Книга История рыцарства во Франции. Этикет, турниры, поединки - Гюстав Коэн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Ганелон вероломен, и он – предатель; он нарушил клятву и совершил преступление в отношении вас. Поэтому я считаю, что его следует повесить».
Он готов подкрепить мечом свое мнение против выставленного обвиняемым защитника, каковым будет Пинабель (Рол., 3841–3849):
Он сказал королю: «Сир, это ваш суд: повелевайте. К чему столько шума! Я слышал слова Тьерри. Я отвергаю его обвинение и готов с ним драться». Он передает королю свою замшевую перчатку с правой руки. Император говорит: «Я требую важных заложников». Тридцать родственников предлагают в заложники себя. Король говорит: «Теперь я дам свои поручительства». Он приказывает поместить их под надежную охрану до тех пор, пока не будет установлено, кто прав. Тьерри в свою очередь дает Карлу правую перчатку. Император выпускает его на свободу под залог, потом приказывает принести на место четыре скамьи. Ожье Датский, выполняющий функции оружейного герольда, объявляет о вызове. Оба участника поединка, чтобы быть уверенными в том, что Бог окажет им поддержку, слушают мессу, принимают причастия, а до того делают щедрые подарки. Нацепив шпоры, надев кольчуги, пристегнув шлемы, опоясавшись мечами с золотым яблоком на рукоятке, повесив на шею щит и взяв в правую руку копья, они садятся на боевых коней.
Они сшибаются, щиты разлетаются на куски, кольчуги рвутся, седла падают на землю. Теперь они будут биться пешими, на мечах?
«О, Боже, – сказал Карл, – пусть восторжествует правый!»
Пинабель предлагает Тьерри сдаться. Тот отказывается следующей характерной фразой: «Пусть в этот день Господь из нас двоих укажет правого!»
В свою очередь, получив от противника предложение сдаться, Пинабель отказывается оставить дело родственника. Когда он ранит Тьерри в лицо, тот разрубает его шлем и голову и убивает наповал. Бой выигран (Рол., 3931–3933).
Франки закричали: «Бог сотворил чудо! По праву Ганелон должен быть повешен, и его родственники повешены вместе с ним».
С победителя снимают оружие, Карл обнимает его, бароны возвращаются в Аахен, и Карл снова советуется со своими герцогами и графами. По их совету он приказывает повесить тридцать заложников: «Предатель губит с собой всех». Вся знать согласна с тем, что Ганелона следует казнить, разорвав лошадьми на части. После этого финального суда император совершил возмездие:
«Ганелон умер смертью изобличенного негодяя. Когда один человек предает другого, несправедливо, чтобы он мог этим похваляться».
Судебный поединок занимает важное место в романах Кретьена де Труа, не столько в первых («Эрек» и «Клижес»), сколько в двух последующих – «Ланселот» и «Ивэн».
В «Эреке» мы видим обычные бои, где поединок двух рыцарей – то, что в военном смысле называется встреча, – без картеля, без вызова, без попытки установить контакт; после такого поединка недавние противники нередко становятся друзьями. То же мы видим и в «Клижесе», где они не связаны с судебным процессом.
Иную картину мы наблюдаем в «Ланселоте», где рыцарь бьется с Мелеагантом за освобождение королевы и логриенских пленников и когда он сражается за Кея, о чем мы уже упоминали.
В «Ивэне» судебный поединок описан гораздо подробнее, то ли потому, что Кретьен приобрел при шампанском дворе более обширные познания о нем, то ли потому, что он заинтересовался этой практикой и стал ее пропагандировать; возможно, что в 70-х годах XII века произошло широкое распространение судебного поединка в Центральной и Восточной Франции. Главным из таких поединков является тот, где Ивэн защищает Люнетту, обвиненную в предательстве своей хозяйки, и тот, где он защищает с сорокадневной отсрочкой интересы девицы, которую ее сестра лишила наследства:
«Ответьте мне, прошу,
Осмелитесь ли вы прийти туда
Или же откажетесь!» —
«Нет, – отвечает он, – отказом
Не завоюешь славы.
Так что я не откажусь,
Но с охотой последую за вами,
Дорогая подруга, куда вам угодно…
Пусть Бог даст мне счастье и милость,
Чтобы по его Провидению
Я смог бы защитить правого».
Поскольку на поединке ни он, ни его противник Говэн не смогли победить, король Артур хитростью добивается от старшей из сестер признания в незаконном присвоении наследства. Попавшись в ловушку, та с неохотой соглашается признать младшую сестру своим вассалом за те земли, что она ей передаст.
СВЯТОЙ РЫЦАРЬ
На портале церкви в Клермоне на Уазе на задней стороне ниши имеется горельеф, сюжет которого никогда не объяснялся, а сам он никогда не демонстрировался, но который я сразу узнал благодаря «Повести о Граале». Действительно, на алтаре стоит дароносица, а перед алтарем – на различном расстоянии – три коленопреклоненных рыцаря, созерцающие чашу. Мне не составило труда назвать их имена: Ланселот, Персиваль, Галаад. Творчество Кретьена де Труа не завершилось вместе с его жизнью. Ему поразительно, невероятно повезло, что его «Персиваль» был продолжен различными писателями, работавшими независимо друг от друга, возможно, по его источнику. Более того, его «Ланселот» был продолжен и расширен другими авторами и превратился в «Ланселота в прозе», подобный кафедральному собору с многочиленными нефами и частями, различными по архитектуре. Именно этот «Ланселот в прозе» был известен Данте.
«И книга стала нашим Галеотом!» – говорят Паоло и Франческа да Римини. В ней они нашли поцелуй королевы Гениверы и Ланселота. Здесь же происходит окончательное дописывание образа адюльтерного героя, как в «Смерти короля Артура», последней части этого прозаического произведения, в которой погибают рыцари Круглого стола.
Но именно из-за привязанности Ланселота к плоти (хотя и в его образе есть элементы предначертанности) не он станет героем главного приключения – поисков Грааля, которые Персиваль и Кретьен не смогли довести до конца. Потребуется появление более чистого героя, на образ которого повлияли тенденции, существовавшие в цистерианском белом ордене и в белых аббатствах. Это Галаад, сын Ланселота. Он и станет подлинным героем «Повести о Граале» и завершит в нашем сознании образ святого рыцаря, который нисколько не удивляет, поскольку существовал в эпоху святого короля Людовика IX. Персиваль, как и Ланселот, запятнан, хоть и в меньшей степени, плотским влечением. Один лишь Галаад, сохраняющий полную чистоту и полную прямоту, будет удостоин чести узнать тайны Грааля в финальной сцене, поражающей смелостью, поскольку герой, не будучи посвящен в духовный сан, действует в ней как священник, участвует в причастии на ступени, превосходящей даже функции священника, вплоть до экстаза и слияния с Богом. Он глядит напрямую на то, что ни один человек не может произнести и ни один ум не способен осознать. «Повесть о Граале» – это романтическая имитация Иисуса Христа.
ТРИ ПОЭМЫ О РЫЦАРСТВЕ
(Первая половина XIII века)
А) «Орден рыцарства»
Особое место следует отвести небольшой поэме, появившейся в первой половине XIII века, авторство которой приписывается Югу де Сент-Омеру, соратнику Готфрида Бульонского и сеньору Табариксу (Тивериады). Она дает нам довольно точное представление о рыцарской доктрине той эпохи. Действие перенесено в XI век, в эпоху правления Саладина[12], и происходит на Ближнем Востоке. Юг де Табари попал в плен к Саладину, который готов отпустить его за выкуп, но прежде желает узнать:
