Книга Тайна имения Велл - Кэтрин Чантер

– Это здесь вы, должно быть, нарвали нарциссов, – сказал священник. – Сейчас увидеть вазу с настоящими цветами на столе – сродни чуду.

Мы прошли по саду и оказались на Первом поле. Он все время поминал имя Господа так, словно сегодня была Пасха, даже извинился за это передо мной.

– Но вы не можете не понимать, какое это чудо. Зеленая трава, розовое небо и набухшие почки на деревьях…

Когда преподобный немного успокоился, мы пошли чуть медленнее, ведя неспешную беседу. Мы разговаривали о разных сортах томатов. Мы разговаривали о пыли. Мы разговаривали о Святой земле, о воде и о плавании в детстве на побережье Эксмура. Там сильные воды катят гальку на берег с такой мощью, что могут сбить тебя с ног, а волна утащить в море. Он был военнопленным и на собственном опыте знал, что такое свобода, колючая проволока и лучи прожекторов. Как и следовало ожидать, мы встали и неотрывно смотрели вниз, на Веллвуд. Он спросил, здесь ли все произошло. Я подтвердила, а еще сказала, что не смогу туда с ним пойти. Тогда священник сказал, что, если я не против, он помолится. Хью Кейси сомкнул веки и склонил голову. Он молился про себя. Моя же молитва была писана мертвой прошлогодней листвой, что падает с деревьев на водную гладь, а воды несут ее прочь. Я была очень ему благодарна за то, что он не задавал мне никаких вопросов и не лез со своими ответами. Поднимаясь обратно вверх по холму, я поняла, что слишком ослабла физически для подобного рода нагрузок. Мне было тяжело, но тучному священнику еще тяжелее. Его лицо побагровело. Я не врач, но и без медицинского образования понимала, что он страдает от высокого кровяного давления. Если смотреть в корень проблемы, то во всем, как мне казалось, виноваты долгие годы употребления домашнего масла от джерсийской коровы на сдобных булочках. И отказать себе в таком удовольствии было бы с его стороны весьма жестоко.

– Я был удивлен, когда узнал, что вы захотели встретиться со священником, – тяжело дыша и останавливаясь на каждом шагу, сказал преподобный отец. – После всего того, что случилось здесь с сестрами Розы Иерихона. Как ее звали? Сестра Амалия, если не ошибаюсь? Разве с вас не достаточно религии?

Его вопрос напомнил мне, что я не должна с ним подружиться.

– Я хотела, чтобы меня кто-то навестил, – сказала я.

– Старик?

– У меня не было особого выбора. Мне просто не могли отказать во встрече со священником.

– А другой причины добиваться встречи со священником у вас не было?

Я, поколебавшись, решила не злоупотреблять правдой.

– Меня донимают призраки, – сказала я. – Я подумала, что вы сможете мне помочь.

– Кто конкретно вас тревожит?

– Здесь много разных привидений. Все зависит от того, где я нахожусь и чем занята. Есть сестры… – я умолкла, не желая называть имен, – и другие. Уверена, вы об этом уже слышали.

Мы остановились на вершине холма. Отсюда открывался чудесный вид на поля и красно-желтые холмы за ними.

– Но сейчас мне не дает покоя призрак фермера, – продолжала я. – Его звали Томом. Он был нашим соседом. Когда мы только-только сюда перебрались, он очень помог нам обустроиться на новом месте. Не представляю, как бы мы справились без него. Он каждый день помогал нам по мелочам. Трудно объяснить это… После всего, что нам довелось пережить в Лондоне, его доброта произвела на нас неизгладимое впечатление. Мы поверить не могли, что так бывает.

Отсюда был виден старый коровник соседа. Полуденное солнце отражалось на рифленом железе, которым была покрыта крыша. Золото дураков.

– Иногда, когда я сижу здесь, я вижу, как Том бродит вдоль живой изгороди, словно проверяет, не забрался ли в кусты ягненок. У него была привычка обматывать шпагаты для обвязки тюков вокруг столбов ворот и завязывать их мертвыми узлами. Потом эти оранжевые шпагаты годами висели на столбах, похожие на венки из яркий цветов, которые некоторые люди привязывают к фонарным столбам на месте аварии. Иногда он идет в мою сторону, словно хочет со мной поговорить, но при этом он проходит сквозь меня. Единственными моими гостями сейчас являются привидения.

– Времена нынче трудные для фермеров… – сказал священник, но я не стала его слушать.

Сейчас я была рассказчиком и слушателями в одном лице.

– Мы пытались им помочь. В конечном счете они здесь обрабатывали землю еще до нашего приезда. Мы предложили провести трубопровод из Веллспринга через его земли и земли Мартина, но к тому времени фермеры уже относились к нам с большим недоверием. Они хотели узнать, какой нам от этого прок, говорили, что у нас нет на это лицензии, поэтому Марк и не стал обращаться за лицензией. Если уж начистоту, он с самого начала не горел энтузиазмом, поэтому из этой затеи ничего не вышло.

– Уверен, что вы делали все, на что в то время были способны.

– Делала, но недостаточно. Однажды вечером, после ужина, когда его жена на кухне мыла посуду, Том, как мне думается, посмотрел на стопку коричневых конвертов с неоплаченными счетами, которая лежала на столике, поменял домашние тапочки на сапоги, свитер – на твидовый пиджак, а на голову надел кепку, в которой он появлялся только на ярмарках. Потом он, судя по всему, незаметно выскользнул из дома, пересек двор, а дверь в сарае изнутри подпер полиэтиленовыми мешками с птичьим кормом. Каждый – весом в двадцать пять килограммов. Думаю, он хотел, чтобы только мужчина мог туда добраться. Я права, как вы думаете?

Преподобный Кейси развел руками. Он не знал, что ответить на мой вопрос.

– Мне кажется, я знаю, к чему вы клоните. Рут! Вам не надо…

Он потянулся, словно желал ко мне прикоснуться. Я отпрянула. Нет, я должна закончить этот разговор.

– Он воспользовался новой веревкой, перебросил ее через дубовую балку крыши и крепко завязал вокруг руля квадроцикла. Они задолжали за него уйму денег. А теперь представьте… Том влезает на старый стул и с трудом удерживает равновесие. Стул шатается. Он цепляется за перекладину треснувшей спинки, а затем медленно, словно канатоходец, выпрямляется, ловит конец веревки и завязывает узел. Он умел вязать крепкие узлы. Я ведь это уже говорила? Когда его нашли, кепка по-прежнему была у Тома на голове. Для него это было очень важно.

– Случаи самоубийства среди фермеров наводят настоящий ужас. Да спасет Господь их души.

Священник перекрестился. Мы молча уселись на траве. Я уважаю людей, которые умеют молчать. Я присутствовала на двух похоронах в Литтл-Леннисфорде. Похороны Тома были первыми. Не такие душераздирающие, как вторые, но тоже не сахар. Чувство вины и горе присутствовали на обоих, словно пара перчаток.

Наконец он задал мне вопрос:

– Зачем вы мне все это рассказываете? Вы думаете, что я экзорцист?

– Ни в коей мере. Возможно, если бы вы… или кто-нибудь похожий на вас появился раньше… Но, когда еще не было слишком поздно, никого рядом со мной не оказалось, а потом началась вся эта религиозная истерия. А теперь поздно…