Книга Оберег волхвов - Александра Девиль

Теперь, воспользовавшись минутным замешательством толпы, он окончательно разрезал все веревки и, крякнув от натуги, разломал деревянные прутья клетки. Люди, стоявшие вокруг, вскрикнули и расступились, увидев злодея внезапно освобожденным. Кто-то пытался встать на его пути, но Быкодер, орудуя ножом, быстро расчистил себе дорогу. «Дьявол!», «Антихрист!» — послышались испуганные выкрики в толпе. Столкнув с коня какого-то княжего отрока, Быкодер вскочил в седло, присвистнул и ударил коня по бокам. И в миг, когда отчаявшимся крестьянам показалось, что злодей в очередной раз уйдет от расправы, стрела, пущенная меткой рукой Дмитрия Клинца, вонзилась меж лопаток Быкодера.

Вздох облегчения пронесся по толпе, когда смертельно раненный разбойник грохнулся на землю. Крестьяне кинулись его добивать. Теперь даже великий князь не так занимал людей, как разбойник и его победитель.

Дмитрий стоял на облучке возка, куда забрался, чтобы точнее попасть в Быкодера. Статная фигура молодого купца возвышалась над толпой, его голова была чуть откинута назад, глаза сверкали, а в руках он все еще сжимал свой крепкий лук. Никифор невольно вспомнил изображения античных героев, стоящих на колесницах с натянутыми луками или с занесенными копьями в руках.

Берислава наклонилась к матери и прошептала:

— Жаль, что такой видный мужчина достанется нашей дуре. Надо было поторопить Олбыря!

— Какая же ты ненасытная, — откликнулась Завида также шепотом. — Мало тебе одного Глеба, так еще и этого подавай? Уймись, дочка. Он хоть и пригожий молодец, но простой мужик.

Дмитрий спрыгнул с возка, подошел к великому князю и боярину Тимофею, слегка поклонился и сказал:

— Вы все видели, государи мои. Мы не стали убивать Быкодера в Раменье, а привезли его на ваш суд. Вашей волей он был отдан для справедливой мести в руки потерпевших от него людей. Но разбойнике помощью дьявола, видно, освободился от пут, и мне пришлось его убить.

Осанка молодого купца была горделива, а речь исполнена спокойного достоинства. Великий князь спросил не без удивления:

— Но кто ты и откуда? Как твое имя? Ты не похож на простолюдина.

— Зовут меня Дмитрий-Ратибор. Еще прозывают Клинец — по названию городка, где я родился. Отец мой, Степан Ловчанин, был воином в дружине князя Владимира Мономаха. А сам я занимаюсь купеческими делами.

Святополк невольно поморщился при упоминании имени Мономаха. Он знал, что держится на престоле благодаря великодушию и храбрости своего двоюродного брата, и эта мысль не давала ему покоя. Втайне он завидовал доблестям и славе Владимира, ревниво примечая похвалы, с которыми дружинники отзывались о князе-воине. И сейчас молодой купец, назвав своего отца, поневоле всколыхнул одно неприятное для Святополка воспоминание. Когда-то давно подобострастные тиуны донесли ему, как сетовал однажды после битвы один из лучших воинов Мономаха Степан Ловчанин, что, дескать, не тот князь посажен на киевский престол. Не забыл Святополк этих обидных слов и сейчас с невольной неприязнью посмотрел на Дмитрия, который, судя по всему, о княжеском престоле думал то же самое.

— Значит, это ты победил злодея и тебе положена награда? — уточнил Святополк, хотя и так все было ясно.

— Не я один, мои друзья не меньше заслужили. Они к тому же потерпели от разбойника телесный ущерб. Шумилу он дважды ранил, а Никифора чуть не задушил.

Дмитрий жестом подозвал товарищей поближе к великому князю. Они подошли и наперебой принялись возражать.

— Мы, конечно, все трое боролись с разбойником, но решающий удар нанес Клинец, — заявил Шумило.

— И только что у всех на виду он поразил злодея своей стрелой, — добавил Никифор.

Да и раменские крестьяне главным победителем называли Дмитрия. В конце концов он согласился:

— Ну что ж, если так считаете, пусть буду я. Не столь уж важно, в чьи руки попадет награда, все равно мы разделим ее на троих.

— Ан нет, — усмехнулся Святополк. — Не всякую награду можно разделить. Деньги — пожалуй, но не жену.

При этих словах друзья недоуменно переглянулись и пожали плечами, но понять ничего не успели, так как великий князь тут же заявил:

— Однако негоже вручать награду победителю здесь, посреди улицы. Пойдем, Дмитрий-Ратибор, сын Степанов, на боярский двор, там и получишь все, что тебе полагается.

Молодому купцу ничего не оставалось, как последовать за князем и двумя его дружинниками во двор боярина Раменского. Также туда пошли Тимофей, Завида, Берислава и Фома с писцом. Шумило и Никифор двинулись было следом, но боярские холопы закрыли перед ними ворота. В полном недоумении новгородец и грек стали оглядываться по сторонам, спрашивать у людей:

— Что там еще за тайны на боярском дворе? Почему нас не пустили?

Из-под руки Шумилы вынырнул знакомый друзьям по подольскому рынку Юрята и сообщил:

— Наверное, не хотят, чтобы вы мешали смотринам! Пусть жених и невеста увидятся наедине.

— Какой жених? Какая невеста? — удивлялись друзья.

— А вы разве не знали? — подскочил Гнездило. — Победителю обещана в жены боярышня Анна.

— Как?! Эта безумная уродина? — разом выкрикнули Шумило и Никифор. — Но ведь были обещаны гривны!

— Гривны — само собой, но четыре дня назад княжий бирич объявил, что награда увеличивается. Теперь победитель станет зятем самого боярина Раменского.

— А мы и не знали… Вот так награда! — присвистнул Никифор.

— Господь наш спаситель! — Шумило схватился за голову. — Бедный Клинец, он теперь и деньгам не рад будет.

Между тем боярышня Анна видела и слышала все, что происходило перед отцовским домом. Она стояла у открытого окна на втором этаже и, спрятавшись за занавеской, наблюдала сверху за событиями на улице. Телега с разбойником, жалобы крестьян, суд по княжескому закону, появление великого князя, меткий выстрел Дмитрия, его беседа со Святополком — все было в диковинку Анне, незнакомой с мирской жизнью. Но когда друзья победителя разом назвали боярышню безумной уродиной, она вздрогнула и отшатнулась от окна. Такое Анна слышала о себе уже не в первый раз. Из-за стен киевского монастыря до нее долетали песенки и прибаутки местных шутников, высмеивавших убогую боярскую дочь. Вздохнув, Анна пожалела о билгородском монастыре, где никто не говорил о ней плохо. Племянница игуменьи была ограждена от злых языков. Но после смерти тетушки началось непонятное…

Анна, едва сдерживая слезы, перешла в другую комнату, чтобы видеть из окна уже не улицу, а боярский двор.

Там князь уселся на приготовленную для него скамью с резным верхом, правой рукой важно разгладил седые усы, а левой подбоченился и, быстро переглянувшись с Завидой, изрек:

— Что ж, Дмитрий-Ратибор, одна твоя награда в ларце, а другая — во дворце. — Он махнул рукой в сторону боярского дома.

По знаку Тимофея слуги поставили перед Дмитрием ларь с золотыми монетами. Купец хотел было тотчас взять в руки заслуженную награду, но князь жестом остановил его и сказал с усмешкой: