Книга Наследник Тавриды - Ольга Игоревна Елисеева

— Ехать? Сейчас? — возмутился англичанин. — Исключено. По голой степи, в ее положении. Малейшая тряска… Жара…

— Довольно разговоров, прыщ британский! — прикрикнула на него старуха. — Михаил Семенович платит тебе не за болтовню. Чтоб довез в целости, и ее, сердечную, и ребенка. Смотри мне! — Браницкая с таким видом оперлась на эбеновую трость, что сразу стало ясно, об чью спину будет сломана палка.

— А как же ее сиятельство Александрина? — заикнулся доктор.

— Сашенька поедет с матерью.

Никаких возражение старуха не потерпела. Она перекрестила дочь, велела непрерывно молиться в деревенской церкви о ее здравии, и, прижав Лизу к необъятной груди, прошептала в самое ухо:

— Не позволяй ему жалеть себя. — Браницкая была рада, что Лиза начала помаленьку понимать мужа. Молчит — не значит все в порядке. Она бы и сама поехала, но Михаилу сейчас нужна его семья.

Провожать Лизу к карете вышли все — братья, сестры, свояченицы. Охали, крестили, чмокали в щеки. Раевский на мгновение задержался на подножке кареты, когда остальные уже соскочили, и с тихой ухмылкой бросил:

— Вам кажется, что вы спешите утешать мужа. На самом деле вы бежите от меня.

Глава 5

Белая башня

Царское Село.

Белая башня строилась быстро. Великий князь Николай нашел брата, разговаривавшего с архитектором Демут-Малиновским.

— Вы посылали за мной, сир?

Александр Павлович сделал царевичу знак подождать. За неимением лучшего Никс стал глазеть на четырехгранник, еще не покрытый готической крышей и зиявший стрельчатыми провалами окон с деревянной основой для витражей. Стены-руины и подъездной мост, как в рыцарском замке, дополняли картину. Рабочие устанавливали в нишах статуи крестоносцев.

— Вам нравится, дорогой друг? — с мягкой улыбкой осведомился государь. — Прелестно, не правда ли? Этот новый стиль мне по душе. После страшных гримас революции Европа понемногу возвращается к своему естественному состоянию. Даст Бог, Священный союз преобразует народы в одну христианскую нацию. И этой нацией, этой любящей семьей будут править новые монархи. В Башне я хочу разместить комнаты для вашего сына Александра. Он уже большой мальчик. Ему пора переходить из женских рук под опеку воспитателей.

Никс вздрогнул.

— Я не совсем понимаю ваше величество. Разве Саше плохо с нами?

Император слабо дернул рыжеватой бровью, но все еще продолжал улыбаться.

— Не плохо. Но дамское воспитание…

— Мое воспитание вы никак не назовете дамским, — вспылил великий князь.

Александр Павлович обладал ангельским терпением.

— Друг мой, согласитесь, ведь вы не можете уделять сыну должного внимания. Вы заняты службой. Для мальчика только лучше будет переехать в отдельные покои, где гувернеры и преподаватели займутся им надлежащим образом.

Про себя Николай Павлович сказал в ответ очень многое. Но вслух выронил только одно слово:

— Нет.

Государь склонил голову набок, стараясь расслышать. Он был глуховат.

— Позвольте мне самому знать, что лучше для моего сына, — дрожащим от волнения голосом повторил великий князь.

Губы Александра растянулись в прямую, твердую линию.

— Вы забываетесь, ваше высочество. Жизнь вашего ребенка, как и ваша собственная, принадлежит империи.

— Не отрицаю. — Николай имел вид решительный и несчастный. — Но он маленький, мне его жалко.

Братья смотрели друг на друга. И царевич все отчетливее осознавал, что государь не понимает. Хуже того, он искренне, до глубины души оскорблен. Его забота отвергнута, воспринята как посягательство. Никсу сделалось неловко, но и согласиться он не мог.

— Ваше величество, — начал великий князь, с трудом подбирая слова. — Разве я хоть раз ослушался вас? Мне было восемнадцать лет, вы велели ехать в Пруссию и жениться. Я так и поступил. Моя супруга каждый год беременна, хотя ее здоровье не позволяет этого. Мы все делаем для укрепления императорского дома. Но я не могу отдать сына. Шарлотта этого не переживет.

Он не знал, как объяснить.

Александр Павлович побелел. Потом махнул рукой: этого упрямца не переспорить.

— Весьма прискорбно, что вы полагаете между мною и собой такой высокий барьер. Право, ведь я вам с Александрой не чужой и хочу как лучше…

Первое, что сделал Николай Павлович после разговора с братом, пошел и пожаловался матушке.

— Вам надо быть осторожнее. — Вдовствующая императрица покачала головой. — Неужели вы не понимаете, что своей неподатливостью можете обидеть его величество. Все мальчики в возрасте Саши мечтают иметь рыцарский замок.

— Мой сын хочет домик Робинзона на острове. — Никс закусил губу. Он не мог сказать: «Саша иногда боится спать один и прибегает к нам…»

В покоях великокняжеской четы тишиной и не пахло. Дети валялись на ковре посреди комнаты, для верности накрытом еще шкурой тигра, и тянули каждый на себя усатую голову чудовища. Мари обожала брата, Саша снисходил до нее. Разбросанные по полу игрушки представляли странную смесь девчачьего и мальчишеского мирков. Кукольный домик, присланный тетей Аннет из Голландии, соседствовал с россыпью оловянных, хорошо раскрашенных солдат высотой в ладонь. Это была английская коробка — красные мундиры. Неожиданный и очень трогательный подарок Веллингтона. Мари любила стучать кулачками в братний барабан и поднимала оглушительный рев, когда уставшие от шума взрослые отнимали игрушку. Сейчас между детьми была тигриная голова, в подкладке которой они проковыряли дырку и устроили тайник. Что за сокровище на этот раз находилось в черепе зверя и послужило яблоком раздора, Никс не знал. Он поднял сына на руки и строго потребовал:

— Уступи сестре. Она дама.

Мальчик отчаянно замотал головой. Но отец шепнул ему на ухо, что поздно вечером, когда все заснут, они вдвоем спрячут в тигра настоящие патроны, и Саша унялся. Великий князь торопливо поцеловал Александру в щеку, и она тотчас поняла — муж чем-то расстроен. Избегает смотреть в глаза и не гогочет от удовольствия, устроив с детьми возню на ковре.

— Ступайте, — царевна отпустила фрейлин. — Что-то случилось?

— Нет, ничего. — Врать он не умел. Во всяком случае, ей. Его так и распирала обида. — Вообрази, государь предложил поселить Сашу отдельно от нас, с какими-то воспитателями, в Белой башне. Я сказал, что он маленький. Мы почти поссорились. Maman говорит, я не должен раздражать брата, иначе…

Александра подняла руки и попыталась взять у Никса ребенка. Но муж вцепился в мальчика, точно сию секунду должны были явиться его забирать. Так они стояли, каждый со своей стороны, держась за Сашу и друг за друга. Маленькой Мари сделалось обидно, она бросила тигра, подползла и начала карабкаться отцу по ноге. Скосив глаза в зеркало, царевич невольно расхохотался.