Книга Кайрос - Анастасия Монастырская

Софья взяла руку внучки и поднесла к подносу. От него шло тягучее тепло – тяжелое, солоноватое, наполненное запахами и шепотом.

– Камень – плоть земли, энергия воды, сила солнца и смерть воздуха. Повезет – найдешь свой камень, связанный с тобой через кровь. И беречь его будешь больше всего на свете. Потеряешь – себя не найдешь. Но не о том сейчас речь. Слушай, Марушка, внимательно слушай.

Камни – как люди. За каждым из нас стоит одно событие, случай, ради которого мы пришли в сей мир. Сталкиваясь друг с другом, мы сталкиваем случаи-события и, как следствие, меняем ход истории. Смотри!

Мара зачарованно смотрела на поднос. Земля потрескивала, вздыбливалась, то и дело меняя узор. То желтых вкраплений становилось больше, то черных. Камни сталкивались, пожирали друг друга, раскалывались, слипались, образуя новые соединения.

– Все как в жизни. Не успеешь увернуться – тебя сожрут! – усмехнулась Софья. – Какой тебе нравится?

Мара указала на большой черный камень в центре с причудливой сетью иероглифов.

– Для первого раза неплохо. Камень императора. Теперь выбери элемент.

– Для чего? – отчаянно хотелось взять камень, но она боялась, словно он был живой, чужой и враждебный. Не ее.

– Правильно, внученька, – Софья словно слышала тайные мысли. – Не бери того, что не твое. А теперь – элемент. Играть с тобой будем. Твой выбор?

– Огонь.

– Почему?

– Этому камню подходит огонь.

Было и страшно, и спокойно одновременно.

– Японские императоры ведут свой род от богини Солнца Аматерасу. Снова выбрала правильно. Радуешь. Что ж, пожил человек в свое удовольствие, много дел наворошил – хороших и плохих, пора и честь знать. Я выбираю воду. Твоя позиция – слева, моя – справа. Приступим?

– И каковы правила?

– Я ударяю по камню водой, ты ударяешь огнем. Одновременно. Чей удар и чей элемент сильнее, тот и выиграл.

Мара зачерпнула огня из русской печки, скатала обжигающий шарик. На подушечках пальцев мгновенно вспухли волдыри.

– Готова? – в руках у Софьи искрился и перекатывался такой же шарик, только прозрачный.

Они ударили одновременно. Но Мара оказалась точнее и быстрее. Камень вскрикнул и в мгновение ока вспыхнул, рассыпавшись на черные хлопья.

– Чистая победа, – задумчиво протянула Софья. Она казалась довольной.

– А кто он был?

– Японский император Хирохито. Не знаешь такого?

– Нет.

– Он только что умер от инфаркта. Одним ударом ты прервала целую эпоху великой страны.

– Зачем? – Маре показалось, что остальные камушки смотрят на нее с укоризной.

– Затем, что ты ведьма. Ведьмам положено играть, меняя ход истории.

– Таким образом?

– Способ не хуже любого другого. Есть и другие. Люди веками за власть боролись, не понимая, что есть власть. Истинная власть, Марушка, это время – Кайрос. Подчини его себе, и будешь всем управлять.

– А как подчинить?

– Играй. Но только по-крупному.

Игра ей понравилась. В том-то и дело, что понравилась, хотя императора жалко. Уже вечером, поймав сказку о богине Аматерасу, она сказала себе: ничего страшного не произошло, император все равно был стареньким и мог умереть в любое иное время. Она же помогла ему уйти быстро, красиво и безболезненно.

От первого хода на подушечках пальцев осталась мелкая россыпь черных крупинок. Два маленьких иероглифа – игра и смерть. И каждый раз, делая новый ход, она смотрела на них, выбирая.

Смерть всегда доминировала, но иногда жизни удавалось одержать вверх.

…На кладбище было морозно и тихо. Серые столбики могильных плит и крестов припорошены снегом. За оградками на могильных столиках коты – дикие и домашние.

«Бабка нахлебников собрала», – недовольно подумала Мара. Сколько себя помнила, бабка всегда любила котов. Не кошек – котов. С наглым взглядом и черными стертыми пятками. Розовых пяток у котов бабка не признавала – гнала без жалости.

Коты провожали Мару утробным шипением, чуть подрагивая отощавшими, мокрыми от снега хвостами. Усы пружинили, рваные уши прижаты к головам. Еще немного – прыгнут.

Могила бабки в третьем ряду, у самой стены церковной ограды. Софья покоилась между генеральшей, умершей от старости и нищеты, и молодым повесой, разбившимся на машине прошлой осенью. Вместо креста – гранитная плита с выбитыми буквами и числами.

Мара положила обломанные гвоздики и зеркальце на снег, присела на пенек у самой стены. Березу спилили сразу после бабкиных похорон – высохла за неделю. Видать, Софья не приняла соседства – берез она не любила. А вот седалище получилось гладкое, устойчивое, удобное. И скамеек никаких не надо.

Коты неторопливо окружили: не терлись, не мяукали. Уставились желтыми глазами, подрагивая хвостами. И в этом умноженном взгляде только один невысказанный вопрос.

– От меня ты чего хочешь? – ответила Мара. – Ты их за кукол бессловесных держала: дернешь за ниточку, и они сделают все, что нужно. Прикажешь убить – убьют, прикажешь наводнение или циклон навести – наведут. Да вот ошиблась: они все-таки люди… Ниточки твои давно порваны. С какой такой радости Сухопаров проснулся? Вперед Сары вылез? Молчишь. А я отвечу: от ненависти и вылез. От ненависти к себе. Ненавидь он кого другого – любо-дорого было бы его направить. А как с этой ненавистью бороться? Он и себя уничтожит, и мир вокруг.

Сара твоя разлюбезная: годами ты за ней наблюдала, мне в пример ставила. Как же ты ее, старая, упустила? Мертв твой огонь, вот уже десять лет как умер, ни единой искорки не раздуть. Ты ведь не случайно их с Вадимом свела, так? Забавным показалось: пусть померяются силами. Тандем опять же семейный получится – огонь и вода. Вечное противостояние. А он взял ее и уничтожил. Всю женскую суть убил. Я с твоей драгоценной искоркой три недели бьюсь – толку ноль. Скорей у бесплодной смоковницы плоды появится, чем Сара проснется.

Дэн в собственной свободе запутался, Вадим – в самом себе. И что мне с ними прикажешь делать? На кого ворожить? Только и остается: оставить каждого самому себе – пусть трепыхаются. Вот и оставлю – надоело жить по твоей указке. Добро бы, живая была, так в могиле давно, а я все по твоей воле делаю. Всю жизнь мою на чужих людей положила, а когда я для себя жила? Когда радовалась? Ни одного дня не вспомню. В общем, так… Ухожу я. И они пусть существуют дальше так, как хотят.

Коты зашипели.

– Но тебя-то такой расклад не устроит. Не так ли, старая? Это твой последний шанс. Так это ты на волю рвешься, а не они. Им ничего не надо, ничего не хотят. Плывут себе без цели и направления, а куда, зачем, почему – не так уж и важно. И плевать они на твои великие замыслы хотели. Как я на тебя плюю!

Мара плюнула на могилу и резко поднялась. Впечатала каблуком цветы в снег, не пожалев и зеркальце. Так тебе, старая, так тебе! Получай, коли заслужила!