Книга Полет дракона - Владимир Ковтун

Советник пристально оглядел сына и его товарища, как бы желая убедиться, что ими достигнута нужная степень серьёзности.

- Сколько времени вы будете там жить – мне неизвестно. В нужный момент вас известят. Это – приказ императора. - добавил он в ответ на немой вопрос, появившийся в глазах Ли. - Перед отъездом вам ни с кем не следует встречаться, разговаривать и, вообще, выходить из дома. Теперь скажите мне, господин драчун, - Обратился советник к Фэю, - эти люди, ваши сегодняшние противники…встречали ли вы их когда-нибудь раньше? Или, может быть, их появлению предшествовали другие события?

- Такие же вопросы задавал мне и ваш сын, господин Советник. Нет, я не знаю этих людей, и никогда не видел их ранее. Я не могу связать это нападение с какими- либо другими фактами в моей жизни…за исключением, разве что, драки с сыновьями господина министра.

- Не преувеличивайте своей значимости, господин Фэй. Три разбитых носа не повод для убийства воспитанника Императора. На самом же деле всё гораздо серьёзнее, чем вы думаете.

Не разъясняя смысла своей загадочной фразы, советник повернулся к сыну:

- В монастыре, где вы будете жить, очень хорошее собрание книг. Я знаю нелюбовь господина Фэя к чтению, и поручаю тебе обратить особое внимание на рукописи эпохи Ин Чжэня. Времени у тебя будет достаточно. А вам, друг мой, придётся попоститься. - улыбнулся советник Фэю. - Но, зато там много хороших бойцов. Будет, где набраться опыта.

- С утра я должен быть в карауле сада Большого Платана… - Нерешительно произнёс Ли, втайне надеявшийся ещё раз, перед отъездом, увидеть прекрасную незнакомку. - Может быть…

- Никаких садов! Вас перевели на другое место службы, господин Ли – в монастырь. Вплоть до получения новых высочайших указаний. Извольте подчиняться!

И, обняв юношей за плечи, советник заключил:

- Вот так, мои юные друзья. Теперь мы долго не увидимся. Все указания будете получать через Настоятеля монастыря или от Ян-ши.

Расставшись с Главным Советником, юноши, несколько ошарашенные услышанным шли по направлению к терему Ли.

- Клянусь пятью Императорами{34} - я ничего не понимаю! - Воскликнул Фэй.

- Могу тебя утешить - я тоже…Ты обратил внимание – отец сказал: «Главное, что вы оба остались целы». А, я ничего не говорил ему о том, что меня хотели подстрелить, как кролика. И, вообще, наш отъезд в монастырь похож на бегство. Нас просто хотят оградить от неприятностей.

- Может быть…Высочайший намекал на какую-то опасность. Я тебе вот что скажу: там, наверху, страсти кипят, как масло на сковородке. И мы, того не ведая, вляпались в это масло по самые уши. Но, мне не очень нравится такая опека – всё-таки нам не по пять лет.

- Мне, вообще, всё это не нравится. Я бы предпочёл врага в чистом поле, или жизнь отшельника где-нибудь в Хуаншань{35} с книгами и …

- …и с хорошенькой девушкой. - Продолжил Фэй, искоса глядя на товарища.

Ли покраснел до корней волос.

- Откуда ты знаешь? - Непроизвольно вырвалось у него.

- А, у тебя на физиономии всё написано, только слепой не увидит. Ладно, потом расскажешь. Времени будет предостаточно, а вот девушек нам теперь долго не видать.

Друзья расстались, уговорившись встретиться поутру.

На следующую ночь отряд из двадцати всадников миновал городские ворота и исчез в непроглядных потоках дождя.

Ли и Фэй ехали молча. Мысли каждого из них были далеки от размокшей дороги и леса, тёмной стеной встающего по обе её стороны.

Настроение друзей соответствовало погоде. Настоящее отзывалось им чавканьем лошадиных копыт в дорожной грязи, а будущее терялось в ночной темноте.

ЛИ-ЦИН

Под утро дождь прекратился, и взошедшее солнце быстро разогнало остатки серых облаков. День обещал быть жарким и спокойным.

Солнечный луч, пробился сквозь густую листву старого платана, осветил оштукатуренную, выкрашенную алой краской стену терема, медленно спустился к окну, проскользнул в небольшую комнату и ярко вспыхнул на шёлковом стёганом одеяле.

Одеяло слегка пошевелилось, замерло на мгновение, потом, отброшенное чьей-то быстрой рукой, слетело на пол.

Обладатель быстрой, изящной ручки – прелестная девочка лет тринадцати-четырнадцати сладко потянулась на своём ложе и села, протирая глаза маленькими кулачками. Высоко поднятые брови придавали её лицу удивлённое выражение.

Солнце осветило уже всю комнату: две расписные ширмы, столик с разложенными на нём гребешками и шпильками, бронзовое зеркальце и шкатулку с украшениями. В разных углах комнаты стояли искусно сделанные из глины и плетёного бамбука игрушки.

Девушка сбросила с себя короткую кофточку ханьчжоуского шёлка и длинную красную рубашку, сменив их на изящный халатик, взяла со столика черепаховый гребень в серебряной оправе и несколько раз провела им вдоль шелковистых, чёрных волос.

- Ли-цин, дитя моё, солнышко уже проснулось. Пора и тебе вставать. - Раздался из-за двери певучий женский голос.

- Входи, няня, Я уже не сплю. - Отозвалась девочка, рассматривая своё отражение в зеркальце.

- Проснулась, ласточка моя, цветочек лесной да пригожий! - В комнату с ласковым воркованием вошла полная женщина лет сорока пяти. В руках у неё был медный таз для умывания.

- Сколько я себя помню, нянюшка, утро всегда начинается тобой, где бы я ни была – здесь или у сестёр в провинции. И ещё этим тазиком. Как ты его любишь за собой возить.

- А, как же иначе, солнышко моё. Иначе нельзя. Дай-ка я тебя причешу, украшу…

- Ты же знаешь – я терпеть не могу эти причёски, шпильки… шагу ступить нельзя. Ни побегать, ни повеселиться. - отдёрнула руку с гребешком Ли-цин.

- Ну, вот, опять капризничаешь. А, свататься приедут, да жениха подыщут! Что ж ты будешь на ворону растрёпанную похожа…

- А! И пусть! Не нужен он мне, жених этот! - И умывавшаяся девочка шаловливо плеснула на няню водой из тазика.

- Ах, ты, проказница! Ни стыда, ни совести…водой, да, на старую няньку!

- Какая же ты старая, нянюшка! Смотри: ни морщинок, ни сединок – и глазки молодые, красивые!

Девочка крепко обняла няню, прижалась к ней, ласкаясь. Потом, понизив голос, шепнула ей на ухо:

- Няня, на днях я опять его увидела…. по-моему, он меня заметил.

- Кого «его», деточка?

- Ну, его – господина Ли… И две женщины, прижавшись, принялись тихо шептаться, как бы боясь, что их подслушают.