Книга Сталин и женщины - Дмитрий Верхотуров

Ликвидация неграмотности справедливо считается одним из самых больших достижений советской власти. Только при этом надо указать, что в основной своей массе ликвидация неграмотности коснулась именно женщин, которые составляли устойчивое большинство на пунктах ликвидации неграмотности (ликпунктах, как говорили в те годы). В 1920 году в среднем процент женщин на ликпунктах был 77,8 %, но в некоторых районах с широким распространением женского труда был еще выше: в Москве – 85,8 %, в Петрограде – 80 %, в Иваново-Вознесенске – 84,7 %, в Костромской губернии – 89,1 %[63].

Ликпункт – это школа грамоты, которая должна была открываться во всяком населенном пункте, имевшем более 15 неграмотных. В этих школах взрослое население обучалось чтению, письму, счету, а также основам политграмоты. Нам представляется, что ликпунты – это школьный класс, где учащиеся садились за парты с букварями и тетрадками. Но реальность начала 1920-х годов была резко отличной. В стране остро не хватало бумаги и письменных принадлежностей, что даже заставило в 1921 году выпустить специальное руководство, составленное Дорой Элькиной, в котором был раздел под многозначительным названием: «Как обойтись без бумаги, без перьев, без чернил, без карандашей». Да и потом бедность школ и ликпунктов была удручающей, недаром в СССР писали на любой бумаге – от старых газет и обоев до стреляных мишеней.

Подобными методами с большими трудами было минимально обучено грамоте около 10 млн человек с 1919 по 1927 год, из которых 7 млн человек составили женщины. Наибольших успехов ликбез достиг в городах, в которых, по данным первой переписи, осталось 15 % неграмотного населения, тогда как в деревнях результат был значительно скромнее. Там осталось 44,3 % неграмотных. По самым разным причинам значительная часть неграмотного населения не была охвачена обучением.

Но на этом проблемы не заканчивались. Результаты ликбеза в среде женщин были крайне неустойчивыми. Во-первых, потому, что даже в декрете о ликвидации безграмотности в РСФСР от 26 декабря 1919 года указывалось, что от ликбеза освобождаются беременные женщины за три месяца до родов, роженицы на один месяц после родов, а также кормящие матери с грудными детьми, на период кормления до 1 года. То есть ликбез и охрана материнства и детства тут вошли в противоречие, и значительная часть женщин была исключена из обучения грамотности. Скажем, в конце 1920-х годов, по данным ЦК КП(б)У, школы ликбеза охватывали 44,5 % женщин в среднем, а по отдельным профсоюзам, также имевшим ликпункты, и того ниже: у текстильщиков – 41,8 %, а в Союзе общественного питания «Нарпит» даже 13,9 %[64].

Во-вторых, навык грамоты должен постоянно требоваться в повседневной жизни и закрепляться чтением газет и книг, письмом. Между тем в СССР в те годы был сильный дефицит печати, так что были весьма нередки случаи «возвратной неграмотности» (термин, явно произошедший от возвратного тифа – явления, хорошо знакомого пережившим Гражданскую войну и эпидемию тифа вместе с ней). Женщины, окончившие обучение грамотности, за несколько лет, проведенных в домашнем хозяйстве и уходе за детьми, совершенно забывали грамоту. Н.К. Крупская приводила такие примеры на II Всесоюзном съезде общества «Долой неграмотность!» в 1929 году, причем случаи эти были взяты не из глухой деревни, а из Ленинграда. Вообще первоначальный ликбез не был настолько уж всеохватным, как о нем часто пишут. К примеру, в 1934 году 3,8 % всех промышленных рабочих СССР были неграмотными, а это более миллиона человек[65]. В 1929 году было признано, что первоначальный план полной ликвидации безграмотности к 10-летию Октябрьской революции, то есть к 1927 году, не был выполнен[66].

В общем, кавалерийским наскоком проблему грамотности населения взять не удалось, и с 1930 года эту задачу стали решать более методично, путем введения всеобщего начального обучения, расширения сети школ, организации мощной политической кампании – культпохода, то есть общественного движения за ликвидацию неграмотности, возникшего по инициативе ВЛКСМ и объединившего до миллиона культармейцев, обучавших грамоте на общественных основаниях. Предпринимались усилия по расширению сети красных уголков, изб-читален, клубов, библиотек, увеличению подписки на газеты и журналы. Эти усилия постепенно стали давать результат. В 1930 году было обучено 10 млн безграмотных, хотя СНК РСФСР устанавливал план обучения в 4 млн человек[67]. К 1939 году уровень грамотности удалось довести до приемлемых значений: 94 % грамотных мужчин и 82 % грамотных женщин.

Тем не менее при всех проблемах и неудачах первоначальный ликбез все же дал значительное количество минимально обученных грамоте женщин, пригодных для дальнейшего обучения. Этим достижением надо было правильно распорядиться.

Сама по себе грамотность, то есть умение читать и писать, еще мало что значила. Для активного участия в производстве, в общественной жизни и в строительстве пролетарского государства требовалось получить довольно большой объем знаний и личного опыта. Метод приобретения таких знаний за партой и из книг был, по всей видимости, сразу отвергнут. В СССР не было в достаточном количестве парт, бумаги для печатания нужной учебной литературы, да и сами женщины вряд ли массово пошли бы просиживать часы в учебных аудиториях. Женщин в то время настолько угнетали домашнее хозяйство и уход за детьми, что они делались почти невосприимчивыми к политграмоте. Элькина приводила пример женщины, которой очень понравилась лекция, но она совершенно не запомнила не только содержания лекции, но и даже ее темы, поскольку дома была стирка.

Из этой неразрешимой ситуации был найден гениальный выход, сильно сэкономивший бумагу. Было решено обучать женщин основам социалистического строительства методом, максимально приближенным к устройству советской власти – путем выбора делегаток.

Под этим понималось следующее. На каждом предприятии, где имелись женщины-работницы, под руководством парторганизации (что особенно подчеркивалось: делегаток нельзя было передоверить Советам или школам, это была чисто партийная обязанность) проводилось их общее собрание, на котором избирали делегатку, то есть представителя этого женского коллектива, которой будут показывать устройство советской власти. Норма выбора делегаток по крупным предприятиям была одна на 25 работниц, но на небольших предприятиях допускалось выбирать делегатку от десяти, пяти или даже трех работниц. Велась такая работа и среди крестьянок, где обычно избирали одну делегатку от 50–60 крестьянок или от коллектива, например, артели, колхоза или кооперации[68]. Собственно, делегатка была неким аналогом депутата в Совете или делегата съезда, и уже сама процедура избрания и название делали их частью советской системы.