Книга Серебряный осел - Владимир Лещенко

Почему «подозрительных»? Ну, это и самим господам должно быть очевидным. Как прикажете воспринимать юного нобиля, переодетого в хламиду, но при этом имеющего такую благородную осанку и повадки персоны, привыкшей повелевать. Рядом с ним двое телохранителей, маскирующихся под селян, но то и дело тянущихся к поясу, словно там должен добрый меч висеть. Причем один явно иностранец, а второй – переодетая в мужика девица…

(Орландина чуть на куски не разорвала остроглазого нахала; она-то наивно полагала, что ее маскировка удалась на славу.)

…Ну и пышная красавица. То ли нянька, то ли возлюбленная молодого господина…

(Тут пришел черед Ланде раскраснеться, словно маков цвет; чего-чего, но подобного она не ожидала. Любовница?! Хм, хм…)

– По рукам! – протянула ладонь Орландина, и, когда пухленькая ручка капитана оказалась в ее руке, амазонка так крепко вцепилась в длань моряка, что тот даже взвизгнул от неожиданности.

– Только без сюрпризов! – приблизив лицо к мигом вспотевшей харе судовладельца, зловеще прошептала амазонка. – Идем налегке, без груза, и чтоб ни каких других пассажиров!

– Да-да-да!! – зачастил горемычный капитан, уже было примерявшийся, куда бы пристроить пару бочек фалернского и несколько мешков кофе (ну, в самом деле, не идти же в Ахайю порожняком). – Какой раз говор, достойнейшая! Какой разговор!

– Смотри у меня! – погрозила кулаком прознатчица. – Лично все закоулки осмотрю! Итак, до вечера.

– Зря ты с ним так, Динка! – пожурила ее сестра, когда они покинули причал. – Он же все-таки рискует, беря на борт таких опасных пассажиров, как мы.

– Ничего с ним не случится! Я таких гадов насквозь вижу. Он за все удавится, а тут целых пятнадцать золотых! Будет держать язык за зубами, как миленький.

– Так есть, так есть! – поддакнул лех, которому ужас как хотелось надавать толстому пройдохе канчуков, так он его допек своим непочтительным отношением к ясному пану крулю и его ближним людям. – Лайдак, он и в Брундизии лайдак!

Один Кар не принимал участия в общем разговоре. Весь вечер он был тих и задумчив.

Веет с моря ветерок,

С парусом играет.

Скоро, скоро в путь далек

Наш корабль отчалит.

Тихо гладят волны борт,

Льнут к нему, ласкаясь.

Но едва покинет порт

Судно, как оскалят

Вихри-демоны клыки…

Вдохновенный поэт слагал очередной шедевр.

На сей раз это была торжественная песнь, посвященная их отплытию к ахайским берегам. Там, в священных кипарисовых рощах, у напевно журчащего Кастальского ключа великий Феб совершит чудо и вернет своему преданному слуге человеческий облик.

Все это непременно нужно описать в сильных и звучных стихах. Запечатлеть смятение души, терзаемой ожиданием грядущих перемен. Набросать картины морской стихии, пытающейся помешать свершению надежд певца…

Стир с сомнением поглядел за борт.

М-да, вряд ли это можно назвать бушующей стихией. Ленивые волны Ионического моря едва шевелились. А веющий с моря ветерок был всего лишь плодом поэтического воображения. Паруса висели, словно крылья у подбитой вороны, и не думали надуваться.

И как только их «Октавия» отчалит? Правда, капитан клятвенно обещал, что к вечеру ветер должен появиться. Кто его знает, может, и не врет. Не все же время ему врать.

Вот, например, обещал, что стойло, в котором разместят осла «дорогих пассажиров», будет застлано самым качественным душистым сеном. А взамен этого бросил охапку практически несъедобной соломы. И в яслях вместо отборного овса и ячменя что-то гнилое и дурно пахнущее. Вода застоявшаяся.

Нет. в таких условиях совершенно невозможно работать!

Нужно будет пожаловаться Орланде. Вечером, когда путники явятся сюда с багажом и припасами. Пусть приструнит наглеца. Или Кару. Кажется, мальчишке пришлись по душе Стировы песни. Особенно те, для взрослых, которые поэт не решался исполнять в присутствии дам…

– Эй, на «Октавии»! – раздался с берега громкий голос, показавшийся Стиру смутно знакомым. – Есть на борту хозяин?!

Поэт решил полюбопытствовать, что же это там за крикун выискался, и высунул морду в окошко, прорубленное в борту и пропускающее в его «каюту» свет и свежий воздух.

– Чего вам?! – нелюбезно откликнулся вышедший на палубу капитан.

– Куда путь держите? – все так же громогласно поинтересовался прилично одетый парень лет двадцати пяти, лицо которого украшала небольшая клинообразная бородка.

– А кто вам сказал, что я вообще собираюсь выходить в море? – отбрил толстяк.

– Ну меня не проведешь, любезный! Сам не один год под парусом ходил.

– Много вас таких, крыс сухопутных, тут шастает.

– Это кто крыса?! – возопил бородатый. – Ты кого крысой назвал, плебей?! Я вот тебя сейчас в куски изрублю.

Словно из воздуха появился короткий меч, которым парень стал грозно размахивать над головой.

Тут же на его руке повис спутник бородатого, миловидный белокурый юноша.

– Ты что, что ты делаешь?! – зашептал он. – Сейчас этот вызовет береговую стражу.

– И что с того? – тупо уставился забияка. – Имел я их…

– Да, но тогда нам придется объявить, кто мы.

– Ну? – по-прежнему не понимал парень. – Дык елы-палы…

– ОН велел, чтоб все прошло тихо.

– Послушай, милейший, – обратился блондинчик к капитану. – Заработать хочешь?

– Допустим, – осторожно ответил хозяин «Октавии».

– Пять ауреусов, если доставишь нас в Патры.

– Сколько?! – завопили одновременно бородатый и моряк.

– Ты с ума сошел! – возмущенно насел на приятеля бородач. – Да за такие деньги я сам тебя на тот берег доставлю. На лодке, сидя за веслами!

– Во-во! – пошло захихикал капитан, расслышавший их перебранку. – Тебе самое место – гребцом да на галеры.

– Заткни пасть! – взревел крепыш.

– Шесть ауреусов!

– Идиот!

– Хе-хе! – презрительно рассмеялся моряк.

– Семь!

– Дурень!!

– Ха-ха!

Стир с замирающим сердцем вслушивался в перебранку. Ну кто же победит-то, в конце концов?

– Восемь!

– Полоумный!!!

– Хо-хо!

Дойдет ли блондин до нужной цифры?

– Де… – не договорил юноша.

Ладонь бородача намертво припечатала его уста.

– Ни слова больше! – пригрозил он напарнику. – Уходим. Найдем кого-нибудь посговорчивее!

Он сверкнул гневными очами в сторону «Октавии».