Книга Жениться и обезвредить - Андрей Белянин

— И то дело, — кряхтя, встала глава экспертного отдела. — Митенька-то где?

— На базар пошёл, ревизия у него.

— Базар уж, поди, закрылся весь, чего ж там ревизировать-то? Ох, ежель тока неслух наш опять тётку Матрёну достаёт…

Мы одновременно вздохнули. Борьба нашего младшего сотрудника за качество (и количество!) кислой капусты давно стала притчей во языцех во всём Лукошкине. И главной целью Митиных «проверок госконтроля» была старая подружка Яги, дородная тётка Матрёна! Не помню уже, когда и из-за чего они с Митькой в первый раз сцепились языками, но пограничные стычки успешно переросли в окопную войну, прерываемую время от времени активными вылазками с обоих фронтов…

Староста любезно предложил нам телегу до отделения, но мы предпочли прогуляться пешком. Говорили много, на отвлечённые темы, стараясь не касаться личного.

У меня, как вы понимаете, голова была больше забита проблемами взаимоурегулирования жизни и выживания Олёны в нашей милицейской среде. С Ягой на эту тему беседовать бесполезно, да и опасно, она почему-то невзлюбила мою невесту и спуску не даст. Вот ведь бывает такое, а ещё недавно та же Баба-яга делала всё, чтоб освободить девушку из-под Кощеевой власти, и сама уговаривала меня: «Женись ты, сокол ясный!» Но стоило реально подойти к свадьбе, как бабку словно шмель ужалил не в то место…

У наших ворот было тихо. Стрельцы, правда, показались мне чуточку напряжёнными, но, может, я накручиваю. Доложили, что забегал иконописец-авангардист Савва Новичков, просил передать, что мой «заказ» исполнен, но сам не дождался, обещал быть утречком.

— Что за заказ-то, Никитушка? — спросила Яга.

— Да доску он мне сделать должен — «Их разыскивает милиция», — напомнил я. — Мы же ещё неделю назад его просили изобразить всех ведущих воров и подозреваемых на небольших планшетах, типа фотографий. Обычная милицейская профилактика, забыли?

— Забыла, — покаялась бабуля. — И впрямь был такой разговор. Да тока пущай без авангардизму этого чудного, а то ить пятирукими бандитами с зелёной рожей да тремя глазами на ухе весь народ в столице перепугает!

— Обещал реалистично.

Мы поднялись на крыльцо, прошли в сени. Митя, судя по всему, ещё не прибыл, а вот в горнице… В горнице нас ждала трогательная картина — моя ненаглядная Олёнушка, одетая почему-то в немецкое платье, бодро накрывала стол на четыре персоны. Причём один прибор был не наш — австрийская фарфоровая тарелка с императорскими вензелями и серебряная вилка. Не может быть…

— Матушка государыня к нам в гости пожаловали, — с радостной улыбкой подтвердила Олёна. — Я тут не хозяйка, но царскую особу гнать не посмела. Стол накрыт! Дальше вы уж сами, бабушка.

Мы с Ягой тупо уставились друг на друга.

— Чегой-то она на ночь глядя? — первой решилась бабка.

— Понятия не имею, — честно удивился я. — А это ещё что такое?

В углу, ближе к печке, стоял немецкий саквояж и ещё две коробки.

— Так государыня сказала, что поживёт тут у вас, — без тени сомнения заявила моя невеста.

— Ч-что значит «поживёт»?! Милая, у нас тут отделение милиции, а не постоялый двор. Царица здесь «пожить» не может! Это… это… я вообще ничего не понимаю… А царь-то в курсе?!

— Уймись, Никита, — сухо обрезала моя домохозяйка. — А ты, Олёнка, признавайся давай, где сейчас вертихвостка энта?

— В баньке парится.

— Угу… Мало что в терем мой незваной-непрошеной заявилася, так уже и в баньку лыжи навострила. — Ну-ка собирайся, красна девица, вместе со мной сейчас в ту же баньку наведаешься. Ужо там втроём, коллективом бабьим, все вопросы и повыясним…

Я тихо опустился на скамью. Мысли путались. Через пять минут моя невеста послушно ушла за Ягой чинить разборки царице в бане. Если бабуля не утопит в лохани, уже хорошо…

* * *

Тьфу, о чём это я?! Чушь какая в голову лезет! С какого бодуна Лидии Адольфине стукнуло пожить в отделении? Она всегда была умной и рассудительной особой, дураку ясно, что царица в милиции жить не может. Или у неё какие-то серьёзные проблемы с мужем? Я попытался мысленно восстановить наш сегодняшний разговор в карете… Вроде ничего примечательного, но, с другой стороны, сплошные странности. Выехала в чужом транспортном средстве, явно никого не предупреждая, с этим дорожным саквояжиком… Нет, не бегство, не эмиграция и не развод — это точно! Она ж нигде не пряталась, полгорода мигом укажет государю, где находится его жена, но… Что же у них там произошло? И главное, почему всё это опять сваливается на наши милицейские плечи, а?!

— Вася! Назим! В этом доме кто-нибудь может объяснить мне, что происходит, — тоскливо взвыл я, опускаясь на скамью.

Бабкин кот ничего не ответил, уйдя в нирвану у себя на печке. Домовой высунулся на минуточку, энергично поцокал языком, выдал негромкое «Жэнщыны, э!» и тоже исчез без послесловия. То есть думайте что хотите, многоуважаемый дяденька участковый. Садиться за стол в одиночку было как-то некорректно. А глотать слюни у накрытого стола вообще форменный идиотизм!

Резко встав, я нахлобучил фуражку и решительно вышел во двор.

— Митька явился?

— Никак нет!

— Еремеева ко мне!

— Дык он у бани, матушку царицу стережёт, — не удержавшись, расплылись в улыбках дежурные стрельцы.

В другое время я бы и сам охотно похихикал на эту тему, но сейчас настроения не было.

— Это что за намёки в адрес государевой жены? Ох, чую я, по кому-то служебное взыскание плачет!

— Не вели казнить, батюшка сыскной воевода. — Шутники мигом опустили покаянные головы, пряча ухмылки в бородах.

— То-то же! Думайте хоть иногда, — ещё раз построже напомнил я. — Мало ли кто чего услышать может, а у царя на этот счёт разговоры короткие. — Дьяк Груздев не пробегал?

— Бог миловал.

— Уже праздник…

Мне решительно нечем было заняться. Вот зачем, например, я про дьяка спросил? Ведь знал прекрасно, что он у Гороха торчит, стихи ему японские вслух читает. Пойти, что ли, Еремеева у бани проведать… Надеюсь, он там без этого заикалистого переводчика.

Надежды не оправдались. Фома и его теперешний адъютант навытяжку стояли у дверей в нашу скромную баньку.

— Туда н-не-э…

— Понял.

— Там са-а-ма ца-а-а-а-ри…

— В курсе. — Я ободряюще похлопал стрельца по плечу. — Спасибо, молодец! Фома, ты по-прежнему?

Еремеев молча кивнул. Ясно. Значит, все разговоры опять через Заикина, прямо игра в испорченный телефон.

— Яга и Олёна тоже сюда направились?

Идиотский вопрос, а куда же ещё?! Но, видимо, на сегодня мой лимит глупости неисчерпаем.

— Т-т-тоже та-а-ам! — радостно подтвердил стрелец, и в этот момент дверь баньки частично распахнулась. На свет божий высунулась мокрая голова моей невесты. Ещё была видна голая шея и верх розового плечика…