Книга Дагестанская сага. Книга I - Жанна Абуева

Ближе к Левашам до их слуха донеслось громкое пение, и все узнали сложенную народом песню о храбром Сурхайхане Кази-Кумухском. С давних времен дагестанцы шли с ней в многочисленные военные походы, и теперь она звучала словно самый последний гимн.

Протягивая арестованным свёртки с едой, левашинцы сопроводили их до аула Урма, чьи жители, в свою очередь, прошествовали за ними до Мусалаваула.

Так, выказывая уважение к потомкам своих ханов, народ воздавал им последние почести, предчувствуя, что в лице Ибрагим-бека прежняя многовековая власть покидает страну гор безвозвратно.

Глава 5

Ансар, не желая волновать жену, скрывал приходившие с гор тревожные новости. Он знал, что там вовсю бушуют страсти между новой властью и владетельными беками, едва не доведшие однажды до беды, когда во время очередного митинга взбешенный Халил-бек, доводившийся Парихан родным братом, выхватил револьвер и выстрелил прямо в Нурадина, по счастью, успевшего увернуться. Халил-бека взяли под стражу, а чуть позднее арестовали и Ибрагим-бека с семьёй, не дав времени забрать вещи и наложив арест на всё имущество. И вот сейчас их везут в Буйнакск, где им предстоит суд, после которого, вероятнее всего, они будут расстреляны.

Услышав эту новость от земляка, приехавшего в город по делам, Ансар решил не сообщать пока об этом жене. Ей и так тяжело, и лучше в её положении скрыть шокирующие известия.

Скрыть, однако, не получилось. Утром следующего дня в дверь их дома постучали, и на пороге появился Гасан. По его пыльной одежде и усталому лицу видно было, что он только что с дороги.

Обрадованная Айша предложила гостю зайти и, отправив соседского мальчишку за Ансаром, закидала Гасана вопросами, а услышав правдивые ответы, охнула и схватилась за сердце.

– Аллах, что же теперь делать?! – воскликнула она в отчаянии. – Бедный мой отец! Как ему, должно быть, тяжело выносить всё это! А мама… А братья, мои несчастные братья… О-о-о… Аллах Всемилостивый, помоги им!

Узнав, что Ибрагим-бека и всех остальных этапируют в Буйнакск, где им будет вынесен окончательный приговор, она пришла в ещё большее отчаяние, и ни Гасан, ни подоспевший Ансар не могли её успокоить.

– Я знаю, я чувствую, что больше не увижу их! – твердила сквозь рыдания Айша, и лишь другая новость, сообщённая Гасаном, смогла ненадолго отвлечь её от тягостных мыслей.

Шахри, верная подруга и названая сестра, вышла замуж за Манапа, получившего высокую руководящую должность в новых органах власти. Живёт теперь в Порт-Петровске, в правительственном доме, где проживало вместе со своими семьями руководство новорожденной республики.

Манап, этот несгибаемый большевик, приехав в Кази-Кумух с очередной революционной миссией и случайно увидев Шахри, влюбился в неё с первого же взгляда и, явившись прямо в дом Ибрагим-бека, сделал ей предложение, которое она, не раздумывая, приняла, покорённая пылающим взглядом пламенных глаз революционера.

В другое время Айша была бы счастлива за подругу, но теперь, глубоко удручённая той ситуацией, в какой оказалась её семья, до утра не сомкнула глаз, всё думая о родителях и с отчаянием представляя себе их состояние.

И Ансару с Гасаном в эту ночь не спалось. Друзья всё не могли наговориться, делясь друг с другом всем, что накопилось за то время, пока они не виделись.

Как поведал Ансару его друг, в горах поле деятельности большевиков значительно сузилось и осложнилось тем обстоятельством, что даже камни приходились друг другу родственниками, или соседями, или кунаками. Все знали всех, и битва «с открытым забралом» не всегда была уместна. Новая власть требовала для себя всё больше пространства и сторонников, и люди приловчились к доносительству, не считая для себя возможным открыто разоблачать «врагов революции». И доносил сосед на соседа, родственник на родственника, а кунак на кунака…

Люди богатые и просто зажиточные тысячами отправлялись в топку революции, которая с удовольствием поглощала всех, не разбирая, порядочный это человек или нет, достойный или подлец…

Время шло, и известия становились всё более тревожными. Буйнакская тюрьма была полна арестованными за сопротивление новым властям людьми, которые арестовывались сотнями, а их нажитое веками добро конфисковывалось в пользу государства.

У стен старого здания тюрьмы с раннего утра и до позднего вечера толпились одетые в чёрное женщины, приходившие сюда как на службу с единственной целью – быть поближе к своим мужьям, отцам и сыновьям и томившиеся в неведении, не теряя при этом надежды выяснить хоть какие-нибудь новости об их судьбе.

А новости были пугающими, ибо новая власть не испытывала ни малейшего сочувствия к своим врагам. Страшное слово «расстрел» висело над судьбами арестованных людей, и избежать этого было невозможно.

Вместе с другими женщинами Парихан простаивала часы и дни под стенами городской тюрьмы, за которыми томились её муж, и братья, и сыновья, и племянники, и была в таком отчаянии, что встреча с беглянкой-дочерью не вызвала в ней тех эмоций, каких можно было бы ожидать в другое время. Айша, вместе с матерью и другими горянками простаивавшая у тюремной стены, лелеяла хрупкую надежду, что, возможно, всё как-то образуется. Молодая женщина носила под сердцем своего первого ребёнка, но сейчас ей было не до этой радости.

Из Турции вновь им пришло известие от Ахмет-паши, сообщавшего, что он желает оказать содействие и что готов уже к отплытию пароход для тайного вывоза в Стамбул семьи его друга, досточтимого Ибрагим-бека. Но Парихан, однако, решительно отказалась ехать, сказав, что, пока её муж и братья находятся в тюрьме, ни один из членов её семьи не тронется с места.

А вечерами измученные женщины отправлялись в дом Ансара, где проводили тревожные ночи в ожидании следующего утра с его пугающей неизвестностью.

Когда ждать стало невыносимо, Айша приняла решение отправиться в Порт-Петровск и встретиться с Шахри и её высокопоставленным супругом, который, возможно, захочет и сумеет им помочь.

И вот они с Ансаром уже едут в переполненном вагоне в новую дагестанскую столицу, Махачкалу. По прибытии туда они долго плутают по незнакомым улицам в поисках того самого «правительственного» дома, где теперь жила их Шахри, и наконец, миновав препятствие в виде строгой охраны, Айша крепко сжимает в объятиях свою подругу и плачет, но теперь уже от счастья, и Шахри тоже плачет, не веря, что видит, наконец, свою дорогую Айшу.

После первых радостных минут долгожданной встречи Айша и Ансар рассказали Шахри о том, в каком ужасном положении оказались Ибрагим-бек и вся его семья.

Они сидели в просторном зале за большим обеденным столом на стульях таких хрупких и изящных, что казалось, они вот-вот развалятся; большая лампа с зелёным абажуром мягко освещала высокий потолок комнаты, сплошь уставленной стеллажами с обилием книг в тиснёных переплётах. Они пили чай вприкуску с сахаром и крошечными квадратными печеньями, и всё здесь было так спокойно, и уютно, и безопасно, что случившееся с родными казалось сейчас Айше далёким и неприятным сном.