Книга Пусть льет - Пол Боулз

При первом глотке она подняла голову, посмотрела испуганно на мадам Папаконстанте и поднесла руку ко лбу.

— Быстро! Мне плохо! Где туалет?

Мужчины немного отодвинулись прочь. Мадам Папаконстанте вцепилась ей в руку и поволокла за дверной проем по коридору. В дальнем конце она распахнула дверь и втолкнула ее в мерзко пахнущий чулан, совершенно темный. Юнис застонала.

— Принесу свет, — сказала мадам Папаконстанте, спеша прочь.

Юнис зажгла спичку, смыла, еще немного постонала и выглянула в коридор. Тот был пуст. Она быстро вышла и заглянула в соседнюю комнату, где тоже было темно. Зажгла еще одну спичку, увидела тахту у стены. Она легла и стала ждать. Минуту или две спустя в коридоре раздались голоса. Вот кто-то открыл дверь. Она лежала неподвижно, дыша медленно, глубоко. Ей в лицо посветили фонариком. Ее потрогали руками, потянули. Она не шевельнулась.

— No hay remedio,[42]— сказала одна из девушек.

Еще несколько вялых попыток ее растолкать, а потом компания отступила и закрыла дверь.

* * *

Взбираясь за Тами по улицам, что были наполовину лестницами, Даер ощущал, что его рвение касаемо их замысла быстро уменьшается. Влажный ветер спархивал на них сверху кругами, пах морем. Временами он забрызгивал их дождем, но в основном просто дул. Когда они свернули в улочку, шедшую ровно, Даер думал о своем номере в «Отеле де ла Плая» почти с томлением.

— Тут, — сказал Тами.

Они вошли в бар. Первой Даер увидел Хадижу, она стояла в задних дверях. На ней было простое фланелевое платье, которое Юнис купила ей на бульваре Пастёр, и оно ей шло. Еще она выучилась не так густо краситься и даже собирать волосы в узел на затылке, а не позволять им взъерошенно торчать в безнадежной подделке под американских кинозвезд. Она пристально смотрела на Даера, у которого вдоль позвоночника пробежала легкая дрожь.

— Ей-богу, вы поглядите-ка! — пробормотал он Тами.

— Вам нравится?

— Я б не отказался, ну да.

Один испанец поставил на стойку переносное радио; две девушки склонились над ним, слушая слабую гитарную музыку из-за плотной завесы помех. За столиком в углу трое мужчин вели серьезную пьяную дискуссию. Мадам Папаконстанте сидела у одного конца стойки, безразлично курила.

— Muy buenas,[43]— сказала она им, широко улыбнувшись, приняв их в сонливости своей за испанцев.

Тами тихо ответил, не глядя на нее. Даер подошел к бару и заказал выпивку, не спуская глаз с Хадижи, которая, заметив его внимание, перевела взгляд дальше него, на улицу. Услышав, что говорят по-английски, мадам Папаконстанте поднялась и подошла к ним двоим, покачиваясь чуть больше обычного.

— Привет, мальчики, — сказала она, взбивая одной рукой волосы, а другой оправляя кофту на животе. Помимо цифр и нескольких оскорбительных эпитетов эти слова составляли весь ее английский запас.

— Привет, — ответил Даер без восторга. Затем подошел к двери и, подняв стакан, сказал Хадиже: — Выпить не хочешь?

Но за свое короткое знакомство с Юнис Гуд Хадижа обучилась нескольким вещам, и, вероятно, самой важной из них: чем труднее всё, тем больше денег это сулит, когда придет время расплачиваться. Будь она дочерью английского консула и обратись к ней испанский рыбак посреди Пляс де Франс, она не могла бы смотреть холоднее. Она прошла по залу и остановилась у двери на улицу.

Даер кисло скривился.

— Ошибка вышла, — уныло крикнул он ей вслед.

Досада его, однако, несравнима была с тем, как вознегодовала на Хадижу мадам Папаконстанте. Уперев руки в бока, она подошла к девушке и принялась ее тихо, но яростно отчитывать.

— Она тут работает, нет? — спросил Даер у Тами; тот кивнул. — Смотрите, — продолжал Даер, — старая мадам устраивает ей взбучку за то, что она такая наглая с клиентами.

Тами совершенно ничего не понял, но улыбнулся. Они увидели, как лицо Хадижи постепенно мрачнеет. Но вот она неторопливо подошла к стойке и хмуро встала подле Даера. Он решил попробовать еще раз:

— Не обиделась?

Она дерзко взглянула на него.

— Привет, Джек, — сказала она и отвернулась.

— Что такое? Тебе не нравятся посторонние мужчины?

— Одна кока-кола. — Больше на него она не смотрела.

— Можешь со мной не пить, если не хочешь, знаешь, — сказал он, стараясь, чтобы в голосе звучало сочувствие. — Если ты устала или еще что-то…

— Как тебе? — сказала она; мадам Папаконстанте наблюдала за ней от конца стойки.

Она подняла стакан кока-колы.

— Пей до дны, — сказала она и отхлебнула. Слабо ему улыбнулась. Он встал к ней поближе, чтобы чувствовать рядом ее тело. Потом слегка повернулся к ней и придвинулся еще ближе. Она не шевельнулась.

— Ты всегда такая сумасшедшая? — спросил он.

— Я не сумашедши, — ровно ответила она.

Они немного поговорили. Медленно он прижимал ее спиной к стойке; когда обхватил рукой, подумал, что она его оттолкнет, но она ничего не сделала. Со своего наблюдательного пункта мадам Папаконстанте рассудила, что настал нужный миг для вмешательства; она сползла с табурета и подошла к ним. Тами болтал с испанцем, хозяином радио; увидев, что мадам Папаконстанте пытается заговорить с Даером, он повернулся к ним и стал переводчиком.

— Хотите пойти с ней назад? — спросил он у Даера.

Тот ответил, что да, хочет.

— Скажи ему, пятьдесят песет за комнату, — поспешно сказала мадам Папаконстанте. (Испанцы прислушивались. Они обычно платили по двадцать пять.) — И девушке даст потом что захочет.

Хадижа смотрела в пол.

* * *

В комнате пахло плесенью. Юнис спала, но теперь проснулась и заметила этот запах. Так пахло в некоторых комнатах погреба у ее бабушки. Она вспомнила прохладу и таинственность огромного подвала тихим летним днем, сундуки, полки с пустыми банками и стопками старых журналов. Бабушка ее была человеком порядливым. Каждое издание складывалось отдельно: «Судья», «Модное общество», «Красная книга», «Для всех», «Международный Хёрста»…[44]Она села в темноте, напрягшись, толком не зная отчего. Затем поняла отчего. За дверью она услышала голос Хадижи. Вот он произнес: