Книга Таллин. Любовь и смерть в старом городе - Йосеф Кац

Вскоре у монаха возникла идея: любой ценой завладеть недвижимостью своего покровителя, перепродать его, а на вырученные средства выстроить в городе монастырскую церковь, окруженную кельями и всеми необходимыми службами.

Во время вспышки чумы монах убедил домовладельца не мешать общению здоровых членов семьи с заразившимися. Расчет оказался верен: все двенадцать дочерей ратмана черная смерть унесла в могилу, пощадив лишь восемнадцатилетнюю падчерицу.

Для нее у монаха уже был припасен «жених» — его земляк, прибывший в Ревель специально для исполнения коварного плана. Ему надлежало обольстить девушку, жениться на ней, овладеть полученным наследством, а затем передать его сообщнику.

До момента женитьбы все шло как по маслу. Но, обвенчавшись, молодые люди только посмеялись над намерениями монаха. Сам же он, мало того что ощутил себя одураченным, так еще и влюбился в падчерицу покойного домовладельца.

Тщетно монах распространял по городу порочащие слухи, писал возлюбленной письма собственной кровью, грозил церковным отлучением. Наконец, во время подготовки покушения на нового владельца дома по улице Лай, 29, он попал в руки правосудия.

Под пытками монах рассказал о своем замысле и его крахе. Пуще лютой казни боясь наказания не на этом, а на том свете, он раскаялся в своей греховной страсти к замужней женщине.

Раскаяние не помогло: согрешившего инока магистрат приговорил к мучительной смерти — он должен был быть заживо замурован в стену того самого дома, который мечтал заполучить.

Как отнеслась к этому его возлюбленная — легенда умалчивает. Но темный силуэт монаха ненастными ночами регулярно видят в старинных сенях средневекового дома и в наши дни…

* * *

У мрачной легенды, какой бы «умышленной и литературной» она ни казалась на первый взгляд, есть, как ни странно, вполне реальная — и даже задокументированная — основа. В середине тридцатых годов прошлого века таллинские историки, работавшие с архивами ганзейского города Любека, нашли бумаги, проливающие свет на злоключения влюбленного монаха.

Действительно, в 1464 году некий магистр философии Эрфуртского университета, францисканец Йохан фон Хильтен, остановился в доме зажиточного ревельского ратмана Германа Греве. Правда, далеко идущих планов об учреждении в городе еще одного монастыря у него, вероятно, не было: в скандал он оказался замешан потому, что начал испытывать к падчерице домовладельца непозволительные для монаха чувства.

Взятый под стражу, он умудрился сбежать и найти приют в городе Тарту: там у францисканцев была собственная обитель, и проштрафившегося собрата они не только укрыли, но и переправили на родину, в Германию, где он прожил еще четверть века.

Каким образом был осуществлен его побег из таллинской темницы — дело темное. Очевидно одно: подземным ходом, который привел героев легенды о замурованных возлюбленных к началу Тартуского шоссе, воспользоваться он не мог точно. Впрочем, хотя легендарный этот ход никогда не существовал в реальности — уровень средневековых технологий попросту не позволил бы выстроить сооружение подобных масштабов, — фольклор упорно верит в него. Что, пожалуй, совсем даже неудивительно: согласно легенде, он является беспрецедентным памятником верности и горячей, преданной, а главное — разделенной любви.

* * *

Вопреки всем историческим хроникам, легенда уверяет, что однажды Ревель подвергся нападению язычников-литовцев. Не сумев взять город, они решили выместить злобу на монастыре Святой Биргитты: располагался он далеко от городских укреплений и был защищен лишь невысокой каменной стеной.

Монахам удалось отбить атаку неприятеля, но язычники захватили в плен всех монахинь. Сын языческого князя, Удо, влюбился в одну из пленниц — юную послушницу, прекрасную Мехтгильду, дочь одного из основателей монастыря.

По наущению отца она пошла на хитрость: согласилась стать женой Удо, если литовцы освободят остальных монахинь. Пока шли переговоры, подоспевшее из-за моря войско разбило отряд незваных гостей, и в плену оказался сам княжеский сын.

Брошенный в подвалы замка Тоомпеа, он тосковал по своей возлюбленной. То ли мышь, то ли крот подсказали ему верный путь к спасению: подговорить соратников по несчастью прокопать на свободу подземный ход.

Усилия оказались тщетными: выбравшись на поверхность как раз у ворот монастыря, он увидел свою возлюбленную в монашеском одеянии. Изменить обету и бежать с княжичем Мехтгильда отказалась.

Год спустя обозленный на христиан Удо вновь появился под стенами Таллина с верной дружиной. На этот раз литовцы были наголову разбиты, а молодой князь остался лежать под трупами.

Подобрали его монахи-доминиканцы. Узнав, что Удо находится в их обители, Мехтгильда воспользовалась подземным ходом — и явилась к нему с самыми чудодейственными снадобьями.

Пораженный чистотой чувств монахини, язычник принял христианство. Со временем он стал настоятелем доминиканского монастыря, а его возлюбленная возглавила обитель биргитток.

Умерли они, как и полагается неписаными канонами мифа, в один день. Тела их вскоре обнаружили в одной могиле — не уточняется только, в котором из двух монастырей.

* * *

Легенда о подземном ходе монастыря Святой Биргитты существует и в другой редакции — практически позабытой ныне, но пользовавшейся лет двести тому назад широкой известностью.

Еще бы — ее записал, художественно обработал и издал основатель и директор первого таллинского театра Август фон Коцебу, один из самых популярных и востребованных в России начала девятнадцатого столетия драматургов.

По его словам, дело обстояло следующим образом: отправился доблестный рыцарь на войну — да и сгинул без следа. Невеста воина хранила ему верность до конца, пока, поддавшись уговорам близких, не решила стать монахиней.

Только приняла она монашеский постриг, как жених ее объявился в Таллине. Узнав о случившемся, рыцарь прискакал к воротам монастыря Святой Биргитты, но привратник даже на порог его не пустил: не бывало такого, чтобы монахиня в мир воротилась!

Тогда безутешный влюбленный решился на отчаянный шаг: вместе со своими слугами и оруженосцами он начал копать потайной ход на территории монашеской обители. Работа затянулась на годы — под землей и морским дном пройти предстояло километров десять…

Наконец титанический труд был закончен: поддев плиту каменного пола монашеской кельи, рыцарь оказался в буквальном смысле слова у ног своей возлюбленной. В растроганных чувствах не смогла она отказать жениху — и согласилась на побег.

Потерпеть подобного позора своей обители святая Биргитта не смогла: стоило беглецам пройти половину пути, как с обеих сторон путь им преградили каменные стены. Загробный голос сказал, что освободить их сможет лишь невинная душа.

Таковая вскоре обнаружилась: наместник замка Тоомпеа никак не желал отдавать свою единственную дочь за отважного, но бедного рыцаря. Когда он в очередной раз явился к возлюбленной под покровом ночи, разгневанный отец велел кинуть его в темницу. Дочь же, заподозренную в нарушении добрачной чистоты, отец повелел навек сделать «Христовой невестой» — насильно отдать в монахини. В ночь перед пострижением она истово молилась святой Биргитте — и покровительница монастыря откликнулась ей.