Книга Отпуск в Средневековье - Андрей Писарцов

Творя новое зло, человек опускается по адской лестнице еще ниже, откуда уйти еще тяжелее, и где он становится еще обреченнее. Человек вдруг понимает, что на предыдущем витке лестницы ему бы было легче сойти, чем сейчас, однако сейчас ему это уже кажется невозможным. И так он идет по этой лестнице ниже и ниже, все более обрекая себя на службу сатане.

Так сатана заполучает себе верных слуг. Случается, конечно, находятся люди, которые сходят с этой лестницы, однако таких очень мало. Я же погряз где-то в самом низу этой лестницы, хотя она и бесконечна, и свернуть с нее у меня уже не хватит сил.

С этими словами дверь, скрипя, отворилась, и палач быстро исчез в коридоре. Дверь за ним тут же захлопнул охранник. По телу моему пробежала и исчезла дрожь, вместе с которой исчезли и все смутные страхи, навеянные горбатым Пилогартом. Лишь в центре моей темницы догорала свечка, отбрасывая волнующие дрожащие тени на суровые стены.

«Да, таких психов, как этот палач, я еще не видывал» – подумал, качая головой я. Была уже поздняя ночь. Я решил, что неплохо бы было поспать. Отгоняя мысли о страшных пытках, которыми грозился мне палач, я, кряхтя, потянулся тушить свечку.

Не успел я дотянуться до свечки, как на все подземелье раздался душераздирающий крик. От внезапного порыва ветра свеча потухла, словно злые духи погасили ее, ознаменовав свой приход. Где-то из-за стены слышались крики боли пытаемого и сатанинский смех палача. Пилогарт выполнял свою ужасную работу в соседнем карцере.

Всю ночь, до позднего утра, я слушал невыносимые крики боли и жуткие стоны несчастного. Иногда раздавался довольный и зловещий хохот палача, при этом стоны переходили в ужасные вопли. Мне уже было не до сна – при каждом новом крике или стоне воображение рисовало передо мной те ужасные пытки, о которых мне рассказал горбатый Пилогарт. Но только на месте пытаемого предательские мысли изображали меня.

V

К утру я был в таком разбитом состоянии, будто меня действительно всю ночь пытали. Мне пришлось признать, что этот сумасшедший Пилогарт был мастером своего дела – еще не начав меня пытать, он подверг меня таким мукам и страданиям, что я к утру уже был готов сойти с ума от раздававшихся на все подземелье стонов и воплей второго его пациента. Когда крики стихли, я еще несколько часов сидел в оцепенении. Мне почему-то перехотелось есть, пить и вообще жить, лишь только мне стоило подумать о том, что меньше чем через месяц эта горбатая фигура снова появится в моей темнице, однако на этот раз уже начнет надо мной искусно издеваться. От ожидания своего грядущего и неминуемого ужаса я, должно быть, уже сойду с ума к тому времени.

В замочной скважине щелкнул ключ, дверь открылась, и мне принесли две краюхи хлеба и большой кувшин воды.

Я встрепенулся и отогнал от себя все дурацкие мысли, из-за которых я становился похожим на загнанного перепуганного зверя, посаженного в клетку в ожидании дня, когда придет мясник и зарежет сое глупое животное.

Я заставил себя поесть и напиться, после чего стал лучше себя чувствовать, настроение мое поднялось, и я лег обратно на скамью, решив поразмышлять о своей теперешней жизни, однако, после бессонной мучительной ночи, сразу же заснул.

Когда я проснулся на следующее утро, в голову ко мне внезапно пришла гениальная мысль – мне надо бежать из проклятой темницы, пока этот псих Пилогарт не вернулся снова справиться о моем и без него не важном теперь здоровье. Я удивился тому, что эта идея раньше не посещала меня, и поэтому начал копаться в своих мыслях, подбирая более или менее реальный план для побега. Однако после долгих тщетных усилий я ничего путевого не придумал.

Однако теперь дни тянулись не так мучительно – у меня теперь была хоть какая-то цель, ради которой жизнь приобретала смысл. Я лежал на скамейке и целыми днями думал над планом своего побега.

Так я пролежал в глубоких раздумьях дней десять. За это время меня не посетил ни один достойный вариант побега. Всем, что я смог придумать, была простая тривиальность в виде нападения на охранника, когда он будет в очередной раз заносить мне обед в виде хлеба и воды. Тогда я начал внимательно наблюдать за охранниками. Однако, то ли почувствовав на себе мой недобрый взгляд, то ли просто обленившись, охранники вдруг перестали навещать меня, подавая мне мой паек через маленькое окошко в массивной дубовой двери. Мне пришлось обидеться на этих ленивых стражей и, в очередной раз, когда они просовывали мне через окошко в двери паек, я сердито обругал их за сплошную лень и разгильдяйство по отношению к своим подопечным, заявив, что пожалуюсь на них князю.

– Жалуйся, – спокойно заявил охранник. – А я пожалуюсь Пилогарту. Идет?

– Да ты что, приятель, я же пошутил, – выдавил я из себя улыбку.

– А я нет!

Окошко за ним резко захлопнулось. Его последние слова мне совсем не понравились. После ни к чему не приведших моих рекламаций я снова залег на скамью в размышлениях по поводу побега.

VI

Так я пролежал еще десять дней. На днях уже должен был появиться мой любимый палач, а план побега мне в голову так и не приходил. Скорее всего, я бы так и дождался своего мучителя, если бы в один прекрасный день ключ в замочной скважине не щелкнул и в комнату не вошли три здоровых стражника. Одеты они были не так, как серые и неряшливые тюремные охранники. По своей экипировке вошедшие напоминали мне княжескую охрану с тем лишь отличием, что кафтаны на этих были синие, а не красные. В руках у каждого было по такому же топорику с длинным лезвием и с древком как у копья.

– Собирайся! Тебя ждут! – повелительным тоном сказал один из них.

– Сейчас, подождите минутку, я приму душ, побреюсь, причешусь, приведу себя в порядок – вы пока покурите в коридо..

Я не успел договорить – ударом древка топорика под еще так до конца и незажившее ребро меня заставили замолчать.

– Вставай, скотина, шевелись!

– Ну-ну! Ладно, сразу бы так и сказали, что спешите.

Меня вывели в коридор, и повели вдоль подземелья к винтовой лестнице наверх. Вдоль всего коридора тянулись такие же дубовые крепкие двери, как и моя. За каждой из них, наверняка, сидел какой-нибудь бедолага типа меня, со страхом дожидающийся очередного прихода палача.

Стражники вели меня быстро. Поднимаясь по лестнице, я, несколько раз споткнувшись, упал – силы пока ко мне не вернулись. Да и не могли они вернуться с краюхи хлеба в день. При каждом моем падении на меня обрушивались глухие удары древками, заставляя быстрее подняться на ноги.

Меня вели по длинным путаным коридорам княжеского дворца. Затем лестницы повели вниз. Меня завели в какое-то помещение, где толпилось много стражников в синих кафтанах. Пройдя помещение насквозь, мы вышли в другую дверь, за которой была лестница, ведущая вверх. Я сначала удивился безграмотности древних архитекторов, которые так безграмотно строили ходы – то вниз, то вверх. Однако потом сообразил, что лестница вверх была гораздо длиннее, той, что была вниз. После нескольких переходов меня повели вверх уже по винтовой лестнице. Я понял, что меня ведут наверх какой-то башни.