Книга Жук на ниточке - Эдуард Шим
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Звери лесные ворчат:
– Кончилось житьё привольное, опять нам дела-заботы!
Призадумалась Осень.
– Отчего бы это? – удивляется. – Чем я не по нраву пришлась? И богата, и щедра, и красива – только живи да радуйся! Покажу-ка я нынче себя как следует, потружусь-постараюсь, пускай все довольны останутся.
И за дело взялась.
За лето реки да озера обмелели, ряской и тиной заросли. Осень их до бережков налила, полным-полнёхонькими сделала. Остудила воду, от ряски и тины очистила – просвечивает вода до самого донышка.
– Гуси-лебеди, вольные птицы, – Осень говорит, – вот вам подарок от меня! На чистом просторе живите-поживайте, меня добром поминайте!
Взвились гуси-лебеди над прозрачной холодной водою, отвечают:
– Не надо нам, Осень, твоего подарка… Прощай!
И улетели прочь.
Делать нечего – вышла Осень в поля да луга. На полях – стерня рыжая торчит, на лугах – трава вся выгорела, пожухла. Некрасиво, неприятно…
Сбрызнула Осень поля да луга стеклянной росой, покрыла серебряным инеем. Засверкало всё под солнышком, заискрилось.
– Хомяки да зайцы, кроты да мыши, – говорит Осень, – вот вам подарок от меня. Любуйтесь-радуйтесь, меня благодарите!
А хомяки да зайцы, кроты да мыши отвечают:
– Не надо нам, Осень, твоего подарка… Ну тебя!
Хомяки в своих кладовых сиднем сидят, зайцы на межах затаились, кроты глубоко в землю ушли, мыши в норы забрались, носа наружу не показывают.
Что поделать – вошла Осень в леса. Были леса тёмные, дремучие, стала Осень их просветлять да разреживать. Были леса просто зелёными – Осень их раскрашивать начала разными красками. У берёзок листья жёлтыми сделала, у осинок – красными, у дубков – коричневыми. Все тропки яркой листвой застелила, все болотца пёстрыми половичками укрыла. Светло теперь в лесах, пёстро, празднично…
– Белки да барсуки, ежи да ласки, лисы да медведи, – говорит Осень, – вот вам от меня подарок. Празднуйте, веселитесь, меня добром поминайте!
А белки, барсуки, ежи, ласки, лисы и медведи отвечают:
– Не надобно твоего подарка, не ходила бы ты лучше сюда…
Не хочет никто веселиться. Белки гнёзда конопатят, барсуки норы чистят, ежи подстилку таскают, ласки летнюю шубу на зимнюю меняют, лисы в светлом лесу боятся ходить, а медведи в чащобах рыщут – берлоги себе ищут.
Закручинилась Осень, а в чём беда – не поймёт… Наконец надумала у людей спросить: люди-то уж всё на свете знают и, конечно, ответят: почему никто приходу Осени не радуется?
Пришла к людям, говорит:
– Уж я ли не старалась, я ли не работала! Всем одарила, чем могла, а доброго слова так и не услышала…
А люди кутаются в тёплые одежды, усмехаются:
– Да, – говорят, – Осень, всем ты взяла: и красива, и богата, и мастерица-рукодельница. Всё у тебя есть, только тепла маловато!
– А где взять мне тепла, у кого попросить?
– У кого, как не у ясного Солнышка!
С той поры и просит Осень у Солнышка тепла.
Пока нету Солнца – хнычет Осень, плачет, льёт холодные слёзы.
А как выйдет на небо Солнышко – перестаёт плакать, улыбнётся.
Тут-то её и похвалят.
Продираешься через ельник, а молодые ёлочки колются:
– Не трогай нас!
– Подумаешь, тихонечко задел.
– И тихонько не задевай. Мы свою одёжку бережём.
– Да что за одёжка у вас такая особенная?
– Иголки наши зелёные – не листья. Не меняются каждое лето.
– Так что?
– Вот выросла свеженькая еловая лапка, а иголки на ней сменятся только через семь лет.
– Да, это не скоро.
– Вот и приходится беречь!
Много по осени грибов уродилось. Да какие молодцы – один другого краше!
Под тёмными ёлками деды боровики стоят. У них кафтаны белые надеты, на головах – шляпы богатые: снизу зелёного бархата, сверху – коричневого. Загляденье!
Под светлыми осинками отцы подосиновики стоят. Все в мохнатых серых курточках, на головах красные шапки. Тоже красота!
Под высокими соснами братцы маслята растут. Надеты на них жёлтые рубашки, на головах картузики клеёнчатые. Тоже хороши!
Под ольховыми кустиками сестрицы сыроежки хороводы водят. Каждая сестрица в льняном сарафанчике, голова цветным платочком повязана. Тоже неплохи!
И вдруг возле поваленной берёзы вырос ещё один гриб – опёнок. Да такой невидный, такой неказистый! Ничего нет у сироты: ни кафтана, ни рубашки, ни картуза. Стоит босиком на земле, и голова непокрыта – белобрысые кудерьки в колечки завиваются.
Увидали его другие грибы – и ну смеяться:
– Глядите, неприбранный какой! Да куда ж ты на свет белый вылез? Тебя ни один грибник не возьмёт, никто тебе не поклонится!
Опёнок тряхнул кудрями и отвечает:
– Не поклонится нынче, так я подожду. Авось когда-нибудь и пригожусь.
Но только нет – не замечают его грибники. Ходят меж тёмных ёлок, собирают дедов боровиков, кладут в кузовки.
А в лесу холоднее становится. На берёзах листья пожелтели, на рябинах покраснели, на осинках пятнышками покрылись. Ночами студёная роса на мох ложится.
И от этой студёной росы сошли деды боровики. Ни одного не осталось, все пропали.
Опёнку тоже зябко в низинке стоять. Но хоть ножка у него тонкая, да зато лёгкая – взял да и повыше перебрался, на берёзовые корни. И опять грибников ждёт.
А грибники ходят в перелесках, собирают отцов подосиновиков. На Опёнка по-прежнему не глядят.
Ещё холоднее стало в лесу. Засвистел ветер-сиверко, все листья с деревьев оборвал, голые сучья качаются. С утра до вечера льют дожди, и укрыться от них некуда.
И от этих злых дождей сошли отцы подосиновики. Все пропали, ни одного не осталось.
Опёнка тоже дождём заливает, но он хоть и щупленький, а прыткий. Взял и вскочил на берёзовый пенёк. Тут его никакой ливень не затопит.
