Книга Рапава, Багиров и другие. Антисталинские процессы 1950-х гг. - Николай Смирнов

После смерти 19 февраля 1937 г. Серго Орджоникидзе Берия развернул активнейшую деятельность по вымогательству от необоснованно арестованных клеветнических показаний на Серго. В этом неблаговидном деле участвовали Рапава, Кримян, Савицкий и Парамонов.

Клеветнические показания в отношении Серго Орджоникидзе были получены от бывшего секретаря ЦК КП/б/ Грузии Самсона Мамулии, которого допрашивали Савицкий и Парамонов.

В сборе клеветнических показаний на Г.К. Орджоникидзе участвовал и Хазан. Допрашивая вместе с Кобуловым Дарахвелидзе 12 октября 1937 г., они вымогали у него показания о враждебной деятельности Серго и его ближайшего товарища М.Д. Орахелашвили. Этот протокол допроса Дарахвелидзе находится в деле Е.А. Бедии, о котором тоже будет рассказано.

Особенно жестоко истязали, добиваясь показаний на Серго Орджоникидзе, бывшего секретаря Заккрайкома ВКП/б/ М.Д. Орахелашвили, члена партии с 1903 г., активного участника революционного движения в Закавказье.

Орахелашвили арестовали 26 июня 1937 г. на основании справки, составленной Кобуловым. Вместе с Кобуловым избивал Орахелашвили и добивался от него нужных показаний Кримян. До этого Кримян подписал постановление об избрании меры пресечения (арест) и постановление о предъявлении обвинения М.Д. Орахелашвили. Кримяном же подписано и постановление о предъявлении Орахелашвили дополнительного обвинения в совершении преступлений, предусмотренных ст. ст. 58–1 «а», 58–6, 58–7 и 58–8 УК Грузинской ССР.

До допроса 7 августа 1937 г. Орахелашвили ни в чём не признавал себя виновным, но затем был сломлен и оговорил не только себя, но и многих других, в том числе активных участников революционного движения, таких как Шалву Элиаву, Тенгиза Жгенти и других.

Орахелашвили попросил прервать этот допрос, поскольку, как отмечено в протоколе допроса, он «сейчас очень устал». Не нужно обладать большим воображением, чтобы понять причину «усталости».

В ходе судебного разбирательства было установлено, что Кримян путём всевозможных истязаний добился от Орахелашвили показании о «враждебной деятельности» многих ни в чём не повинных людей.

В суде были оглашены показания Орахелашвили, полученные от него Кобуловым и Кримяном 15 августа 1937 г. В этих показаниях он «уличает» своего близкого товарища — Серго Орджоникидзе во враждебной антипартийной и антисоветской деятельности.

В протоколе допроса записаны следующие показания Орахелашвили: «Лично я очень многим обязан Серго Орджоникидзе, но даже чувство благодарности и преданности не мешает мне осветить его действительную роль в события, в которых зарождались враждебные ВКП/б/ и советской власти группировки и контрреволюционные организации. Прежде всего, я, будучи очень тесно связан с С. Орджоникидзе, был свидетелем его покровительственного и примиренческого отношения к носителям антипартийных и контрреволюционных настроений […] Я был одним из близких Серго, но, конечно, не самим близким и поэтому, думаю, что и высказывания Серго в разговорах со мной не были предельными, что с другими он был более откровенным […]».

В протоколе допроса от 9 сентября 1937 г., проведённого Кобуловым и Кримяном, показания Орахелашвили об организующей роли Орджоникидзе в контрреволюционной деятельности изложены более конкретно: «Надо со всей откровенностью признать, что Серго Орджоникидзе фактически возглавлял нашу контрреволюционную борьбу против партийного руководства Грузии и лично секретаря ЦК КП/б/ Грузии Лаврентия Берия». И далее: «Мне стало известно, что Серго Орджоникидзе вкупе с Леваном Гогоберидзе и Петром Агниашвили ведут самую активную борьбу против секретаря ЦК КП/б/ Лаврентия Берия, распространяя по его адресу заведомо клеветнические и возмутительные вымыслы […] Серго Орджоникидзе дал мне задание смазать роль Лаврентия Берия по работе парторганизации Закавказья и Грузии, прямо заявив мне — о нём особенно не распространяйся».

Не только содержание этих показании Орахелашвили, но и стиль их изложения свидетельствуют, что они были выбиты из него. Как это следует из показаний в суде свидетеля Ю.И. Ароян, фельдшерицы внутренней тюрьмы НКВД Грузинской ССР, в то время она оказывала медицинскую помощь Орахелашвили, вся спина которого была в кровоточащих ранах. Она же рассказала об избиении многих других арестованных, в том числе и женщин.

В конечном итоге Орахелашвили обвинили в связи с союзным центром правых, в том, что он непосредственно руководил «всей диверсионной и террористической работой контрреволюционной организации правых в Грузии и принимал руководящее участие в подготовки террористических актов против руководителей ВКП/б/ и Советского правительства. Осуществлял активную шпионско-разведывательную работу в пользу разведки некоего (подчёркнуто мной. — Н.С.) иностранного государства», то есть в совершении преступлений, предусмотренных ст. ст. 58–1 «а», 58–6, 58–7, 58–8, 58–11 УК Грузинской ССР.

Обвинительное заключение по делу Орахелашвили составил и подписал Кримян.

3 декабря 1937 г. по докладу Кримяна дело Орахелашвили было рассмотрено тройкой при НКВД Грузинской ССР, по постановлению которой Орахелашвили был расстрелян. Перед тем, как раздались выстрелы, Орахелашвили успел крикнуть: «Да здравствует Советская власть!».

Вот так погиб один из активных борцов за Советскую власть, погиб в стране, где считалось, что существует власть Советов. Как же надо было всё деформировать, чтобы именем власти Советов уничтожались истинные её защитники!

Несколько ранее, 17 сентября 1937 г., на основании приговора Военной коллегии верховного Суда СССР была расстреляна и жена Орахелашвили — Мария Платоновна, член партии с 1906 г. Перед арестом она возглавляла Управление школ Наркомпроса РСФСР.

Постановление на арест Марии Орахелашвили вынес и подписал Хазан. 13 июня 1937 г. допросил её. В суде Хазан пояснил, что Кобулов распорядился избить арестованную. Это распоряжение он передал секретарю Кобулова Ниловой, и та избила Марию Орахелашвили. Как видим, женщина в нашей стране и в этой сфере пользовалась равными правами с мужчиной.

Марию Орахелашвили признали виновной в том, что она являлась активной участницей контрреволюционной, вредительской, диверсионной и шпионской организации правых, ставившей своей задачей совершение террористических актов в отношении руководителей ВКП/б/ и Советского правительства. Было признано, что она организовывала вредительско-диверсионные акты в народном хозяйстве Грузии и занималась шпионажем в пользу иностранных государств. По своей враждебной деятельности была связана с Московской группой центра правых в Грузии, в состав которой входили её муж, Элиава и Енукидзе. Во враждебную деятельность, указывалось в приговоре, была вовлечена своим мужем. Вмененные ей в вину действия квалифицированы по ст. ст. 58–8 и 58–11 УК РСФСР.

Таким образом, М.П. Орахелашвили была признана виновной в совершении особо тяжких государственных преступлений, но обвинение её сформулировано в общей, декларативной форме ни одного конкретного преступного деяния, которое она якобы совершила, в приговоре не приведено. Кроме того, если признать, что Орахелашвили действительно была виновна в названных преступлениях, то её действия надлежало квалифицировать ещё и по ст. ст. 58–1 «а», 58–6 и 58–7 УК РСФСР. Всё это ещё раз подтверждает, что в то время совершенно не придавалось никакого значения юридическому обоснованию предъявлявшимся обвинениям. Да и как могло придаваться этому какое-то значение, если обвинение фальсифицировалось, обвиняемых принуждали оговаривать себя и других в совершении тяжких преступлений. В большинстве случаев суду, а тем более тройкам было безразлично, как квалифицировать предъявленное подсудимым обвинение, главным было, что они судили тех, кого арестовывали сотрудники НКВД, а органы не ошибались, и арестовывали только врагов народа. Такая аксиома настойчиво вбивалась в сознание всех. И, надо сказать, небезуспешно.