Книга Эта страна - Фигль-Мигль

Саша захлопал глазами, секретарша закричала, а люди с удостоверениями, вместо того чтобы смело прыгать из окон и спешить в погоню, а также на помощь, как по команде принялись звонить по своим мобильникам, хотя двое сперва, теми же мобильниками, эту ужасную сцену сфотографировали.

Плоды крупных ограблений умещаются, как мы видим из криминальной хроники, в спортивной сумке – и примерно с такими же ездят инкассаторы. Два миллиона долларов в рублях пятитысячными купюрами – это компактная коробка как минимум из-под водки, а если купюры будут по тысяче и пятьсот, придётся брать коробку от пылесоса. Даже не зная, как устроена инкассация в теневом секторе экономики, можно предположить, что это не делается в одиночку, не делается топ-менеджером… на своей машине и без охраны… типа, о, давайте я по дороге закину, всё равно нефиг делать… и безусловно не делается с нагромождением сложностей на маршруте «легальный магазин – легальный банк».

Многочисленные свидетельства подтверждают, что теневые инкассаторы привезли наличные деньги в «Алмаз», и те лежали себе в сейфе, дожидаясь инкассаторов из банка… Ну а теперь их там нет, управляющий «Алмазом» Павел Зотов – в морге, и все заинтересованные лица уже наведались туда с инспекцией, а точно ли Зотов лежит под соответствующей биркой, не подсунули ли кого другого… Да нет, не подсовывали. И с опознанием никаких проблем.

Расправа ходит по Филькину, разговаривает с людьми, чешет в затылке. А потом его телефон начинает буквально разрываться: в мэра стреляли. И как, застрелили? При аресте? Стреляли, но не те, которые пришли арестовывать? Всё же застрелили или нет? В больнице под охраной. Но его арестовали? Арестовали, арестовали. Лежит на кровати, прикованный наручниками. К чему? Ну к кровати и приковали, к чему ещё; есть один порносайт, вот там делается очень похоже, хотя и не с Василием Ивановичем в главной роли, или не с каким-либо другим мэром… вообще не с мужчиной. Одну минуту: порносайт тут для словца упомянут или это намёк, который надлежит запомнить и как-то осмыслить? Потому что, знаете, такое выходит за рамки всех допущений: Василий Иванович и порносайты. Русский богатырь, мэр, столп наркотрафика… Ему пятьдесят лет. У него всё есть. А теперь он прикован к кровати, и уместнее говорить не «есть», а «было».

Город Филькин ошеломлён, как если бы на него упал метеорит; у города контузия. Это через пару дней кусками из космоса начнут торговать, а прямо сейчас все названивают друг другу, несутся с работы домой или в школу за детьми, скупают макароны и треплют нервы МЧС. Когда Расправа приезжает в городскую больницу, представители конкурирующих силовых структур собачатся на лестнице: одни требуют везти Василия Ивановича в областной центр, сурово предполагая, что здесь его попытаются то ли отбить, то ли добить, другие – возможно, они не против такого варианта – хотят обойтись своими силами. А главврач, мэру многим обязанный и много от него вытерпевший, сказал: «Делайте что хотите», – и демонстративно потряс руками, словно воду стряхнул.

Никто понятия не имеет, чем сейчас занят Василий Иванович, а Василий Иванович, подперев дверь палаты изнутри, проворно мастерит верёвку из больничных простыней. (Про наручники, выходит, всё брехня.) И правильно, чего ждать: несчастного случая при переливании крови, халатности стажёра, поездки в тюремную больницу – поедешь-то в больницу, а приедешь прямиком в морг. Вид мэра ужасен: голый волосатый торс с марлевыми нашлёпками на боку и плече, глаза густо обведены чёрным, и такие мешки набрякли, такие мешки… Из окна второго этажа, по связанным простыням, он, конечно, выберется.

Саше очень хотелось разузнать, не Брукс ли навёл на него похитителей телефонов и бумажников, и при этом он боялся оскорбить невиновного человека, если вдруг – ну а вдруг – тот ни при чём. (Предположение, будто при чём кто-то из тридцать четвёртой комнаты, доцент Энгельгардт не колеблясь отмёл. Ну, он просто знал. Знал – и всё тут.) Явившись после всех треволнений и допросов в библиотеку, сам не зная – уж так люди с удостоверениями умеют говорить и смотреть, – а не в статусе ли подозреваемого его отпустили гулять по городу, он увидел Марью Петровну и Татева, мирно разговариваю щих на ступеньках перед входной дверью. Пока он думал, подходить или нет, Татев заметил его и помахал. Решившись, Саша помахал в свой черёд, приветливо улыбнулся и не останавливаясь прошёл мимо. Марья Петровна посмотрела ему вслед.

– Знаешь его?

– В одной гостинице живём. Доцент из Питера.

– А, ну теперь понятно.

– ?

– Странный он какой-то. Заторможенный. Они там все такие. Разговариваешь с человеком, а он на тебя смотрит, и ты вообще не понимаешь, о чём он думает.

– Это из-за климата.

– Ну да, как же. А вы в Москве жлобы такие из-за пробок?

– А из-за чего мы жлобы?

– …Ты рассердился или обиделся?

– Просто интересуюсь.

У обоих почти одновременно подают голос мобильники. Обычно – если компания сидит за столом, или нужно поговорить о чём-то важном, или двое рады, что наконец встретились, – это раздражает, но иногда, и сказать правду, чаще, чем иногда, – за столом с ненужными людьми, или посреди такого разговора, что сказать необходимо, а говорить нет слов, или вот двое наконец встретились и один из них не знает, как отвязаться от другого, – телефон вмешивается в беседу как deus ex machina, причём теперь это выражение вновь можно понимать в буквальном смысле, словно дружелюбный божок шлёт спасение из своей блестящей коробочки как раз в ту мёртвую минуту, когда не остаётся ни сил, ни надежды. Марье Петровне приходит сообщение, она его читает и удивлённо улыбается. Полковник Татев отвечает на звонок и, послушав, говорит что-то вроде «неужели?» и «спасибо, понял». Потом они – а что делать – смотрят друг на друга.

– Всё в порядке?

– Да, спасибо.

Величественная красивая дама высовывается из окошка второго этажа и взволнованно кричит:

– Машунь! Василий Иванович из больницы удрал!

– Куда?

– Пока не знаю! Наверх пойдёшь, забери с абонемента чайник!

– Вера Фёдоровна!

– Иди, иди!

– …Чайник-то не на абонементе, – бурчит Марья Петровна, поворачиваясь к полковнику. – Марья Петровна меня зовут, Марья Петровна.

– Что ты хочешь сказать?

– Ничего.

– А услышать?

– Я уже услышал. Вы все такие… информированные?

– Это Филькин. Наша заведующая – мэру двоюродная сестра. У Веры Фёдоровны сын работает в больнице, муж – в администрации, а свёкор до пенсии был прокурором области. Даже если бы не был… Василий Иванович здесь местный, понимаешь?

– …И, наверное, уже весь Филькин знает, кто в него стрелял?

– Кто-то, кто не умеет стрелять и не хочет в этом признаваться. С трёх метров обойму разрядил, а куда попал? Плечо поцарапал.

– Да, надо было вплотную подойти. Нервы не выдержали.