Книга Маскарад на семь персон - Олег Рой

Вот ведь не было печали! У всех родители как родители, ворчал иногда Игорь, стоят, как скала: первым делом самолеты, то бишь институт, а девочки, то бишь любовь-морковь и прочая матримониальная музыка, потом. А у нас все с точностью до наоборот.

– Неужели никто не нравится? – настойчиво допытывался отец. – Не может такого быть, чтоб во всем институте ни одной толковой девки не нашлось.

– Я всех еще не проверял, может, и найдется, – отшучивался Игорь.

Мать же теперь чуть не ежевечерне погружалась в телефонную болтовню с подругами. Только и слышалось:

– А Генка что?.. А Милка?.. А Рустем?.. Да что ты говоришь?! Надо же… Да ой, у меня и сомнений не было, что наш Игорек без запинки поступит… А Лидочка-то твоя куда готови… Что? Уже студентка? Ох, как время-то бежит, я-то думала, она классе в восьмом… Зашли бы к нам как-нибудь в гости, что ли… Посидели бы, повспоминали, поболтали, да просто друг на друга поглядели бы… Детей бы познакомили, совсем ведь взрослые…

Игорь, заслышав очередную беседу про «заходите по-семейному и дочку, дочку непременно приводите», демонстративно закрывал дверь в свою комнату и нахлобучивал наушники. Ну что она, в самом-то деле! Ля-ля-ля и ля-ля-ля, и все в одну дудку!

Бывало, впрочем, что телефонной болтовней дело не ограничивалось.

– Игорь, помнишь Ксюшеньку? – радостно восклицала мать, едва он переступал порог. – Вы с ней на елку вместе ходили, ты ее из своего подарка конфетами угощал. Гляди, какая красавица выросла! На юридическом учится, такая умница!

Ксюшенька отчаянно смущалась, так что Игорь даже отчасти сочувствовал. Действительно, невелико удовольствие, когда почти незнакомая тетка сюсюкает над тобой и чуть не силой пихает к своему великовозрастному сынуле! Нет-нет, он, Игорь – отличный парень, приятный, как гоголевская дама, во всех отношениях, но девчонке-то откуда это знать? Когда так вот пихают, тут и от Ален Делона захочется сломя голову сбежать.

Кстати, Ксюшеньку, в отличие от всяких разных Милочек, Танечек, Юлечек и прочих Манечек, он как раз помнил. Не по «общей» елке, боже упаси такую ерунду в голове держать, да и вряд ли это можно назвать «помнил», скорее – знал. Ксюшин отец, Руслан Герасимович, заходя иногда к Маликовым «на рюмку чая», развлекал родителей Игоря семейными анекдотами в духе «чего моя-то опять учудила». Как, испугавшись в парке собаки, спряталась в туалете и ревела там – два часа не могли на улицу вывести! Как ухитрилась уляпаться мороженым с головы до ног, даже волосы были в мороженом, чудеса прямо! Как на пикнике, наевшись зеленых лесных яблок, два дня почти не вылезала из «кустиков», пока остальные наслаждались шашлыками – чистый анекдот! Почему-то Руслану Герасимовичу все эти «анекдоты» казались ужасно смешными. Игорь, слушая краем уха его откровения, подумывал даже: не рассказывает ли его собственный отец «за рюмкой чая» про то, как «мой-то Гарик вчера учудил: сходил на горшок, да как на него же и наступит, умора!» Сам Игорь ничего такого о себе не помнил, но ведь могло же так быть? С детьми чего только не случается. И думать, что кому-то, похохатывая, докладывают о твоих детских… ладно бы проказах, а то ведь – о нелепостях в жанре «эк его угораздило»… Неприятно, что ни говори. Не хочется о таком думать.

Как не хочется даже на минуту помыслить о том, чтоб попытаться «познакомиться поближе» (как настойчиво советовала мама) с девушкой, которая когда-то вместо шашлыков маялась поносом, не выходя из «кустиков». Почему-то больше всего Игорю запомнились именно эти «кустики» в противовес шашлыкам.

Но кто ж спрашивает, чего ты хочешь или не хочешь. Тянут чуть не силой в семейную компанию, бомбят, отзывая в сторонку, дурацкими репликами: «Как тебе Ксюша? Красавица, а?», «Гляди, сидит скучает, иди к ней, не хлопай ушами», «Не зевай, пригласи на завтра в кино»… Господи, смилуйся!

Впрочем, бывало и хуже. Ксюша-то хотя бы и сама неловко себя чувствовала, в уголок вжималась и ничего похожего на инициативу не проявляла. А вот некоторые родительские протеже не только не смущались, но и активно «завязывали знакомство»: ой, покажи мне свою комнату, ой, как тут миленько, ой, что это интересное, ой, а покажи… Кузькину мать бы вам показать!

Временами Игорь буквально сбегал, чуть дверью не хлопал, соврав через плечо, что у него встреча с однокурсниками назначена. Получал, конечно, потом за «хамское» поведение, но все лучше, чем терпеть этот паноптикум.

Нет, он пытался, конечно, объяснить, что не надо, не надо, не надо ни с кем его сводить, тем более так вот… силком. Отец и мать – все-таки предки у него были довольно вменяемые – ненадолго «проникались», атмосфера временно успокаивалась, но именно что временно: вскоре все та же карусель начиналась заново.

Ладно еще, характер у меня легкий, размышлял иногда Игорь. Иначе вовсе от девчонок уже шарахаться бы стал. А ведь с девчонками… как бы это сказать… ничего так с ними время проводить, приятно. Если не заморачиваться серьезными помыслами. Заморачиваться Игорь не любил.

На Кристину, если бы не Мотька, он бы и внимания не обратил. Нет, ну то есть обратить-то обратил бы – как на такую красотку не посмотришь! Но начинать возню с ухаживаниями и прочей белибердой?! Да ни в жизнь не стал бы! Красотка-то она красотка, но ведь приезжая, в общаге живет. А все же знают, ради чего провинциальные девицы, как мотыльки к лампе, в Москву стремятся – мужа повыгоднее поймать. Ради московской прописки с кем угодно в ЗАГС пойдут. Хоть с крокодилом! Игорь представлял себе террариум (или где они там крокодилов держат) Московского зоопарка, где возле затянутого тиной пруда грустит на бордюрчике девица в обвисшей от сырости фате и мокром белом платье – этакая современная версия васнецовской «Аленушки». Ему становилось смешно.

Ну вот право слово, зачем ему какая-то Кристина, будь хоть первая красавица всего института, а не их курса. Первой красавицей курса Кристину признали еще на «картошке», куда Игорь, выпросив у доброй участковой справку, не поехал «по состоянию здоровья». Отец тогда, кстати, сказал, что Игорь из-за своего «гриппа» многое потерял: мол, жизнь «на картошке» веселая, с долгими вечерними посиделками и прочими забавами. Ну и ладно! Ковыряться, изнывая от жары (сентябрь выдался сущим пеклом), в комкастой царапучей земле, таскать мешки к сердитому приемщику, кашлять от пыли – да ну их всех, не надо ему такого веселья! И красоток из общежития тоже не надо. Они ведь мигом забывают, что они тут никто, и место их двадцать восьмое, моментально убеждают себя в том, что достоинства внешности компенсируют все что угодно. Нетушки. Только проблемы от этих пришлых красоток, и ничего больше.

Если уж на то пошло, куда выгоднее было бы с Кристинкиной соседкой по комнате замутить – с тихой незаметной Ольгой, у которой, как моментально выяснилось, получались лучшие на всем курсе конспекты. Но уж больно невзрачна!

Громов ходил к ней, к Ольге этой, чуть не по два раза в неделю – вроде как химические задачки решать. Нашел чем с девушкой заниматься, кот ученый!

Дальше и вовсе пошла умора. Ходил-ходил к Ольге задачки решать, а после вдруг пригласил на какую-то умопомрачительную выставку, которую как раз привезли в Москву, – да не Ольгу, а соседку ее – Кристину то есть. И та, что удивительнее всего, пошла! И на фестивальный показ в Доме кино – тоже пошла. И еще куда-то…