Книга Гамбит Королевы - Элизабет Фримантл

– Положи на место! – рявкнула кухарка. – Иначе все рассыплешь! – Она бросила устрицу на блюдо. – Ну, а как же остальные подарки из дворца, Казинс? – спросила кухарка, понизив голос. – Думаешь, король в самом деле хочет…

– Заниматься домыслами – не наше дело, – уклончиво ответил Казинс.

– Но нам надо подумать о хлебе насущном. Если хозяйка выйдет замуж за короля, этот дом наверняка прикажут закрыть.

– Леди Латимер не допустит, чтобы мы голодали, – возразил Казинс. – Она о нас позаботится. Она не из тех, кто бросает людей в нужде.

– И то верно, – согласилась кухарка.

– А я все же пустил слух, что ищу себе новое место, – сообщил парень, ощипывающий гуся в окружении целого облака перьев. – Буфетчик в Бермондси-Корт сказал, что им нужен работник на кухню. Уж лучше мыть горшки, чем стоять в очереди за подаянием, как эти бедняки в приходе Святого Варфоломея…

– Не выйдет она за короля, – вмешалась Дот. – Слухи это и больше ничего. Король всем дарит подарки, не только ей. – Дот прекрасно знала, что обычные дамы, пусть даже и такие знатные, как леди Латимер, не становятся королевами; так бывает только в сказках.

– А ты-то что болтаешь, Дороти Фонтен? Весь Лондон только и говорит о том, что наша хозяйка выйдет за короля. Выходит, все ошибаются, одна ты права! – презрительно процедил он, сплевывая перышко с губы.

– Говорят и о других, например об Анне Бассет, – возразила Дот. – А по-моему, через год-другой наша хозяйка выйдет за какого-нибудь лорда, и мы глазом морг нуть не успеем, как окажемся в каком-нибудь захолустье. – Подойдя к двери, она заключила: – А мне все едино, лишь бы не Снейп! – и выскользнула во двор. Ей хотелось недолго побыть одной. Она села на перевернутое ведро, закрыла глаза, подставляя лицо солнцу, и прислонилась к теплой кирпичной стене. Как ни странно, никто из слуг не говорит о будущей свадьбе Мег. Все слишком заняты сплетнями о том, что леди Латимер станет королевой, как будто все уже решено и скреплено печатью.

Что-то происходит – это несомненно. Паж Сеймура часто приезжает к ним; Сеймур и Катерина переписываются, иногда обмениваются письмами по три-четыре раза за день. Дот считала, что они ведут переговоры о свадьбе, хотя сколько можно готовиться к свадьбе? А сегодня приехал и сам Сеймур, во всяком случае, Дот решила, что это он, потому что его паж, которого она увидит, если приоткроет глаза, слоняется у конюшни и с шумом хлебает из стаканчика пиво. Паж тот же самый, что доставляет письма. Она мельком видела и его хозяина; тот спешивался с красивой лошади, красновато-коричневой и блестящей, как каштан, с длинной завитой гривой и копытами, начищенными до блеска. Лица гостя она не разглядела, но заметила, что он разодет в бархат и меха. Их так много, хватило бы, чтобы укутать королевский фрегат, а его панталоны белее снега… Дот невольно пожалела служанку, которой приходится постоянно следить за их чистотой.

– Дот, я тебя ищу! – К ней по двору шла Мег; она несла на руках Крепыша. – Ты сгоришь, если будешь вот так сидеть на солнце!

– Подумаешь! Кому нужна лилейная кожа, когда на солнышке так хорошо, – ответила Дот.

– Но у тебя веснушки на носу, – с ужасом замечает Мег. – Все решат, что ты неотесанная…

– Да мне все равно, что обо мне подумают… и потом, я ведь и есть неотесанная, – засмеялась Дот.

– Нет, Дот, я так не считаю.

– Ну, уж меня по ошибке никто не примет за леди.

– Дот, пойдем со мной. Я хочу убежать от матушкиного гостя. – Мег понизила голос: – Это он!

– Только ненадолго. У меня еще дел полно!

Дот подоткнула юбки и побежала к садовой калитке, крича на бегу:

– Кто последний, с того штраф!

Щенок побежал за ней, возбужденно лая. Мег не поспевала за ними; ей мешало платье из тяжелой парчи, совсем не предназначенное для бега. В саду прохладно; под деревьями тень. Лепестки цветов похожи на толстый ковер. Дот сбросила чепец, нагнулась и набрала полные руки цветов, подбросила в воздух. Цветы упали на нее. Она смотрит, как кружат белые лепестки, потом тряхнула головой, и ее волосы упали на плечи.

– Ты от них не отчистишься! – засмеялась Мег.

– А вы попробуйте! – вторила ей Дот, дергая ленты на чепце Мег и высвобождая каскад темно-русых волос.

Дот набрала полные пригоршни лепестков и, подняв над головой Мег, выпустила; голова Мег покрылась лепестками, похожими на крупные снежинки. Скоро они швыряют друг в друга горсти лепестков и смеются так, что едва могут дышать. Цветы повсюду; на их юбках, в складках рукавов, на коже. Девушки с хохотом упали на землю и лежали, глядя сквозь ветви яблони на небо.

– Иногда мне кажется, что отец смотрит на меня сверху, – призналась Мег. – А когда мне слишком весело, я боюсь, что он сердится на меня из-за того, что я его забыла.

– Ах, Мег, вы вечно чего-то боитесь. Как вы думаете, легче бы было вашему отцу, если бы целыми днями вы стояли на коленях и молились о спасении его души? Сейчас он наверняка радуется за вас, потому что вам весело.

Иногда Дот думает: что бывает с людьми после того, как они умирают? Мысли о смерти слишком большие и тяжелые; они не помещаются у нее в голове. Где находится рай и почему не видно ангелов и херувимов на облаках? Как трудно верить, когда нет доказательств! Вот что, наверное, называется «истинной верой». И если она будет хорошей – а она старается быть хорошей, – она попадет в рай. А если она не будет хорошей… Дот думает и об аде: в самом ли деле там огненное озеро и как оно горит; больно ли гореть в нем и можно ли привыкнуть к адскому пламени? Как-то она довольно сильно обожгла палец, и он нарывал. Она будет хорошей. Трудно сказать, что хорошо, когда одни говорят одно, а другие – другое, и все думают, что они правы.

Когда Дот была маленькая и жила в родительском доме, все было проще.

Если сделаешь что-нибудь плохое, если у тебя недобрые мысли или ты украла сушеную фигу с тележки торговца, когда он отвернулся, ты должна во всем признаться; тебя заставят прочитать молитвы, «Отче наш» и «Богородице Дево, радуйся» – и все, твой грех будет прощен. Богачи, которые согрешили, могли купить у папы индульгенцию и искупить даже самые тяжелые грехи. Она знала, что никогда не совершит тяжкий грех, потому что грех будет с ней навечно, ведь индульгенция ей не по карману. Так было с братом их соседа в Стэнстед-Эбботс, Тед Элдрич убил человека в драке, он точно знал, что попадет в ад, – и все. Одни до сих пор верят в рай и ад, а другие нет; они говорят, что будут носить с собой все свои грехи до Страшного суда. Так считают леди Латимер и Мег, хотя и не говорят об этом вслух. Если лорд Латимер придерживался старой веры, значит ли это, что он попал в ад? Вслух Дот ничего не говорит, не желая еще больше расстраивать Мег.

– В жизни так много плохого, – вздохнула Мег.

– Но если все время думать о плохом, Мег, жить станет еще труднее. – К щеке Мег прилип лепесток; Дот осторожно сняла его.