Книга Немецкие субмарины в бою. Воспоминания участников боевых действий. 1939-1945 - Йохан Бреннеке

Выпал редкий случай — в такой ситуации встретить друга в море. Перед нами была лодка Прина. Эсминцы вынудили нас погрузиться. Но мы по-прежнему поддерживали контакт с конвоем.

Прин скоро добился побед.

Одна из моих атак тоже достигла цели, но потом нас отогнали глубинными бомбами. Мне повезло, а Прин попал под бомбежку.

Позже, когда наша лодка проходила по месту, где разворачивались события, я увидел несколько горящих судов. Немецкая авиация получила от командования подводного флота сообщения Прина и атаковала конвой, здорово потрепав его. Это был один из редких случаев отличного взаимодействия подводных лодок и авиации, когда летчики сумели завершить дело, начатое подводниками, которым помешала контратака эсминцев.

К этому времени я потерял контакт с Прином и взял курс на район, куда меня направило командование, которое иногда назначало каждому из нас специальный район с целью ведения там разведки на как можно большей площади. При обнаружении конвоя лодки собирались и проводили в жизнь свою тактику „волчьей стаи“.

Поскольку в эту войну радиограммы на лодки из штаба можно было посылать, даже если лодки находились в подводном положении и контакт все время поддерживался, то боевые действия подводных лодок могли направляться и контролироваться высоким руководством. Так называемые сверхдлинные волны — от 12 до 20 тысяч метров — это единственные частоты волн, которые проникают под воду на значительную глубину. Для нормальной связи мы пользовались короткими волнами, длиной что-то между 20 и 80 метрами.

Направляясь в заданный район между Исландией и Ирландией, я получил радиограмму произвести широкую разведку района во взаимодействии с другими лодками. Когда разведка закончилась, я снова встретил Прина. Погода снова испортилась, так что мы не смогли сблизиться до дистанции, на которой можно было бы обменяться словами.

Мы обменялись несколькими дружескими фразами по Морзе и разошлись в назначенные нам районы.

Вскоре после этого Прин дал радиограмму, что на выходе из Северного пролива между Англией и Ирландией появился конвой, идущий северо-западным курсом. Уже стемнело, я изменил курс для выхода на новый конвой, а когда подошел к нему, было около полуночи. Прин тем временем уже начал атаковать конвой и имел несколько попаданий. В своей радиограмме он оценил свои победы в 26 000 тонн. Его атаки, безусловно, заставили корабли охранения насторожиться, и о внезапном нападении уже не могло быть и речи. Но и в этих условиях я под покровом ночи смог пройти в надводном положении с головы конвоя сквозь охранение эсминцев, следуя своей тактике проникновения в середину каравана.

Здесь было вполне безопасно. Никто из командиров эсминцев противника не мог тогда ожидать, что какая-нибудь немецкая лодка осмелится занять позицию между колоннами транспортов. Я нанес удары по паре сухогрузов и одному или двум танкерам.

Прин снова атаковал, потом атаковали Матц, „U-70“, и Эккерманн, „U-А“, которые наконец тоже подошли к месту боя. Конвой оставил за собой ужасающую сцену тонущих и пылающих судов, разлившегося горящего топлива.

7 марта в 4.24 Прин снова сообщил координаты, скорость и курс конвоя.

После этого мы его не слышали, а вскоре эсминцы эскорта вынудили меня погрузиться. Даже когда позже мы ничего не слышали от Прина, мы практически не обеспокоились. Считали, что он глубоко погрузился, спасаясь от глубинных бомб. Или у него вышла из строя радиостанция. Нас с Матцем тоже искали эсминцы, ходившие над нашими головами. Причем Матцу пришлось похуже, чем мне. После двух часов такой жизни я снова всплыл.

В 6.50 Матц сообщил о повреждении боевой рубки. Потом эсминцы снова загнали нас обоих в глубину. И на этот раз мне удалось оказаться в стороне от разрывов глубинных бомб. Они доставались Матцу, который был рядом со мной. Его лодка получила серьезные повреждения и в конце концов затонула. Сам Матц и большая часть его команды попали в плен.

Бомбежка длилась целых девять часов! Прекратилась она только около 17.00, и я решил осторожно всплыть.

Дёниц по радио приказал мне постараться прикончить одно судно, которое я ночью торпедировал, но не потопил. Тем временем наша служба радиоперехвата расшифровала радиограммы судна. Это была норвежская плавучая китобойная фабрика „Терье Викен“. Судно просило помощи, сообщало, что имеет попадание по центру и что поступает вода. Что ж, этот приказ соответствовал моим планам, я все равно хотел еще раз осмотреть поле боя.

А штаб подводного флота все вызывал и вызывал Прина. Но от самого Прина ответа так и не было.

Придя на место недавнего сражения, я не обнаружил никаких следов норвежского китобоя. Я предположил, что он успел пойти на дно за это время. Но на том месте ходил эсминец. Вероятно, он снимал команду с китобоя. Эсминец заметил меня, я едва успел уйти на глубину.

Ночью мы загрузили торпеды в торпедные аппараты, дело это нескорое и трудоемкое. В процессе этого мы получили радиограмму от Лемпа, „U-110“, который обнаружил вблизи Исландии конвой, следующий курсом на юго-восток, в Канаду.

Нам опять удалось перехватить конвой. Я снова проник сквозь эскорт и занял свою излюбленную позицию между колоннами транспортов. Я расстрелял все наличные торпеды и поразил танкеры „Ферм“, „Бедуин“ и „Франш Конте“, а также сухогрузы „Венеция“, „Уайт“ и „Коршем“. После этого взял курс на базу.

По пути я проходил над Паршивой банкой — это буквальный перевод названия отмели к югу от Исландии. Для нас эта банка оказалась поистине паршивой, потому что здесь я попал в когти сразу целой группы эсминцев. Лодка была сильно повреждена взрывами глубинных бомб. Топливные систерны стали давать течь,[11]винты отказали, и мне пришлось всплыть — или навсегда уйти на дно. Когда я всплыл, один из эсминцев находился в превосходной позиции, чтобы произвести по нему выстрел. Но если бы даже у нас была хоть одна торпеда, мы не смогли бы выстрелить, так как у нас не осталось и сжатого воздуха.[12]Два эсминца открыли огонь. Делать было нечего — мы покинули лодку. Мой механик, который снова спустился вниз, чтобы ускорить процесс затопления, погиб при исполнении своих обязанностей.

Эсминец „Уокер“ взял нас всех на борт. Там я узнал, что эсминец группы „Вэнок“ действительно за несколько минут до этого протаранил и потопил подводную лодку „U-100“ (Шепке). Самого Шепке постиг трагический конец. Его лодка была в надводном положении и неуправляема, когда эсминец протаранил ее. Шепке раздавило носом эсминца, так как удар пришелся между мостиком и перископом, где он и находился.

На борту „Уокера“ к нам относились превосходно. К моему изумлению, мне предоставили каюту командира. Вечером меня ждал новый сюрприз: в салон командира один за другим для встречи со мной стали приходить капитаны судов, которые мы потопили. И этим просоленным морским волкам, великим морякам и большим людям, отвели для сна общий салон, в то время как мне, немцу и врагу, предоставили каюту.