Книга Останься со мной! - Вера и Марина Воробей

– Вы ее встретили? – спросил он таким обыденным голосом, будто речь шла о дежурной медсестре.

– Столкнулись на лестнице, – спокойно ответила Черепашка.

Почему-то сейчас она не ощущала никакого волнения, а только радость и чувство облегчения оттого, что с Женей ничего не случилось.

– Какая-то она была странная, – осторожно заметила Татьяна Сергеевна.

– Не обращай внимания, – отмахнулся Женя.

И больше за весь вечер они не сказали о Маше ни слова.

– Нам, наверное, пора, сынок. – Татьяна Сергеевна посмотрела на часы.

Во время ужина говорила в основном она, рассказывая о родственниках, каких-то незнакомых Черепашке товарищах Жени, его одноклассниках. Она изо всех сил старалась разрядить напряженную атмосферу, царившую за их «праздничным» столом.

– Я тоже пойду, – подхватилась Черепашка.

Ей совсем не хотелось никуда уходить, но стрелки часов уже подходили к девяти. Нужно было определяться с Новым годом. Рассеянно шаря по карманам, Люся нащупала листок, на котором был записан телефон, что дала ей Лу. О Жениных песнях она не сказала ни слова, видимо почувствовав, что сейчас это будет не кстати. И вдруг он сам спросил:

– Ну как тебе кассета?

– Знаешь, мне так хотелось сказать тебе, поделиться, обсудить… – неожиданно разволновавшись, заговорила Люся. – Но ты сегодня какой-то грустный… Вот я и подумала, что в другой раз… А на самом деле, если ты не передумал… Словом, мне понравились почти все песни… Особенно «Я – курок!». Мне показалось, что она самая подходящая для записи… В качестве заявки, понимаешь? Я даже редактору позвонила и сказала, что нашла классный материал. А когда тебя выписывают?

– Мам, ты, наверное, иди… – Женя посмотрел на мать, а потом перевел взгляд на Люсю: – А ты очень спешишь?

– Вообще-то мне некуда, – неожиданно для себя самой призналась она.

– Люсь, ты не сердись только… – осторожно начал Женя, едва за Татьяной Сергеевной закрылась дверь. – Но я спросил тебя о кассете лишь затем, чтобы сказать… – Он замолчал, провел по лбу тыльной стороной ладони, набрал воздуха и выпалил скороговоркой: – Чтобы сказать, что я не буду ни записываться, ни сниматься в твоей программе и вообще ничего такого я делать не буду, потому что теперь это потеряло для меня всякий смысл. Извини, – окончил он, переведя дух.

Черепашка растерянно молчала, глядя сквозь стену, и тогда Женя, коснувшись ее ладони рукой, сказал грустным голосом:

– Но я очень рад, что тебе понравились мои песни. Честное слово. Что именно тебе они понравились…

– Я могу узнать, что случилось? Почему ты передумал? – после паузы, по-прежнему глядя в стену, дрогнувшим голосом спросила Черепашка.

Его рука все еще лежала поверх ее. И не потому, что Женя забыл ее убрать. Люся чувствовала, видела, что ему нравится касаться ее руки. И тут, словно бы в подтверждение ее мыслей, Женя чуть сжал ее пальцы, потом отпустил, убрал свою руку, поднялся и отошел к окну. Спустя несколько секунд он заговорил. Женя, как мог, то и дело прерываясь, подбирая слова и волнуясь, передал Люсе все, что сказала ему Маша. Черепашка слушала, глядя на его спину, чуть сгорбленную и какую-то неприкаянную, и чувствовала, что если она сейчас уйдет, то это будет их последней встречей.

– Опоздаешь на Новый год, – наконец повернулся к ней Женя.

– Уже опоздала, – глухо отозвалась она. – Сейчас половина двенадцатого.

– Извини, что все так глупо вышло…

Сейчас он стоял за ее спиной, и Черепашка чувствовала, всем сердцем чувствовала, что он хочет положить руки ей на плечи. Через секунду это произошло. Инстинктивно Люся выпрямила спину. Поняв ее движение по-своему, Женя тут же отдернул руки и сказал, будто оправдываясь:

– Ты очень классная девчонка. Мне правда жаль, что все так получилось.

– Слушай, Жень! – вскочила со стула Черепашка. – А давай Новый год на улице встретим! Все-таки лучше, чем в больничной палате, а? У тебя есть куртка?

Ее глаза загорелись, настроение резко поднялось. Теперь Черепашке казалось, что она горы способна свернуть! «Я ему нравлюсь! – стучало в висках. – Может быть, он сам еще этого не понял, но я ему нравлюсь!»

– Куртка-то есть, но меня не выпустят, – безнадежно покачал головой Женя.

– А спорим, выпустят?! – все больше заводилась Черепашка. Ей хотелось смеяться, и плакать, и тормошить его, тормошить!

– Не выпустят, – уныло повторил Женя. – Я уже просился однажды в магазин выйти, когда заварка кончилась…

– Ну давай поспорим, что выпустят? – перебила она его.

– Ну давай… – пожал плечами Женя. – Но это бесполезно…

– А вот мы и увидим, бесполезно или нет! Так спорим? – Она протянула правую руку.

– А на что? – в свою очередь протянул руку Женя.

– На желание! – выдохнула Черепашка. – Если я выиграю, ты выполнишь любое мое желание! – сказала она, хитро прищурившись. – Согласен?

– А если я? – ответил вопросом на вопрос Женя.

– Тогда ты будешь желать, а я выполнять! Что тут непонятного? – И она, махнув в воздухе ребром ладони, «разбила» их правые руки. – Смотри же! – Люся погрозила ему пальцем. Через несколько секунд она уже стояла возле двери с табличкой: «Ординаторская».

Средних лет врач в компании пожилой, с добрым лицом медсестры сидели за накрытым на скорую руку столом. Впрочем, и шампанское и бокалы на высоких ножках были приготовлены. Еще Люся успела разглядеть открытую коробку конфет.

14

– С Новым годом! – Она широко улыбнулась и привычным жестом поправила очки.

– Взаимно, – несколько оторопело отозвался врач. – А вы почему, девушка, больничный режим нарушаете? Посещения у нас до… – И он, прервав себя на полуслове, вдруг часто-часто захлопал ресницами, посмотрел на медсестру, потом снова на Люсю, а после выдохнул: – Оп-па! Черепашка! Вот так сюрприз! Сын не поверит, когда я ему расскажу, что вместо Снегурочки ко мне в больницу явилась сама Черепашка! Он ни одной вашей передачи не пропустил, представляете? Прям фанат какой-то…

С этими словами доктор схватил со стола какую-то тетрадку, вырвал из нее листок и протянул его Люсе:

– Пожалуйста, поздравьте его с Новым годом! Он будет счастлив, клянусь вам! И распишитесь… Все равно не поверит, – сам себе возразил врач и вдруг аж подпрыгнул на своем стуле: – Так у меня же фотоаппарат есть! Мыльница! Марья Семеновна, – обратился он к медсестре, хранившей все это время напряженное молчание. – Сфоткаете нас?

– Я не умею, – заупиралась пожилая женщина.

– Да там и уметь нечего! – небрежно махнул рукой доктор. – Всего делов-то – на кнопку нажать!

Теперь уж в успехе своей операции Люся и вовсе не сомневалась. Так весело ей не было еще ни разу в жизни! Девушка раскраснелась и похорошела прямо на глазах. Бесшабашное, отчаянное веселье бушевало в ее душе, прорываясь наружу лишь в виде счастливой и несколько смущенной улыбки. Она знала: все, что ею было задумано, сбудется. Только теперь Черепашка ощутила, что до наступления Нового года остались считанные минуты.