Книга Слуги меча - Энн Леки

Позже, в каюте Сеиварден, Экалу перевернулась и сказала сонной Сеиварден:

— Со всем уважением, С… без обид. Я не хочу тебя обидеть. Но я… все интересуются, не преклоняешь ли ты колен перед сэром?

— Зачем ты это делаешь? — спросила Сеиварден не вполне разборчиво, а затем, постепенно просыпаясь, добавила: — Говоришь вот так: «сэр» вместо «капитан флота». — Еще больше проснувшись, продолжила: — Нет, я понимаю почему, когда я об этом думаю. Извини. С чего мне обижаться? — Экалу, пораженная, растерянная, недоумевающая, не ответила. — Я бы сделал это, если бы она захотела. Она не хочет этого от меня.

— А что, сэр… капитан флота — аскет?

Сеиварден иронично хохотнула.

— Я так не думаю. Она не очень-то общительна, наш капитан флота. И никогда не была. Но я вот что тебе скажу. — Она втянула в себя воздух, выдохнула. Сделала еще один вдох, пока Экалу ждала продолжения. — Ей можно доверять беспредельно. Она никогда не подведет.

— Это было бы здорово, — заметила Экалу с явным скепсисом. Не веря. Затем, вновь что-то обдумав, спросила: — Она служила в Спецмиссиях раньше?

— Не могу сказать. — Сеиварден положила обнаженную руку на живот Экалу. — Когда тебе нужно вернуться на работу?

Экалу подавила легкую дрожь, порожденную сложной смесью чувств, по большей части — приятных. Большинство не-радчааи не в полной мере понимают, какой эмоциональный заряд несут обнаженные руки для радчааи.

— Примерно через двадцать минут.

— Ммм, — произнесла Сеиварден, раздумывая над этим. — Это целая куча времени.

Я предоставила их самим себе. Бо и их лейтенант спали. В коридорах Этрепа драили швабрами и скребли полы, время от времени вспыхивая серебром, когда броня обтекала их тела и убиралась обратно.

Несколько позже Тайзэрвэт и я пили чай в кают-компании подразделения. Уровень успокоительных стал еще ниже, эмоции — менее контролируемыми, менее сдерживаемыми, и, когда мы на минуту оказались одни, она бросила:

— Я понимаю, что ты делаешь. — При этом я ощутила в ней странный, едва заметный всплеск ярости и желания. — Что ты пытаешься сделать. — Это значит, подумала я, что ей хочется на самом деле стать членом экипажа, добиться восхищения и преданности Бо. Возможно, даже моих. То, чего желала бы несчастная прежняя Тайзэрвэт. То, что я предлагала ей сейчас.

Но предлагала на своих, а не на ее условиях.

— Лейтенант Тайзэрвэт, — сказала я, спокойно выпив глоток чая, — разве это подходящий вариант обращения ко мне?

— Нет, сэр, — признала Тайзэрвэт, потерпев поражение и в то же время — нет. Даже находясь под воздействием лекарственных средств, она являла собой клубок противоречий, каждая ее эмоция сопровождалась чем-то противоположным. Тайзэрвэт никогда не хотела быть Анаандер Мианнаи. Пробыла ею не так уж долго, всего несколько дней. И кем бы она ни являлась сейчас, как ни пагубно это для планов Анаандер Мианнаи, она чувствовала себя гораздо лучше.

Это сделала я. Она ненавидит меня за это. И в то же время — нет.

— Поужинай со мной, лейтенант, — сказала я, будто бы и не случилось только что короткой перепалки. Будто я не могла видеть, что она чувствует. — Ты и Экалу. Вы сможете похвастаться успехами своих подразделений, а Калр сделает те пирожные, которые тебе так нравятся, с сахарной глазурью. — В моей каюте корабль сообщил эту просьбу в ухо Калр Пять, осматривавшей стены, дабы удостовериться, что все установлено как надо. Пять закатила глаза и вздохнула, словно рассердилась, пробормотала что-то про подростковый аппетит, но втайне, что, как она думала, мог видеть только корабль, была польщена.

Состязание было упорным. И Этрепа, и Бо проводили все свободное время в тире, а в служебное время, пока работали, развертывали и убирали свою броню. Их показатели заметно улучшились по всем статьям, почти все повысили уровень сложности тренировок в тире, а те, кому пока не удалось, вскоре добьются этого. И все до одного солдаты Этрепа, и все Бо научились разворачивать броню менее чем за полсекунды. Очень далеко от того, что могли делать вспомогательные компоненты, как и от того, чего хотела добиться я, но тем не менее явное улучшение было налицо.

Все Бо почти сразу поняли истинную цель соревнования и тренировались с самым серьезным настроем. Этрепа — тоже, мою цель (как они ее поняли) они одобрили, однако своих усилий из-за этого не уменьшали. Но приз достался Бо. Я вручила три бутылки араки (очень хорошей и очень крепкой) лейтенанту Тайзэрвэт, которая практически вышла из-под воздействия успокоительных препаратов, в солдатской кают-компании. За ее спиной стояли все солдаты подразделения Бо, вытянувшись в струнку и с лицами, напрочь лишенными всякого выражения, подобно вспомогательным компонентам. Поздравив их с победой, я покинула кают-компанию, понимая, что там начнется серьезная пьянка, как только я окажусь в коридоре.

Менее чем через час ко мне пришла Сеиварден от имени своих Амаат, которые по большей части старались проявить понимание всей этой истории в целом, но теперь, проходя мимо солдатской кают-компании, не могли не вспоминать о том, что у них не было ни малейшей возможности добиться этой араки. И я приказала подать к ужину фрукты всем Этрепа и Бо — у меня есть запасы апельсинов, личи и дреджфрутов, которые закупила и бережно хранила в отсеке временной приостановки Калр Пять. Даже после проведения уборки в кают-компании сладкий запах дреджфрутов висел в коридоре, вызывая у солдат подразделения Амаат чувство голода и обиды.

— Скажи им, — предложила я Сеиварден, — что я хотела подбодрить лейтенанта Тайзэрвэт, а если бы они принимали участие в состязании, то у нее даже шанса не было бы. — Сеиварден хохотнула, отчасти осознавая, что это ложь, а отчасти, как я подумала, считая, что, может быть, это вовсе и не ложь. У ее солдат Амаат, вероятно, будет сходная реакция. — Сделай так, чтобы они улучшили свои показатели на следующей неделе, и они тоже получат к ужину дреджфруты. И Калр — тоже. — Последнее было сказано для всегда прислушивающейся Калр Пять.

— А арака? — с надеждой спросила Сеиварден.

В солдатской кают-компании торжественное распитие араки, которое началось весьма сосредоточенно, дисциплинированно, когда каждый совместный глоток сопровождался возглашением одного из богов корабля и жгучий вкус араки на его пути вниз тщательно смаковался, стало перерождаться в попойку. С места поднялась Бо Десять, не вполне отчетливо попросила снисхождения лейтенанта и, получив его, оповестила о намерении прочитать собственную поэму.

— У меня есть еще арака, — сообщила я Сеиварден в своей каюте. — И я намерена частично раздать ее. Но я предпочла бы не раздавать ее в массовом порядке.

В солдатской кают-компании заявление Бо Десять встретило возгласы одобрения, даже от лейтенанта Тайзэрвэт, и Бо Десять принялась излагать, как оказалось, эпическую поэму о деяниях, по большей части придуманных ею самой, бога Калра, который, по свидетельству Бо Десять, изрядную долю времени был пьян и сочинял скверные стихи.