Книга Английская портниха - Мэри Чэмберлен

– А как же я? – вырвалось у Ады.

– Он сказал, у вас другое на уме. Мол, такая, как вы, не пропадет.

Силы покинули Аду, она сгорбилась и оцепенела. Наверняка хозяйка имеет в виду кого-то другого. Утром, когда рассветет, Ада пойдет его искать. Он где-то там заблудился. А может, и ранен. Она найдет его. Немецкие пушки пока далеко, пусть по звуку и кажется, что совсем близко.

Погреб вырыли рядом с дорогой. Ада слышала звуки проезжающих автомобилей, топот чьих-то ног по брусчатке, скрип тележек и резкий звонок велосипедов. Деревянный люк открывался на улицу, через него поставщики спускали бочки с вином и пивом. Сквозь щели пробивался дневной свет.

– Вам нельзя выходить, – сказала хозяйка. – В последнюю войну… с немцами же… тут такие ужасы творились. – Натруженные пальцы сомкнулись клешней на запястье Ады.

Ада выдернула руку:

– Может, он стоит там, на улице, и ждет. Надо впустить его.

– Он уехал, – помотала головой хозяйка.

Она не знает Станисласа, подумала Ада. Или неверно его поняла. Французский у него отвратительный. До нее донеслись голоса, приглушенные, сбивчивые, но о чем говорили, она не разобрала. Город не спал, наверху кипела жизнь, и Станислас – часть этой жизни.

Ада отодвинулась от хозяйки, взяла свою сумку, поднялась по ступенькам и открыла люк, ведущий в кафе. Все помещение было залито утренним светом, пылинки роились в солнечных лучах. Ада обернулась, хозяйка устало опустилась на стул.

– Vous êtes folle![13]– вздохнула старая мадам.

Отодвинув засовы на входной двери, Ада вышла на улицу. Воздух был свежим, солнце низким и теплым. Но сама улица погрузилась в безмолвную пустоту, будто по ней прошлась армия упырей и вычистила все живые души. В воздухе витал душистый аромат молодой листвы, распускавшейся на разлапистом дереве, что росло у обочины. Та к пахнут деревья, когда они занимаются любовью, вспомнилось Аде, она со Станисласом в Ричмонд-парке – как же давно это было. Стертые ноги все еще саднили; Ада сорвала немного листьев, засунула их под пятку и зацокала, слегка прихрамывая, по улице.

Высокие дома из красного кирпича, остроконечные крыши с волнистыми башенками. Ада свернула на другую улицу. Никого. Какие немцы? Их тут и близко нет. К Аде приближался человек на велосипеде, и на секунду ей показалось, что это Станислас. Светловолосый мужчина миновал ее и обернулся, ухмыляясь. Ада прижала ладонь к груди. Ночью впопыхах она криво застегнула пуговицы, в образовавшемся просвете виднелась сорочка. Одевалась в спешке. Ночная бабочка. Выждав, пока велосипедист не отъедет подальше, Ада привела в порядок платье и бросилась бежать по булыжной мостовой, опасаясь, что мужчина вернется; мозоли запылали огнем. Мостовая закончилась у большой площади, кишевшей людьми. Ада остановилась, прикрыла нос рукой. Запах страха, который она впервые ощутила в Париже, пронизывал площадь, оседая противным едким привкусом на языке, замутняя слух и зрение. Лица, исполненные решимости, глаза, устремленные вперед, расставленные локти – люди кричали, орали, волоча детей и чемоданы, толкая велосипеды и детские коляски, нагруженные пожитками. Старуха в тачке: седые прямые волосы, худое изможденное лицо, слезы текут по впалым щекам, костлявые пальцы вцепились в деревянные боковины, а ее сын старается из последних сил не опрокинуть тачку. Все на взводе. Ада уже видела такое в Лондоне, в Париже. Но теперь все было по-настоящему. Немцы вот-вот войдут – в Бельгию, где еще вчера многие искали убежища.

Станисласа в толпе она не нашла. Может, он сбежал, либо его поймали и застрелили, и его тело уже гниет где-то во вражеском тылу. Ада закрыла глаза, пытаясь отогнать эту мысль, пытаясь разобраться в том, что произошло с ней и с ним. Откуда у него могла взяться жена? Покинув Лондон, они не разлучались ни на один день. Он всегда возвращался домой, пусть и за полночь. Ада бы догадалась. Нет, хозяйка пансиона ошиблась. Но зачем еще уезжать из Парижа так внезапно? И почему в Бельгию и обязательно в Намюр? Почему именно сюда?

Ее толкали и пихали. Ада сообразила, где она находится – рядом с вокзалом. Люди явно направлялись туда. Ей хотелось выбраться из толпы, подумать. Она попробовала развернуться и двинуться против течения. Ее не замечали, никто не уступал ей дорогу. Она была одна среди тысячи испуганных, рвущихся прочь людей. Станислас исчез бесследно. Она понятия не имела, куда ей идти и что делать. И спросить не у кого. Пусть уж лучше толпа ведет ее за собой. Наверное, эти люди знают, куда идут. Знают, где укрыться от войны.

Париж. Почему бы не вернуться в Париж? Мсье Лафитт, мадам Бретон. Они позаботятся о ней. Она объяснит, как получилась, что она уехала, никого не предупредив. Станислас попал в небольшую переделку. Его приняли за немца.

И вдруг мысль, как пощечина: что, если Станислас – на самом деле немец? Ведь говорила же ей миссис Б. и, сдается, была права. Он – шпион, Ада – его ширма. Она снова попыталась развернуться, но толпа давила со всех сторон. Двигайся вбок, велела она себе, вбок, вперед и опять вбок. Туда, где толпа пожиже.

Мужчина наступил ей на ногу, Ада вскрикнула.

– Excusez moi, mademoiselle, – обронил он, не поворачивая головы, не отрывая глаз от лишь ему ведомой цели. – Excusez moi[14].

Выбравшись на край площади, Ада встала под аркадой в стороне от толпы. Что он делал в Англии? Она ни разу не задала ему этот вопрос. Он привез ее в Париж. Уверял, что войны не будет, а потом сказал, что не может вернуться в Англию. И она не смогла его оставить. Они казались прекрасной молодой парой, она служила ему прикрытием. Откуда он брал деньги? Какими такими делами занимался? Любил ли он ее?

Какой же она была дурой. Обманутой простофилей. Затем Бельгия, Намюр. Нам мир. Ну конечно, он знал, что немцы наступают, не мог не знать. Это они хотят завоевать весь мир, и с ними у него была назначена встреча, не с женой, нет у него жены. Это всего лишь слово-пароль, у шпионов так принято. И конечно, она в глаза не видела его паспорт. Он не мог его показать. Этим он бы себя выдал. Объясняться с пограничниками будешь ты, Ада. Бросил ее здесь, избавился, как от лишнего груза, все кончено. Прикрытие ему больше не нужно, задание выполнено.

Самолет, возникший над головой, ровно и без умолку жужжал, словно гигантская оса. Он летел настолько низко, что Ада разглядела свастику на хвосте, крест на фюзеляже и призрачную фигуру пилота в кабине. Мгновение спустя – взрыв, совсем рядом, так что площадь содрогнулась. Толпа заголосила и рассыпалась. Ада слышала испуганное ржанье лошадей, крики детей, видела, как падают люди и по ним бегут те, кто устоял на ногах. Окаменев, Ада смотрела на то, что творилось на площади. Еще один самолет – и тут она сообразила, что летчик, заметив толпу, собирается ее бомбить. Расталкивая людей, она бросилась вон из аркады в ближайший переулок. Бежала что было сил. Когда упала вторая бомба, еще ближе, земля будто выгнулась, и Ада споткнулась и упала. Вставай, вставай. Она понимала, что надо побыстрее убраться с улиц и найти укрытие. Оглушительный грохот. Впереди осыпалось здание – великан на подогнувшихся ногах падал в густом облаке строительного мусора. Нужно вернуться в пансион, к хозяйке, в погреб, в убежище.