Книга Жуков. Портрет на фоне эпохи - Л. Отхмезури

Новость о революции в Петрограде могла дойти до Балаклеи не ранее 2 или 3 марта. Большевистский характер лозунгов, цитируемых Жуковым, крайне маловероятен и в этот момент, и даже позднее. Напомним, что Февральская революция застигла маленькую ленинскую партию врасплох. Вождь ее находился в Швейцарии, а его соратники, лишенные радикализма своего лидера, приняли идею необходимости защиты завоеваний Февральской буржуазной революции от германского империализма. Каменев и Сталин, приехавшие в Петроград 12 марта, даже будут призывать со страниц «Правды», которую они редактировали, к сохранению дисциплины в армии и на производстве. В конце марта, на общероссийской конференции большевиков проведут решение о поддержке Временного правительства и его политики ведения войны до победного конца. Только после возвращения в Россию Ленина 16 апреля большевики примут радикальную программу: захват власти, прекращение войны, раздача земли крестьянам. Но и после этого многие соратники будут смотреть на Ульянова как на опасного сумасшедшего. Также в апреле, с третьей недели месяца, начнут выходить две большевистские газеты, адресованные солдатам: «Солдатская правда» и «Окопная правда». Эти газеты, издаваемые на германские деньги, попадут в роты и эскадроны лишь в мае.

В своих мемуарах Жуков сжал, до крайности уплотнил события, происходившие на протяжении многих недель, даже месяцев. Это придает его рассказу расплывчатость и искусственность, свидетельствующие о его смущении. Важнейшим событием, изменившим военную судьбу молодого унтер-офицера, несомненно, стали выборы солдатского комитета его эскадрона. В «Воспоминаниях» дается весьма неточная дата их проведения: «начало марта». Солдатские комитеты начали создаваться в армии только после издания пресловутого приказа № 1 Петроградского Совета, то есть после 1 марта 1917 года. Несколько строк этого приказа полностью разрушили основы воинской дисциплины царской армии. Статья 1-я предусматривала немедленное избрание солдатских комитетов, начиная с ротного (в пехоте), эскадронного (в кавалерии) и корабельного уровней. Оружие отдавалось под охрану солдатских комитетов и ни в коем случае не выдавалось офицерам (статья 5). Все унизительные для достоинства солдат меры отменялись. К офицерам следовало обращаться просто «господин», запрещалось «тыкать» рядовым. Отдание чести становилось обязательным только во время службы (статьи 6 и 7).

Предназначенный только для столичного гарнизона, приказ № 1 тем не менее по телеграфу, радио и средствами печати передается на фронты. По мнению специалиста по данной теме, Алана Уилдмана, вся русская армия знала о нем самое позднее 7 марта. Первые комитеты стали создаваться в балтийских портах и ближайших к Петрограду городах 2–3 марта, в день отречения Николая II. На Юго-Западном фронте, где служил Жуков, это движение началось 5-го, когда стало известно об отказе великого князя Михаила Александровича принять корону и об установлении de facto республики под совместным руководством Временного правительства и Петроградского Совета. Одновременно с избраниями комитетов начались расправы с офицерами, которых считали враждебными этому процессу. 7 марта новый военный министр Гучков направил военному командованию свои приказы № 114 и 115, легализовывавшие многие пункты приказа № 1 Петроградского Совета, признававшие за солдатами право на свободу политической деятельности и узаконивавшие двоевластие в частях и подразделениях. Следует отметить, что одним из немногих генералов, отказавшихся в тот момент принять подобные перемены и выразивших готовность с оружием в руках сражаться за восстановление свергнутого строя, был генерал граф Келлер, командир 3-го кавалерийского корпуса, где служил Жуков, а также генерал Марков, начальник 10-й кавалерийской дивизии, в которую входил 10-й драгунский полк. Марков станет одним из ближайших сподвижников Корнилова и одним из создателей белой Добровольческой армии.

По всей вероятности, в полку Жукова, как и почти во всех частях Юго-Западного фронта, комитет был избран после распространения в войсках приказа Гучкова. «Во главе полкового комитета, – писал Жуков, – был большевик Яковлев (к сожалению, не помню его имени и отчества)». На следующий день из этого комитета прибыл офицер, предложивший избрать эскадронный солдатский комитет и, заодно, выбрать делегатов в полковой совет. Жуков был единогласно избран председателем солдатского комитета эскадрона и, вместе с одним поручиком и солдатом, стал делегатом в полковой комитет. В этом нет ничего удивительного. Георгий Константинович был унтер-офицером, уважаемым за храбрость и профессионализм. Он умел читать и писать, два Георгиевских креста должны были обеспечить ему хотя бы неофициальную поддержку офицеров. Он очень подходил на роль посредника между рядовыми и офицерами и наблюдателя за соблюдением положений приказа № 1. На пленарном заседании полкового комитета Жуков совершил свой первый шаг в политике: вместе с товарищами проголосовал за большевистскую платформу, предложенную солдатом Яковлевым. Что его побудило: идейная убежденность или же Яковлев оказался умелым оратором? Этот тип большевика, талантливого оратора и вожака масс, редко встречался на данном участке фронта. Единственный его представитель, отмеченный историками, – прапорщик Крыленко, будущий первый главнокомандующий Красной армией, избранный в это же самое время в комитет 11-й армии. Был ли таким же Яковлев, нам неизвестно. Жуков сообщает о нем только то, что в мае тот покинул полк, после чего власть в комитете перешла в руки меньшевиков и эсеров.

Единственная программа: вернуться домой!

Неизвестно, чем занимался унтер-офицер Жуков между маем и октябрем. Он ни словом не упоминает о наступлении, начатом Юго-Западным фронтом 1 июля. Организованное военным министром и одним из самых влиятельных членов Временного правительства, Керенским, оно через неделю завершилось полным крахом. Но военное фиаско также было и политическим фиаско. Партии (меньшевики, эсеры, либералы) и институты (Временное правительство), настаивающие на продолжении войны, стали в глазах народных и солдатских масс врагами. Большевики же, выступавшие против этой авантюры, напротив, усилились благодаря своему лозунгу: «Мира и земли!» В июле начинается разложение армии. Счет дезертиров пошел на десятки тысяч, а в августе уже на сотни тысяч. Ни о чем из этого Жуков не упоминает. Однако он видел, как его сослуживцы, крестьяне по происхождению, толпами бросали фронт, грабили склады, захватывали поезда, устраивали еврейские погромы, грабили проезжающих и прохожих. О чем он думал, как воспринимал тот хаос, в который погружалась страна в сентябре, после того как германские войска, возобновив наступление, овладели Ригой (21 августа) и Восточной Галицией? Мы этого не знаем. И этот большой пробел в его «Воспоминаниях» позволяет предположить, что летом 1917 года унтер-офицер Жуков, как и миллионы других русских солдат, по собственной инициативе решил отдохнуть от войны и революции. Похоже, он, как и его товарищи, думал только об одном: поскорее вернуться домой. Но мы не сомневаемся, что разложение армии и вызванное им последующее падение существующего режима произвели сильное впечатление на молодого унтер-офицера, и он не раз вспоминал эти дни летом и осенью 1941 года.

7 ноября 1917 года большевики всего за двадцать один час произвели переворот, отдавший в их руки власть в Петрограде. Жуков все еще находился под Балаклеей, когда узнал об этом событии. В своей автобиографии в 1938 году он заявил: «Участие в октябрьском перевороте выражал в том, что эскадрон под руководством комитета встал на платформу большевиков и отказался „украинизироваться“». Он добавлял, что офицеры-украинцы, симпатизировавшие Симону Петлюре и его гайдамакам, искали его, чтобы расправиться, поэтому ему пришлось несколько недель прятаться в Балаклее и Лагери. Представляется неправдоподобным, чтобы Жуков стал таким активным большевиком, что даже навлек на себя ненависть украинских националистов. По датам вроде бы все совпадает. Петлюра действительно в мае 1917 года стал главой Украинского генерального войскового комитета, первые его вооруженные формирования появились в окрестностях Харькова в июле, после провала наступления Керенского и провозглашения киевской Центральной радой независимости Украины. Националисты стали действовать более агрессивно после большевистской Октябрьской революции и действительно захватывали оружейные склады бывшей императорской армии. Тогда гайдамаки, захватившие власть на Украине, разоружали и арестовывали кавалеристов из эскадрона Жукова.