Книга Дом толерантности (сборник) - Анатолий Грешневиков

Рассказ Галины тронул старика-фронтовика, царапнул его за сердце, и он вновь заговорил о судьбе парка.

В затянувшуюся вечернюю беседу неожиданно вмешался телефонный звонок. Сквозь приоткрытую дверь Николай Степанович слышал, как жена начала говорить тревожным голосом со старшей дочерью Елизаветой. По отрывкам речи стало понятно – случилась беда: гулявшая в ресторане дочь оказалась без денег.

Он уже не участвовал в искреннем исповедальном повествовании старика-танкиста. Мимо ушей пролетали вопросы Гали и Виктора. Ему слышался голос жены, и по нему он догадывался, чего стоит доверительная прямота дочери. Жена наверняка начинала волноваться, лицо её краснело и бледнело одновременно. В ее неторопливом, но напуганном голосе все больше звучали щемящие нотки сочувствия.

Ольга Владимировна минут пять советовала дочери, где и как одолжить деньги, чтобы расплатиться с официантом. И пока она искала выход из сложившейся ситуации, Николай Степанович решил – надо ехать в ресторан и самому выручать Елизавету. Забавно-слезная сцена, происходящая на другом конце телефонного провода, могла скверно закончиться… Хорошо, если приводом в полицию. А если ресторанные вышибалы начнут издеваться над ней?! Да и полицейские сегодня ведут себя хуже бандитов. Одним словом, беспредельщики. Нет, он поможет дочери сам.

Маша уловила нервное напряжение отца… И когда тот шепнул ей на ухо, что едет забирать Лизу из ресторана, она навязалась ему в напарники. Больше он никому не признался в мотивах отъезда, надел костюм, сунул кошелек в карман, попрощался с Иваном Никодимычем, и, велев жене держать язык за зубами, удалился из квартиры.

Он мчался на такси в незнакомый ресторан «Техас», боясь мрачных предчувствий. Уже было ясно: дочь увлеклась незнакомым кавалером, а тот оказался шулером, пригласил ее выпить шампанского, познакомиться поближе и бросил, смылся тогда, когда пришло время за ужин платить. Елизавета обливается слезами, впервые попав в дурацкое положение, звонит матери, так как у нее нет не только иностранной валюты, но и рублей, чтобы заплатить за дорогое угощение. Рядом за столиками сидят с недоуменными лицами пижонистые пары, но никто помочь не берется. Именно так он понял сложившуюся ситуацию из услышанного разговора дочери с матерью.

Ему до боли было жалко Лизу. Он ругал себя, ведь именно ему недавно пришла в голову идея поругать дочь за то, что она слишком замкнулась, всё время проводит дома одна… Вот и познакомилась, и сходила в ресторан. Теперь наверняка бранит отца за плохой совет.

Весь долгий, напряженный путь к ресторану ему хотелось одного: чтобы слезы дочери облегчили ее бедное сердце, и она не держала бы на него зла. А Маша в эти минуты думала о своем будущем возлюбленном, о том, что он должен обладать отцовской решительностью. Она цепко держалась за рукав его пиджака, и, даже входя в ресторан, не отпускала его руку. Ей приятно было ощущать мужскую силу.

Столик с ярким букетом роз и бутылкой открытого шампанского, за которым сидела, съежившись, Лиза, они отыскали сразу. Подошли незаметно. Позади дочери стоял высокорослый, напыщенный, с черными, стреляющими по сторонам, глазами, официант.

– Лиза, мы здесь, – бодро и громко сказал отец, сказал, так, чтобы слышала не столько зареванная дочь, сколько неприступный истукан в белом пиджаке.

– Папа! – обрадовалась, вскакивая из-за стола, провинившаяся гостья.

– Ну что, девчонки, будем гулять! – скомандовал Николай Степанович и решительно уселся на стул с высокой узорчатой спинкой. – Официант, можно вас попросить принести мне коньячку, а девочкам шампанского…

У взрослых дочек озорно, по-детски засверкали глаза, недоуменно приоткрылись губы, выказывая белый цвет красивых зубов. Еще шире открылся рот у официанта. Он так опешил от услышанного предложения, от появления незнакомого мужчины, что просто обомлел. Немота длилась заметно долго.

– Рыбки красненькой принесите, – гремел жизнерадостный голос отца. – Еще фруктов, лимончик порежь… Ну, ты знаешь!..

– А деньги у вас есть? – осторожно спросил официант, вытирая вспотевший лоб.

– Не переживай, – успокоил встревоженного долговязого мужчину Николай Степанович и достал из кармана толстый кожаный кошелек. – Чего раньше времени распереживался? Я с дочками отдохнуть решил…

– Пожалуйста, отдыхайте. Только вам и за прежний заказ придется заплатить.

– Хорошо.

Ресторан гудел от задорной музыки. Люди отдыхали пышно, бурно, празднично. В центре зала, в кругу, в шумном танце мелькали восторженные лица, страстно тянущиеся вверх руки. Одни пары старались придать своему танцу формы легкости и плавности. Поведение других возбуждало любопытство, ибо молоденькие девчонки так вертели задницами, так задирали ноги, что, казалось, вот-вот могут шлёпнуться на пол. Приблизившаяся близко к столику Николая Степановича самовлюбленная дама танцевала прямо перед ним, плясала лихорадочно, на последнем пределе. Щеки ее алели от избытка краски, из-под выщипанных бровей, из орбит выпирали блекло-зеленые глаза. Своё присутствие в ресторане она объясняла откровенным желанием увлечь любого интересного мужчину. Засмотревшись на размалеванную особу, дразнившую окружающих своей вульгарной наружностью, он в один миг испугался своих мыслей и отвернулся. За противоположном столиком ему попала на глаза девушка с большими чистыми глазами. Положив на край стола тонкие руки и подперев кулаками подбородок, она нежно смотрела на своего парня. В душе геолога что-то встрепенулось. Именно так, трепетно, не отрывая глаз, чуть наклонив голову, смотрела на него юная Оленька в их первый поход в ресторан.

Длительное и непонятное молчание отца прервал голос Лизы. Только заплаканные глаза, настороженный взгляд, брошенный на него, выдавали ее состояние. Хотя появление отца позволило ей успокоиться и прийти в себя.

– Папа, откуда у тебя деньги? – спросила она, стремясь удовлетворить жгущее ее душу любопытство.

– Продал коллекцию минералов, – легко признался отец.

– Какую? – испуганно спросила Маша, кладя вилку на тарелку с крабовым салатом и желтым, разрезанным пополам, лимоном.

– Алтайскую.

– С Рубцовского месторождения? – настойчиво продолжала пытать младшая дочь.

– Да, Маша, с тех рубцовских шахт, где мы с тобой нашли замечательные образцы самородной меди и ее минералов – куприта и азурита.

– Мой любимый азурит. Я порезала об него пальцы…

– У меня еще осталась одна коллекция.

– Когда ты успел? Зачем?

– Чтобы заплатить одной газете, – из груди отца вырвалось неожиданное признание, которое его тотчас напугало.

Он не желал говорить про ту сделку с редактором газеты, боялся говорить о ней вслух, но слова вырвались наружу.

– Ты проплатил статью в защиту парка?! – догадалась Лиза.

– Про какую газету вы говорите? – строго спросила Маша, не понимая, о чем шла речь.

– Все это ерунда, Маша, – успокоительно заявил отец и взял дочку за руку. – Мелочи жизни. Главное, мы здесь… Я так давно не был с вами вместе, в ресторане…. Давай танцевать.