Книга P.O.W. Люди войны - Андрей Цаплиенко

Казалось бы, все происходило вполне нормально. В итоге мы отсняли все, что нам нужно. И, может быть, даже немного больше того, что мы ожидали снять. Но остался неприятный и, в общем-то, неопределенный осадок где-то внутри. Словно во время королевского застолья тебе указали на твое место на кухне, куда сносят грязную посуду с объедками.

Наша машина спускалась вниз с танковой позиции в сторону дороги, которая вела на Хадж-Багаутдин. Кармен курила, сбрасывая пепел на пол – в «уазике» не открывались окна, – а Тиаго угрюмо просматривал видеозапись на камере. Испанский грузин мычал про себя мелодию, кажется, что-то наподобие «Сулико». Гаранич снова дремал в «обезьяннике» за рядом задних сидений.

И тут Кармен вскрикнула. На дороге, преградив нам путь, стояли два джипа американской съемочной группы. Собственно, они не собирались перекрывать движение. Просто стояли так, как им было удобно. Два афганских автоматчика внимательно смотрели по сторонам, заняв позицию за ближайшей машиной. Журналист и оператор, улыбаясь, курили, опершись на капот. Видимо, обсуждали забавный случай. Причем мне почему-то показалось, что случай они обсуждали как раз недавний, имевший место на танковой позиции.

Оказывается, такое чувство посетило не только меня.

Кармен выскочила из машины и захлопнула дверь. Мы в машине не могли достаточно хорошо расслышать ее диалог с американцами. Но зато неплохо рассмотрели, как после этого недолгого диалога журналистка наклонилась, подняла с земли камень и швырнула в сторону заокеанских коллег. Когда она наклонилась второй раз, я заметил, что афганские автоматчики оставили свою позицию и скрылись в машине. Когда потянулась за третьим снарядом, грузинский оператор темпераментно заметил, выразив общее мнение: «Ну что, будем сидеть и смотреть, как баба с мужиками п…дится?» Мы высыпались изо всех четырех дверей «рашн-джипа». Откинув брезентовый полог, из «обезьянника» выполз Глеб Гаранич. Улыбающиеся представители американских масс-медиа, видимо, не ожидали столь мощной поддержки и предпочли убраться.

Диалог, в результате которого Кармен прибегла к извечному орудию пролетариата, по ее словам, звучал так.

Кармен: «Вы и здесь нам все перекрываете?»

Американский журналист (улыбаясь): «А это кто?»

Кармен: «Я, между прочим, ваша коллега».

Американский оператор: «А, это та латиноамериканская сучка, которая была возле этого хренова танка».

– Почему они решили, что я латиноамериканская? – возмущалась Кармен всю дорогу до нашего привычного ночлега в Хадж-Багаутдине. Странно, но насчет второй части столь обидного определения она претензий не высказывала. Дорога была долгой, и все мы наперебой в разных вариациях обсуждали сцену на дороге, однозначно оценив ее как маленькую победу Старого Света над Новым. Как утверждение приоритетов европейских ценностей над американскими.

Некоторое время спустя Кармен снова отличилась на поприще защиты европейских ценностей. Но на сей раз опасность подкралась с неожиданной стороны. А правильнее было бы сказать, португалка сама на нее нарвалась.

Наша интернациональная группа снова решила выехать на передовую. Линия фронта весьма причудливо искривлялась по карте, следуя неровностям рельефа. Казалось, сумасшедшие талибы, вместо того чтобы отступать в глубь Афганистана, вклинились в узкую полоску земли между таджикской границей и войсками Северного альянса. На передовой не наблюдалось особой активности. «Северные» пили чай возле выстроенной из автоматов пирамиды. Позиция была очень похожа на предыдущую. Не хватало только старого танка.

Мой оператор, не говоря ни слова, стал снимать. Начал с пейзажей. Чтобы не спугнуть вооруженных моджахедов. Потом перешел на панорамы, чтобы люди как бы случайно попадали в кадр. Потом, осмелев, сосредоточился на крупных и средних планах серьезных бородачей.

Вдруг за своей спиной я услышал крик. Кричали на ломаном русском языке. Женщина.

– Вы не мужчины!!! Кто это сделал? У вас нет смелости ответить женщине?

Ну конечно же Кармен. Но почему она кричит на моджахедов? Если она уж настолько осмелела, значит, должно было произойти нечто из ряда вон выходящее.

– Кто? Говорите мне, кто!

И рефреном снова и снова звучало «вы не мужчины». Я подбежал к португальцам. Тиаго с озабоченным лицом стоял возле камеры. Рядом с ним неловко улыбающиеся мождахеды. Неловко, но все же слегка нагловато. И опасно. Вокруг них, замотанная в платок, наматывая круги, бегала Кармен.

– Что случилось? – спросил я ее.

Объяснение было коротким.

– Кто-то из них схватил меня за жопу! Я проходила мимо них, и кто-то схватил меня за жопу! Ужас, представляешь?

Я представил. Загнанные в жесткие рамки ислама и войны, мужики, которые чужих женщин видят только в самых радужных снах, оказываются вдруг рядом с особью противоположного пола. Причем не просто оказываются рядом. Они видят ее лицо, пусть прикрытое платком, но всего лишь слегка. Они чувствуют запах ее духов, смешанный с естественным запахом тела. О, невероятно!!! Она проходит мимо них, чуть ли не касаясь бедрами, упакованными в довольно плотно обтягивающие джинсы. И той частью тела, которой в этой ситуации так хочется коснуться. Что, собственно, и произошло. Но эти вооруженные мужики просто не знали, с кем они имеют дело.

– Где ваш командир? – грозно спросила португалка.

Командир появился. Он ничем не отличался от остальных. Только глаза были, что ли, повнимательнее. Кармен быстро объяснила ему, в чем дело. А главное, она сказала ему, что ее обидчик не просто не-мужчина, но еще и немусульманин, потому что настоящий мусульманин так с женщиной не поступает, тем более с чужой. Командир послушал ее и подумал. Внимательные глаза прикрылись веками на мгновение, потом широко открылись и стали очень злыми.

– А ну, все ко мне! – крикнул командир на фарси.

Ленивая атмосфера на позиции сменилась на очень напряженную. Моджахеды выстроились в ряд, если можно назвать рядом нестройную линию, которую образовала группа вооруженных людей.

Командир подошел к Кармен и сказал:

– Послушай, женщина. Укажи мне на того, кто тебя обидел, и я тут же его расстреляю. Это понятно?

Но и без уточняющего вопроса серьезность его намерений была вполне ясна. По крайней мере, всем его моджахедам. Ну и мне.

Я подошел тихонько к Кармен и заметил:

– А ведь расстреляет.

– Ти так думаешь? – удивилась португалка.

– Я так думаю, – подтвердил я.

Кармен тоже подумала. И решила про себя, что одно несанкционированное прикосновение к ее жопе – это, конечно же, большой проступок, но не настолько серьезный, чтобы отдать за него жизнь мужчины, тем более, если этот мужчина героический моджахед. Кармен для важности момента прошлась пару раз перед строем, вглядываясь в лица бородатых мужиков. При этом каждый из них выпрямлял спину и устремлял свой взгляд вдаль. «Не узнаю», – резюмировала осмотр Кармен.