Книга Планета колдовства - Андрэ Нортон

Дэйн перехватил барабан одной рукой, а другой нащупал свой лучевой пистолет. Он попытался выкрикнуть предупреждение, но понял, что не может издать ни звука.

Одна из рук Тау поднялась в направлении приближавшегося туземца и совершила круговое движение. Ползущий, глаза которого закатились так, что остались видны лишь белки, обошел врача, следуя этому жесту. Он направился к Ламбрило, хныча, словно собака, которой не дали выполнить приказ хозяина.

– Вот так, Ламбрило! – промолвил Тау. – Это выяснится только между тобой и мной. Или ты не хочешь показать свою мощь? Неужто Ламбрило так слаб, что должен посылать других выполнять свою волю?

Снова подняв обе руки, врач резко опустил их и коснулся земли. Когда он вновь выпрямился, в его руке был зажат нож, который он швырнул перед собой. Вдруг дым от костра вытянулся в направлении Ламбрило, закрутился вокруг него и исчез. Но там, где раньше был человек, теперь стоял черно-белый зверь. Его рычащая морда олицетворяла кровожадную ненависть, хвост яростно охаживал бока белой кисточкой. Но Тау встретил это преображение смехом, прозвучавшим словно удар кнута.

– Мы оба – мужчины, Ламбрило, я и ты. Так встречай же меня, как мужчина и оставь эти уловки тем, кто лишен ясного зрения. Ребенок играет в детские игры... – голос Тау продолжал греметь, но сам он исчез.

Высокое полосатое существо – чудовищная горилла – стояла теперь перед хаткианским львом. Но это продлилось лишь одно мгновение, а потом космонавт вновь стал самим собой.

– Время игр кончилось, человек с Хатки. Ты пытался охотиться за нами, желал нашей погибели, не так ли? Пусть же теперь смерть будет уделом проигравшему.

Лев исчез и перед ним снова возник Ламбрило. Он стоял приготовившись, как перед смертельной схваткой, зная, что пощады не будет. На взгляд Дэйна хаткианин не сделал ни одного движения, однако костер вспыхнул, будто в него подбросили свежую пищу. Языки пламени отделились от дров и, как красивые и опасные птицы, взлетели в воздух. Они ринулись на Тау и окружили его, начинаясь с земли под его ногами и смыкаясь над его головой.

Они слились и завертелись все быстрее и быстрее, пока Дэйн, удивленно за этим следивший, не увидел как бы сплошное пятно света, сокрывшее Тау в своей огненной сердцевине. Его собственные запястья сильно болели от долгого битья в барабан. Он поднял одну руку, силясь защитить глаза от слепящего света.

Ламбрило запел и тяжкий ливень слов обрушился на них. Дэйн застыл его руки изменили ему, угодив под власть ритма этой чуждой песни! Он тотчас поднял обе руки и опустил их на барабан беспорядочной серией ударов, не имевших отношения ни к песне, требуемой Тау, ни к той, которую пел теперь Ламбрило – бум-ум-ум-ум... Дэйн выбивал это неистово, так лупя в барабан, будто его кулаки попадали в тело хаткианского колдуна. Огненный столб, закачался, завертелся, будто под струей ветра, и исчез. Тау, целый и невредимый, спокойно улыбался.

– Огонь бессилен! – констатировал врач, указывая рукой на Ламбрило, и вопросил:

– Испробуешь ли ты, знахарь, пустить в дело землю, воду, а также и воздух? Что ж, зови сюда свое наводнение, смерч, вызывай землетрясение.

Ничто из этого меня не затронет.

В ночи позади Ламбрило начали появляться какие-то призрачные существа, иные чудовищные, а иные человекоподобные. Дэйну казалось, что некоторых он узнает, другие были ему незнакомы. Люди, одетые в космическую форму или костюмы иных миров, плача, смеясь, проклиная и угрожая шли вместе с монстрами к находившимся у костра людям. Дэйн понял, что все, наступающее сейчас на них, Ламбрило извлек из памяти Тау. Он закрыл глаза, борясь против насильственного вторжения чужого прошлого, но успел перед этим заметить, каким напряженным, утончившимся, так что под тонкой кожей проступили кости, стало лицо у Тау. Врач криво улыбался, узнавая каждое свое воспоминание, принимая на себя заключенную в них боль и отсылая обратно нетронутыми.

– И это лишено теперь силы, человек из тьмы.

Дэйн открыл глаза. Толпившиеся вокруг них призраки постепенно угасали и таяли, теряя вещественность. Ламбрило согнулся и закусил губу. На его лице легко читалась обуревающая его ненависть.

– Я не глина, чтобы твои руки лепили из меня, Ламбрило. А теперь, думаю, настало время действовать мне.

Тау вновь поднял руки, держа их поодаль от тела, ладонями к земле. И одновременно по обе стороны от космонавта начали собираться две черные тени. Они росли, вытягивались, как могут подниматься растения из садовой почвы. Вскоре с двух сторон от врача стояли два черно-белых льва. Высоко воздев руки и напряженно распрямившись, Тау стоял перед Ламбрило, в ужасе опознающем в этих львах собственную разновидность магии.

«Лев» Ламбрило, виденный ими раньше, был крупнее живого, разумнее и опаснее настоящего зверя, которому подражал. Таковы же были и эти. И оба, задрав головы, уставились в лицо врача.

– Доброй охоты вам, пушистые братья, – проговорил Тау неторопливо, почти небрежно. – Пусть тот, за кем вы станете охотиться, посоревнуется с вами в беге.

– Прекратите это! – Из темноты выпрыгнул человек и встал позади колдуна. В свете костра обрисовалась его инопланетная одежда и бластер, направленный на ближайшего из львов Тау.

Луч бластера ударил точно, но не убил льва и даже не опалил шерсти чудесного животного. Тогда прицел бластера перекочевал с чудовища на врача, но Дэйн успел выстрелить первым. Раздался стон инопланетянина и бластер выпал из его сильно обожженной руки. Раненный, ругаясь от боли, завертелся на месте.

Тау плавно повел руками. Крупные головы животных послушно повернулись и красные глаза уставились на Ламбрило. Колдун напрягся и, глядя в эти глаза, ненавидяще закричал врачу:

– Я не буду беглецом, преследуемым охотниками, дьявол!

– По-моему, будешь, Ламбрило. Теперь ты должен изведать страх, такой страх, что он переполнит тебя и затмит твой разум, сделав тебя животным.

Раньше ты насылал такой страх на других людей, на стоящих поперек твоего пути, усомнившихся в твоем могуществе. Ты охотился на них, чтобы убрать со своей дороги. Не кажется ли тебе, что теперь они ожидают в темноте, готовые поприветствовать тебя, колдун? Ведь то, что они пережили когда-то, тебе вскоре тоже придется пережить. Этой ночью ты извлек из моей памяти и показал мне то, что было в моем прошлом, мои слабости, то, о чем я сожалею или печалюсь... А теперь твой черед, ты оставшиеся тебе часы будешь вспоминать свое прошлое, и я не завидую тебе. Беги же теперь, Ламбрило!

С этими словами Тау в сопровождении двух черно-белых львов почти вплотную приблизился к колдуну, нагнулся и схватил горсть земли. Плюнув на нее трижды, он бросил ей в Ламбрило, попав как раз чуть повыше сердца.

Колдун зашатался, словно этот небольшой земляной комок нанес ему смертельный удар. Затем хаткианин сломался окончательно. С причитаниями он повернулся и побежал, продираясь сквозь кусты, как человек, бегущий без надежды на спасение, ничего не видя перед собой. Два чудовища бесшумно запрыгали следом и вскоре все трое исчезли.