщину, хочешь, чтобы у нее было все, чего она ни пожелает.

Делия же всегда хотела одного: чтобы Эрик был рядом.

Исправительное учреждение округа Грэфтон лежит у окончания десятой трассы, как сгорбившийся во сне медведь. У шеи этого медведя примостилось родственное здание суда. Когда мы паркуемся, я замечаю, что взгляд Делии прикован к колючей проволоке, тянущейся над забором.

Я выхожу из машины и открываю дверцу Делии. Она, ссутулившись, стремительно шагает к входу в приземистую пристройку, больше похожую на замок гоблина из сказки. Дежурный офицер отрывает глаза от журнала «Максим».

— Мы пришли на свидание к одному заключенному… — говорю я.

— Вы его адвокат?

— Нет, но…

— Тогда приходите во вторник вечером, в приемные часы. — Он снова опускает взгляд на журнальный разворот.