Книга «Нормандия». Гибель флагмана эпохи - Алексей Широков

Основное неудобство внутренних кают – отсутствие иллюминаторов. Для любителей морских видов это было серьезным недостатком. Но для тех, кто страдал mal de mer[10], – а во времена «Нормандии» драмамина еще не существовало, – это было большой удачей.

Конечно же, пассажиры внутренних кают, страдающие морской болезнью, в этом случае оказывались в лучшем положении, чем пассажиры кают этого класса с общими ванными. Невероятно, но это факт: лишь 93 % кают первого класса самого роскошного судна того времени были оборудованы ванными.

Несомненно, самой плохой каютой первого класса был № 211. Крошечный закуток на Главной палубе (площадью прибл. 2,5 м2) примыкал к салону туристского класса, где публика утихомиривалась только в ночные часы. Кроме того, там не было туалета – только умывальник. До ближайшей ванной приходилось добираться добрых 11 метров вниз по коридору. Однако для тех, кто не собирался предаваться сну в этой каюте (а на «Нормандии» было множество таких пассажиров), она предоставляла самую дешевую возможность путешествовать первым классом.

После того как пассажиры первого класса нашли свои каюты, распаковали дорожные сундуки с помощью вездесущих, но ненавязчивых стюардов, освежились и переоделись к ужину, их путь лежал к ресторанному залу, самому главному общему помещению судна.

Покинув Главную палубу, пассажиры проходили по коридору к торговой галерее – с книжным магазином, небольшим отделом знаменитого парижского универмага «Бонмарше», цветочным магазином, бюро путешествий, аптекой, книжным киоском и справочным бюро, – которая мало чем отличалась от торгового пассажа на нижнем этаже Рокфеллеровского центра в Нью-Йорке. С обеих сторон, рядом с парикмахерской и салоном красоты, были лифты, на которых пассажиры спускались до палубы «C», на три палубы ниже, где располагался главный ресторанный зал. Двери лифта открывались в главное фойе, где каждый вечер, нарядные и красивые, собирались пассажиры первого класса.

В дальнем конце главного фойе в ресторанный зал вела гигантская двустворчатая дверь золоченой бронзы (выс. 6 м). Созданная художником по металлу Ремоном Сюбесом, она была украшена десятью круглыми медальонами, по пяти на каждой створке; в каждом медальоне – барельефные изображения городов Нормандии, а на медальоне Гавра – пароход «Иль де Франс».

По широким маршам лестницы пассажиры спускались в зал, который побил все рекорды по роскоши отделки. Ресторан первого класса «Нормандии» представлял гигантскую галерею протяженностью более 91 м и высотой в три палубы, вполне достойную приема короля со всей его свитой. Те, кого смущал ежедневный ритуал официального «вхождения» в ресторанный зал, могли пройти по боковым коридорам палубы «С» и добраться до своего места за столиком относительно скрытно из другого конца зала, где в вестибюлях по соседству имелось ещё два пассажирских лифта.

Декор этого замечательного зала проектировал Пьер Пату в сотрудничестве с Анри Паконом (Pacon). Входные порталы покрывала облицовка из тёмно-красного мрамора. Стены светились нежным серебристо-серым оттенком легкой патины. В обоих концах рельефного потолка с квадратными кессонами, покрытого золоченой штукатуркой, висели две пятиметровые люстры гравированного стекла в стиле ар-деко. Банкетный (малый) зал украшали барельефы работы Альфреда Жаннота (Janniot).

В центре зала, установленная над капитанским столиком, доминировала огромная золоченая фигура одетой в тогу женщины, с оливковой ветвью в поднятой руке. Скульптура La Paix[11] Дежана, чьи работы стали сенсацией Парижской выставки, была почти 6-метровой высоты (выс. фигуры 4 м; пьедестала – около 1,5 м) и соответствовала масштабу зала.

Сияющий декор гармонировал с сияющим освещением. Множество стеклянных элементов из многослойного гравированного стекла работы Августа Лаборе (Labouret), укрепленных на стенных панелях, заставляли их сверкать и радужно переливаться в лучах отраженного света, создавая иллюзию узких и высоких оконных проёмов готического храма. Дополнением служили двенадцать «световых фонтанов», подсвеченных изнутри. Созданные знаменитым Рене Лаликом, они сияли между столами, расставленные, как часовые, в два ряда, по шесть «фонтанов» в каждом. Благодаря этому «Нормандия» заслужила титул «Лучезарного корабля» (Ship of Light)[12].

В этом огромном зале, на полу с геометрическим рисунком в стиле ар-деко из каучуковых квадратов синего цвета, были расставлены 157 столиков, за которыми одновременно могли разместиться почти 600 человек. На каждом – скатерть из ткани лучшего полотна, серебряные приборы фирмы «Кристофль», спроектированные Жаном Пюифорка́ (Puiforcat), изделия камейного стекла фирмы братьев Дом (Daum), лиможский фарфор, сделанный по специальному заказу, и бутонообразная ваза из баккарского хрусталя со свежими цветами. Картину дополняли кресла в стиле ар-деко, обитые обюссонскими лазурными гобеленами с вышивкой гарусом.

Впервые в подобном помещении на борту океанского лайнера по периметру потолка шла позолоченная полоса из 9060 вентиляционных отдушин сложной системы рециркуляционного кондиционирования, разработанной парижским отделением американской фирмы «Кэрриер». Воздух ресторанного зала охлаждался со скоростью 98 000 м3/час до такой степени, что дамы иногда накидывали манто, радуясь возможности продемонстрировать драгоценные меха.

Сегодня кондиционер доступен для любого присутственного места: это не роскошь, а необходимость. Однако кондиционированный воздух был той же необходимостью в ресторане «Нормандии», учитывая размеры зала и отсутствие иллюминаторов или окон, пропускающих свет и воздух.

Проектировщики «Нормандии» приняли решение сделать ресторанный зал длинным и относительно узким (шир. 14 м), не создавая традиционного квадратного плана. Хотя в помещении не было окон или иллюминаторов, это стоит рассматривать скорее как достоинство, – лишенный окон ресторанный зал оставался неизменным днём и ночью, в шторм и в солнечную погоду, в порту и в море. Кроме того, такая конфигурация несла в себе ещё одно преимущество.

На старых лайнерах (в том числе и на тех, что были построены много позже «Нормандии») конструкторы прибегали к различным приемам, сводившим внутренние помещения к минимуму. Их любимым изобретением стали каюты, контурами напоминающие штат Оклахома на карте Соединенных Штатов – то есть кастрюлю с длинной ручкой. Кровати, комоды и гардеробы расставляли в передней части – широкой и квадратной. В дальнем конце узкого, иногда довольно длинного «отростка» виднелся единственный иллюминатор. Так получалась бортовая каюта.

Решение проблемы было неуклюжим, и об этом знал каждый, в особенности те пассажиры, которым приходилось с трудом пробираться по «коридорчику» только для того, чтобы взглянуть на море. Однако это позволяло увеличить валовой доход с судна, потому что цены на бортовые каюты были выше, чем на внутренние.