Книга Листопад - Екатерина Смирнова

Как тебе теперь – потерять свое излюбленное «Я»…

– Идите – директор нахохлился, приготовившись к бою.

Лес немного помолчал для общей ясности.

– Вот как? Наверное, вы отдадите мне деньги, оставшиеся от отпуска полтора года назад? Или, может быть, ещё и пуговицы?

– Что?

– Я потерял здесь шесть пуговиц и доброе имя. Я был насильно приписан к этому корыту службами. Вы регулярно требовали отчет о моем поведении и считали себя вправе вызывать меня на длинные унизительные разговоры. Будьте добры, верните мне то, что я тут потерял. А как вы оцените поведение вашего сына? В какой валюте?

– Вы издеваетесь??? – вспыхнул добросовестный отец.

– Я издеваюсь. Вы думаете, человек, который говорит то, что думает, не годится для вашего… преподавательского коллектива? Который учит детей в первую очередь думать? Или вы думаете, что учитель здесь должен заниматься чем– то ещё? Вы вообще хоть о чём-нибудь думаете?

С задней парты раздавалось сдержанное хихиканье.

– Не смейте хамить! – осмелел директор. На его щеках выступили красные пятна.

– А вы что делаете все это время? Вы точно думаете, что последствия помешают мне вам ответить? Я всегда должен быть покорным, как велели службы?..

– Убирайтесь! – этот человек явно не владел собой. – Вы погубите мне школу. Мне хватило ваших идиотских поступков на год вперед. Уже дважды звонили из Министерства. И чем дальше вы уедете, тем лучше! Мне плевать, что вас все оправдали. Мне.. мне без таких жизнь… жизнь дороже!

– Что?

– Уволен!

Он крепко сжал указку – витую, как рог.

Отпустил.

– Так, значит, вы сами просите меня убраться?

– Именно!!!

– После вас.

Лес вздохнул, оттолкнулся от стола и со всего размаху влепил директору хорошую, звонкую пощёчину. Тот отшатнулся.

Класс онемел.

Дверь скрипнула, и по коридору простучали испуганные шаги – а серый человек развернулся и медленно, как во сне, вышел вон. Он шел, он бежал по коридору, одежда трескалась на нем, как старая змеиная шкура, опадали лохмотья, и из-под складок пиджака вырастали кожистые нескладные крылья – а когда он выпал на крыльцо, ветер подхватил его, и в небо с тонким, отчаянным криком взмыла большая летучая мышь – пусть будет новая шкура, новая жизнь, новое возрождение.

Во дворе школы какой-то прогульщик подавился собственным визгом. Послышался шум голосов и выстрел. Значит, кто-то сидел рядом и ждал, чем кончится дело.

Лес зажмурился.

Любимчик с воплем «Это несправедливо!» выскочил из кабинета вслед за подбитым оборотнем. Побежал разносить вести на своем коротком хвосте. Стой, стой. Или это я несправедлив, а он просто сочувствует так?

– Дети… – медленно сказал Лес, обводя взглядом класс. – Молодые люди.

Поднял руку – и начертил перед собой переплетение серебряных линий.

Полувзрослые и взрослые птенцы, они молчали. Они медленно начали подниматься, не сводя с него взгляда. Вставали по одному, и каждый ждал, ждал, единственного слова, которое учитель скажет, прощаясь.

– Давайте. Ответьте на последние три вопроса. – Горло стало сухим, как наждак, и глаза слезились. Он сглотнул – и сказал их, эти слова, которые завершили в них ту, первичную, чудную алхимическую реакцию:

– Что есть смесь ветра и воды?

– Туман – нестройно ответил класс.

– Что есть смесь Ветра и земли?

– Пыль… – Пыль медленно оседала в воздухе, не боясь их неуверенных голосов.

– И последнее. Что… Есть… Смесь ветра и … Огня?

Класс думал. И наконец кто-то сделал шаг вперед – маленький, незаметный – и, глядя на летящий в воздухе серебристый знак, коснулся его, первый раз обретшего реальность, и уверенно сказал:

– Свобода…

Они по очереди клали на него руки, они медленно подходили к знаку, плывущему в воздухе.

Они касались его и уходили домой.

…Эту неделю приходилось жить в одиночку.

Пока Мария не возвращалась – наверное, до неё не доходили вести о происходящем в родном городе. Хоть бы уехала. Это к лучшему – ни пьяные драки, ни огромный нетопырь, ни отчуждение ее не заденут…

На улице не подходили.

В лес он уходил всё чаще и чаще, особенно во время дождя, и никто ему наконец-то не мешал – и однажды, разгребая в поисках чего-нибудь интересного траву на мокрой поляне, обнаружил изъеденный годами и обглоданный временем рог.

Он принес его домой и повесил на стену рядом с кинжалом. С тех пор, коснувшись его рукой, он обретал собеседника, жившего в прошлом веке. Тот дожил до старости, не меняясь, и только рог да ещё пара легенд о подвигах святого Егория свидетельствовали о нём.

Подвиги святого Егория, якобы укротившего единорога.

Новости не сильно волновали его – когда изменился он, изменился его текст, но счастливый финал оставался неизменным. Революция близилась к концу. Погода была в самый раз для того, чтобы отсидеться дома, но он весь день бродил по намокшему перелеску, подальше от тех, кто мог его увидеть, и как раз собрался домой, когда на дороге показался бегущий во весь дух Любимчик, которого подгоняла грозовая туча нехорошего оттенка. Интересно, как он ухитряется везде меня находить, подумал Лес и не стал прятаться в кустах, хотя и очень хотелось.

Мокрый до нитки Любимчик остановился перед ним, как конь на скаку. В небе прогремело.

– Как дела во внешнем мире? – Лес ухватил его за отвороты куртки и не дал упасть. – Куда ты так летишь? Что случилось?

– Вы опаздываете на суд! – выпалил Любимчик. – Первое заседание! Суд про оборотня!

– Что?

Лес был немного ошарашен.

– Видишь ли, – осторожно произнес он, беря Любимчика за плечо, – я не хочу туда идти. Там уже за меня все сделали. Я заперт здесь, уволен с работы, несправедливо обвинен, и меня чуть не убили, а потом оправдали. Что-то неясно?

– Но вы же должны были там появиться…

– Нет. Там уже все закончилось. А приходить туда … Зачем туда приходить?

– Они оправдают вас без вашего присутствия?

– Нужно им мое присутствие – фыркнул он. – А мне это, извини, и так… противно. Что скажут, то скажут. Я тут уже не при чём.

Вот, опять отрываюсь на подростке, подумал Лес. Еще недавно хорошо выступил, и вот… Или я ему объясняю? Откуда вообще этот зуд на языке – честно и откровенно объяснять все даже этому мелкому хулигану? От одиночества?

– А как же речь?