Книга Водный Лабиринт - Эрик Фраттини

Там его ждала охрана — два агента организации. На улице некоторые прохожие узнавали его, кланялись и приближались, чтобы поцеловать перстень с крылатым драконом. Эта короткая прогулка от ворот Святой Анны до мастерской Фальчинелли была для Льенара единственным контактом с внешним миром.

У двери кабинета кардинала поджидал секретарь с бумагами.

— Входите, отец Мэхони, — пригласил его Льенар.

— Добрый день, ваше преосвященство.

— Что с нашими братьями?

— Я вручил семь конвертов. Вчера вечером все собрались в Казино дельи Спирита[16]и ожидают ваших приказаний.

Здание Казино дельи Спирита было построено в XVI веке семейством Контарини. Когда-то там собирались художники, скульпторы, политики, просвещенные люди. Долгое время дом стоял заброшенным и получил свое прозвище из-за того, что эхо завывало в пустых залах, наводя ужас на простой народ. Говорили, что он служил прибежищем преступникам. Утверждали также, что в первой половине XVIII века девушкам из хороших семей запрещено было приближаться к особняку. По его комнатам якобы бродил голый Казанова в компании куртизанок и развращенных юношей. Еще одна легенда гласила, что в Казино дельи Спирити обитали семь колдуний.

В начале 30-х годов Рене Льенар, отец кардинала, богатый предприниматель, друг маршала Петена, сочувствовавший Муссолини и Гитлеру, приобрел дом и приказал тщательно его отреставрировать. После Второй мировой войны он временно уступил особняк отцу Крунославу Драгановичу и его «Братству святого Иеронима». Этот человек, бывший преподаватель хорватской семинарии, обосновался в Венеции, якобы намереваясь помогать Красному Кресту, и стал одной из главных фигур в деятельности так называемого ватиканского коридора.

Благодаря «Братству святого Иеронима» и разным влиятельным лицам вроде Льенара организация «Одесса» смогла переправить в страны Латинской Америки нацистских военных преступников, среди которых были доктор Иозеф Менгеле, лионский мясник Клаус Барбье, хорватский диктатор Анте Павелич, офицеры СС Эрих Прибке и Ганс Фишбок, Герберт Цукурс, известный массовыми казнями в Риге, и Франц Штангль, комендант Треблинки.

Льенар хорошо помнил, как однажды, в начале пятидесятых годов, отец представил ему в Казино дельи Спирити необычного гостя, по виду — настоящего джентльмена. Он отличался прекрасным образованием, ценил живопись и музыку, был знатоком Платона и Аристотеля, а главное — замечательным рассказчиком. Через много лет Льенар узнал, что этот человек выкраден из Аргентины израильтянами и повешен. Это был Адольф Эйхман, один из главных исполнителей так называемого окончательного решения еврейского вопроса. Многие полагали, что сотрудничество Льенаров с нацистами и переправка этих преступников в Западное полушарие — тоже легенда вроде голого Казановы. Государственного секретаря это вполне устраивало. Венецианская резиденция, как и вилла Мондрагоне, расположенная в окрестностях Рима и принадлежавшая Льенарам, находилась под присмотром верной фрау Мюллер.

— А что с книгой? — с любопытством спросил Мэхони.

— Книга в Берне, ее начали реставрировать. Надо спешить. Никто не должен узнать, о чем в ней говорится.

— Мы должны завладеть ею?

— Да, мой дорогой Мэхони. Но надо подождать с применением насильственных средств. Как вы еще мало искушены! Dulce bellum inexpertis.[17]Пусть противник первым сделает ход. Надо дать ему такую возможность.

— Что вы думаете сделать?

— Non sunt entia multiplicanda praeter necessitatem.[18]Вам снова нужно отправиться в путешествие, чтобы передать мое послание.

— Куда мне ехать?

— В Гонконг. Вы встретитесь там с Делмером By. На этот раз вы передадите на словах то, что услышите от меня, и только ему лично. Никаких письменных свидетельств.

— Это тот самый миллионер?

— Да. Моя семья ведет с ним дела уже давно. Теперь он должен рассчитаться за все одолжения с нашей стороны. Итак, вы сообщите ему все в нужное время, но сначала мы встретимся с нашими братьями. Сразу же после церемонии посвящения в братство новых членов вы полетите в Гонконг.

— Конечно, ваше преосвященство.

— Можете идти. Закройте дверь и попросите, чтобы меня не беспокоили. — Льенар с дымящейся сигарой в руке подошел к окну и окинул взглядом очередь, скопившуюся у входа в собор Святого Петра.

Секретарь кардинала вышел из кабинета и услышал, как из-за дверей полились звуки Сороковой симфонии Моцарта.

Венеция

Афдера проснулась от телефонного звонка. Это был Макс Кронауэр, который приехал и остановился в «Беллини». Они договорились, что Афдера устроит ему экскурсию по городу каналов. Путь от Ка д'Оро до гостиницы, расположенной на Листа ди Спанья, был неблизким. У дверей ее ждал Макс.

— Я хочу отвести тебя в особое место, которое для меня много значит.

— Отлично. Весь в твоем распоряжении.

По мосту Лебедей они вошли в еврейское гетто. Еврейская община традиционно была самой крупной в Венеции, не считая греческой. По распоряжению правительства республики, которое было оглашено еще в XII веке, евреи, как и другие чужеземцы, селились в особом, специально отведенном для них квартале.

Афдера и Макс направились на остров Джудекка, некогда известный как Спина-Лонга. Улицы были пустынны, прохожих на них почти не встречалось.

— В середине семнадцатого века сенат уступил евреям несколько островов в районе Каннареджо, где располагались литейные мастерские до перевода их в арсенал. Здесь издавна начали отливать пушки — «gettare», откуда и происходит слово «гетто», — объяснила девушка. — Правда, есть и другое объяснение. Дед рассказывал мне, что «гетто», возможно, берет начало от талмудического «гет», «отделять», или от средневекового еврейского слова «гет, гита», означающего «отторжение».

Девочкой Афдера во время летних каникул не раз ходила сюда с дедом и теперь делилась с Максом впечатлениями своего детства:

— Никогда не забуду завтраки у одной бабушкиной подруги, синьоры Леви. Они с бабушкой часто принимались говорить о странных вещах, которых я не понимала, — о Каббале, о затерянных дворах и переулках.

Внезапно она рассмеялась.

— Почему ты смеешься?

— Знаешь, у синьоры Леви была большая коллекция медальонов с фотографиями. Я разглядывала лица на снимках. Там были прусские офицеры в парадной форме, какие-то длиннобородые мужчины в черных фетровых шляпах, девушки с локонами, робко улыбающиеся фотографу. Еще я помню, что с кухни можно было видеть заднюю часть дома и двор со старинным колодцем. Колодец казался мне страшно загадочным. Я вставала на цыпочки и смотрела в черную бездну так, словно та собиралась поглотить меня. Двор искупления, вот как он назывался.