Книга Гангут. Первая победа российского флота - Владимир Шигин

Что и говорить, отдыхать наши моряки умели! Помимо хорошей шутки русским людям вообще свойственна любовь к пению, как и к танцам. У моряков парусного флота тяга к прекрасному была выражена особо. Именно в песне можно было отвлечься от суровой обыденности службы, вспомнить отчий дом, почувствовать себя счастливым человеком Импровизированные судовые оркестры в шутку сами моряки именовали «шваберными».

Песни на кораблях парусного флота пели разные, в зависимости от ситуации. Вечерами, собираясь на баке, матросы обычно пели обычно неторопливые и протяжные народные песни о родных местах, березках и дубравах. Это и понятно: оторванные от дома, они хотя бы в песнях на некоторое время могли перенестись мысленно в родные места. Поэтому если большая часть команды состояла из поморов, то вечерами пели большей частью поморские песни, если из ярославцев-то ярославские, если рязанцы-то рязанские.

Надо отметить, что матросы принципиально не любили солдатских песен, и если их заставляли, то пели они их только по сильному принуждению и без «огонька». Были в отношении матросов к песне и другие особенности. К примеру, широко известную песню «Нелюдимо наше море» матросы всегда петь отказывались, считая, что петь ее в море нехорошо.

Зато всегда с особым удовольствием пели песни, высмеивающие солдат и показывающие превосходство матросов над ними. Отражалась в матросских песнях и история флота, в частности морские деяния Петра Великого:

Ах, по морю, морю синему,

По синю морю по Балтийскому,

Что плывут тут, выплывают тридцать кораблей.

Что один из них корабль, братцы, наперед бежит,

Впереди бежит корабль, как сокол летит.

Хорошо больно кораблик изукрашен был,

Парусы на корабле были тафтяные,

А тетивочки у корабля чистого шелку,

А подзоры у кораблика рытого бархату.

На рулю сидел наш батюшка православный царь.

Что не золотая трубушка вострубила —

Да что говорит наш батюшка православный царь:

«Ах вы, гой еси, матрозы, люди легкие!

Вы мечитеся на мачты корабельные,

Вы смотрите во трубочки подзорные,

Что далеко от Стокгольму!»

Отдельно следует выделить песни, которые пелись во время тяжелых работ, связанных, к примеру, с выборкой якоря, произносившиеся нараспев матросами при съемке с якоря. Эти песни были сродни бурлацким (например, знаменитая «Дубинушка»), но часто отличались по сюжетам. По содержанию морские песни были полны грубого юмора. Имея одну и ту же цель — облегчить работу, — эти песни были различными. При выхаживании якоря ручным шпилем песня состояла из припева, заводимого одним и затем подхватываемого всеми в такт медленному шагу идущих на вымбовках вокруг шпиля людей. Вот типичная «шпилевая» песня:

Пошел шпиль — давай на шпиль.

Бросай все — пошел на шпиль.

Становися в круговую, на вымбовку дубовую.

Грудь упри — марш вперед!

Топай в ногу, давай ход!

Рядом встанет якорек, знай, посвистывай свисток!

Ай, ребята, ай, народ, лихо наш канат идет!

Ну, ребята, ходом, ходом!

Отличимся пред народом.

Встал наш якорь, якорь встал!

Поднимайте кливер-фал!

Вот пример еще одной из самых любимых матросских песен эпохи парусного флота. Примечательно, что в этой песне на краю гибели оказывается не матрос, а сам капитан корабля, то есть «полковничек». Поэтому, несмотря на все сострадание в песне к несчастному «полковничку», в ней все же чувствуется тайная отместка неизвестного сочинителя, хоть в песне, но у него куда более счастливая судьба, чем у начальника-аристократа! Да и финал песни весьма многозначителен. Матросики готовы спасти своего начальника при условии сокращения им срока службы!

Собирайтесь-ка, матросушки, да на зеленый луг.

Становитесь вы, матросы, во единый вы во круг,

И думайте, матросы, думу крепкую,

Заводите-ка вы да песню новую, котору пели вечор

Да на синем море.

Мы не песенки там пели — горе мыкали,

Горе мыкали, слезно плакали,

Тешили мы там молодого полковника.

Небывалыцинка наш полковничек,

Да на синем море не видал он там

Не страсти, ужасти да Божей милости.

Сходилась погодушка да на синем море,

Помутилася да ключевая вода с желтым песком

И ударило морским валом да о царев корабль,

Порвало у корабля снасти все, крепости,

Снасти, крепости и тоненькие паруса.

И упал-то, упал наш полковничек да во сине море,

И вскричал он громовым голосом

«Уж как вы, братчики-матросики, берите деньги, да любы,

Еще берите да цветны платьеца и берите-ко полковника

Да из синя моря».

Отвечали-то ему матросы таковы слова:

«Нам не надобно, полковничек, денег — золотой казны,

Как еще не надобно нам цветных платьицев,

Лучше сбавь-ка, сбавь да ты службы царские».

Что касается музыки, то судовая музыка на протяжении всего XVIII века находилась в самом печальном положении. Корабельный оркестр, как правило, состоял только из трубачей и литаврщиков, назначаемых по три человека на каждый корабль и по два на фрегат. «Сколь недостаточна и даже отвратительна, — писали современники, — должна быть музыка из такого числа труб составленная, сие удобно всякому представить себе можно».

В свободное от плаваний время всех музыкантов объединяли в одну команду под началом капельмейстера. На корабле главнокомандующего полагалось иметь «хор трубачей» и «инструментальную музыку», тогда так на кораблях младших флагманов — только «хоры трубачей».

Если матросы довольствовались казенной чаркой, да редкими загулами в портовых кабаках, офицеры веселились в кругу своих сотоварищей.

С употреблением водки связано немало флотских легенд. До нашего времени дошла даже поэма-переписка Петра I со своим любимцем князем Меншиковым, описывающая нелегкие коллизии, сопровождавшие создание Балтийского флота:

Письмо Петра I Меншикову:

«Посылаем сто рублей на постройку кораблей

Напишите нам ответ: получили или нет!»

Ответ Меншикова Петру:

«Получили сто рублей на постройку кораблей.

Девяносто три рубли пропили и про…бли.

Остается семь рублей на постройку кораблей!

Напишите нам ответ, строить дальше или нет,

Ведь на эти семь рублей не построить кораблей?»

Письмо Петра I Меншикову:

«Как пили, и как е...ли, так и стройте корабли!»

Наш флот может по праву гордиться, что самый первый питерский трактир предназначался именно для моряков и по этой причине носил гордое наименование «Аустерия четырех фрегатов».